Чудаки и дороги
Шрифт:
– Мне кажется, что за нами следят люди покойного Эрчима.
– начал я высказывать ему плоды своих размышлений, - Отец-основатель не зря расселил мастеров по городам и назначил им смотрящих. Из-за того, чтобы никто, а в особенности Улахан Тойоны, не получил технологического преимущества, не получил нового оружия, и не смог установить единоличную диктатуру в Степи. А Эрчим мне не понравился сразу. Кое-что он недоговаривал, и вообще, откуда у него техническая документация и всякие приборы? Ключи откуда у него? Не грабанули случайно инженеров его предшественники? Ты, надеюсь, понимаешь, что любой, кто получит технологии айыы, или абаасы, или Отца-основателя станет непобедимым диктатором? А ты? Зачем ты попросил, чтобы я разрешил ему укрепить здоровье?
– Я выполнял свой долг ученика. Больше я никому ничем не обязан, - насупился шаман.
– Хорошо. Сейчас отдохнем немного и займёмся наследием древних, - ответил я, но на душе было неспокойно.
Мы расползлись по комнатам, полежать минут несколько. Сайнара шепнула мне:
– Если я что-то замечу, я первая убью его.
Какая кровожадная у меня подруга. Зато спина будет прикрыта.
Будем считать, что политические моменты мы прояснили. Пора заняться, собственно, базой, и наконец, пообщаться с компьютером. В свежую голову оно вроде как должно пойти. Я забрался в кабинет начальника, сел в кресло и включил аппарат, немного похожий на компьютер. Но этот агрегат только по внешнему виду компьютер. На экране образовалась какая-то каша, из разноцветных кругов, пятен и мазков. Абстракционисты, безусловно, получили бы новый импульс своему видению мира, полюбовавшись на эту белиберду. На столе обнаружились ещё какие-то наушники совершенно раритетного вида, с проволочными дугами и бакелитовыми ушами. Но они оказались какие-то маломерки, до моих ушей не доставали, для лилипутов, наверное, сделаны. Можно теперь послушать музыку сфер, раз уж ничего не получается c картинками. В голове зашумели волны прибоя и космические голоса. Фу, мерзость. Я попытался сосредоточиться, чтобы выделить хоть какую-то полезную информацию из этих цветовых пятен и шума в голове. Ничего, бесполезно, от напряжения начала болеть голова. Сайнара подошла ко мне и положила мне руку на плечо.
– Ичил камлает. Костер развел.
Всё. Приехали. Костер на пластиковом полу меня волновал больше, чем камлания Ичила. Я снял с головы приспособу, пошёл смотреть, не пора ли нам эвакуироваться и где здесь огнетушители, кошма и багор. Однако обнаружил картину, достойную кисти Репина. А также холста Репина, мольберта Репина и таланта всех передвижников, вместе взятых. Приплыли. Всё, пипец, крайняя стадия, не приведи господь, обострение начнется. Волхвы поклоняются холодильнику "Розенлев". Ичил расположился напротив кухонного комбайна и что-то подвывает себе под нос. Я решил не прерывать этот процесс, мало ли, может их из транса нельзя выводить, шаманов этих, лучше не рисковать. Тем более что пластик оказался негорючим. Хромоникелевый прибор звонко брякнул и вывалил на тарелку кусок вареного мяса, судя по запаху, баранины.
– Эй, Ичил!
– я помахал ладонью у него перед глазами, - алё, редакция!
– Я разговаривал с ним.
– Ичил очнулся.
– Он понимает меня. Он дал мне еду.
После алкогольных заездов доктора Курпатова, кто не помнит - моего соседа, когда он обвинял кофеварку в скотоложестве, откровения Ичила меня не сильно напрягали.
– Этот только еду делает. Я с другими поговорю, может, что полезное найду…
– Э-э-э, угомонись, окаянный! Вон мяса себе наколдовал, садись, рубай.
Я уже понял, что полезное он имел в виду. Не хватало ещё подорваться прямо здесь. А в мозгу у меня возникла мысля, и я её думал.
– Эй, Ичил! Ты где? Иди сюда.
Ичил оторвался от еды и, вытирая руки об полы кафтана, подошёл ко мне.
– Дай мне понюхать тот мох, что ты жжешь, когда камлаешь.
Я понял свою ошибку с компьютером. Я делал совершенно наоборот, против того, что надо было делать. Рассредоточиться, а не сосредоточиться, так же, как надо расфокусировать зрение, для того, чтобы рассмотреть стереокартинку из двух фотографий. За щепотку мха
Я вышёл из диалога с машиной не знаю через сколько времени. Чувствовал себя так, будто на мне черти ездили. Пришлось распластаться в кресле и отдохнуть. Ичил приволок какие-то капли. Лавровишня, наверное, от нервов. Разбодяжил напитком из другого аппарата, дал мне выпить.
– Пей. Это помогает после камлания. Я с другим аппаратом говорил. Он напитки делает. Вот сделал и своего добавил. Он силу дает. Ты зачем так долго камлал? Так нельзя.
– Магеллан, что ты делал?
– спросила обеспокоенная моим истерзанным видом Сайнара.
– С машиной разговаривал, которая помогает управлять всей этой большой ярангой, - это я типа пошутил.
Но Сайнара моих шуток не поняла, а просто села за стол и напялила на себя эти недонаушники. Женщины - они практичные, да. Не загромождают голову философическими концепциями. Минут через двадцать она стянула с головы транслятор, откинулась на спинку кресла. Устало провела ладонью по лбу и спросила:
– Магеллан, ты мне говорил слово "синтезатор"? Напомни мне, что это такое.
Я сначала подумал, что она имеет в виду синтезатор "Роланд", поэтому и ответил:
– Это такой музыкальный инструмент. Музыку синтезирует.
– Этот, - она ткнула пальцем в стол, - говорит, что синтезатор делает еду и одежду!
– А, одежду. Ну, значит, он и делает одежду. Синтезирует. То есть, не сеет, не пашет, не шьет из ткани, а сразу делает.
– Как это сразу? Что значит "сразу"?
– Какая тебе разница? Главное - делает.
– Ладно, - Сайнара снова напялила "наушники" и погрузилась в нирвану.
Ей понадобилось ещё двадцать минут, чтобы разобраться в том, что нужно было ей. И никакой мох не потребовался, мне прям завидно стало. Тут ломаешься, ломаешься, ночей не спишь не покладая рук, а некоторым всё даётся сразу и без напряжения. Это возбуждало в голове кое-какие подозрения.
Сайнара развила бурную деятельность. Хозяюшка. Первым делом пообщалась с пищевым комбайном, накрыла нам полноценный стол, с первым, вторым и компотом. Комбайнерша, блин. Да не какие-то питательные брикеты, а вполне себе нормальную пищу: плов, колбаски, отварное мясо и прочее. Когда мы поели, она смела все остатки в корзину, утилизатор, что ли, потому что все объедки, тарелки и стаканы исчезли в ней навсегда. Затем она умелась в другое помещение, где стояли какие-то иные агрегаты, уже размером с платяной шкаф. Оттуда доносились разные звуки типа "динь-донн", и довольное бормотание. Что-то там падало на пол со смачными шлепками. Через некоторое время мимо нас прошла Сайнара, толкая перед собой тележку, нагруженную грудой тряпья. Понятно. Тут, похоже, проблема "нечего надеть, потому что в шкаф не влезает" отсутствовала, как класс. Из наших апартаментов через некоторое время донеслось:
– Магеллан! Иди сюда!
Я поплёлся смотреть, что ж там не так. Сайнара, оказывается, нахапала одёжек и теперь не знает, что делать с нижним бельём, и, в частности с бюстгальтером. Я помог поправить ей всю эту женскую сбрую, потом мы отвлеклись немного на снимание, потом на душ, потом снова на одевание. Наконец, окончательно разобрались с комбинезонами, липучками и карманами. Никаких сверхсложных нарядов цеховая портняжная машина не давала. Только необходимый минимум: спецовки, ботинки и всё такое. Для выхода в свет имелись кое-какие шмотки степного крестьянско-купеческого образца. Видать местной публике приходилось вращаться и в таких кругах. Но всё это добро было удобным и практичным. Мне вообще-то хотелось откинуться и поразмыслить, что я нарыл в компьютере, но Сайнара решила иначе. Надо вас, дескать, приодеть, а то ходите тут, оборванцы.