Чудеса практической медитации
Шрифт:
Итак, мы сидим сейчас в зале как кому по душе пришлось, совершенно случайно: кто-то пришел раньше, кто-то — позже, кто-то любит сидеть слева от лектора, кто-то — справа, кто-то сидит с супругой, кто-то подсел к знакомому и т. д. и т. п. И вот я сейчас замеряю энергопотенциал усредненного человека в нашем собрании. Рамочка выжала 7 оборотов, что вполне удовлетворительно и соответствует потенциалу в данное время года нормального члена профсоюза.
Попрошу убрать из своего восприятия скепсис по отношению к вращению этого простейшего прибора — по существу стрелки, ибо прибором-то является человек: в данном случае, я. Информация, которую мы сейчас получили с помощью оборотов этой изогнутой г-образной спицы, является объективной, она получена мною
Великолепным является принцип «Подвергай все сомнению!», ибо без здорового скепсиса мы будем выглядеть чрезвычайно легковесно. Но как только факты подвигнут наши представления и побудят нас изменить свой взгляд на вещи в соответствии с природой самих вещей, а не наших представлений об этой природе, тут уж консерватизм неуместен.
Мне хочется поведать вам некий потешный эпизод, в котором консерватизм выступил в настолько уж гипертрофированной форме, что я не знал, стоять или падать от изумления, смеяться или плакать.
Короче говоря, вечером 19 апреля, когда наконец уже потеплело в нашем благословенном граде, и снег в парке Лесотехнической академии, рядом с которым я живу, практически весь превратился в серую кашеобразную лужу и только на дорожках сохранял еще некую плотность, я решил, последний раз в сезоне, сделать пробежку на своих непотопляемых и неразмокаемых пластиковых лыжах. Надо сказать, что шел коньковым ходом довольно успешно — иногда огибая лужи, иногда с разгону преодолевая снежное ледяное крошево, как вдруг услыхал быстро приближающийся ко мне собачий лай — какой-то странный, я сказал бы, нервически возмущенный. Меня быстро догонял очень крупный охотничий пес, убежавший от хозяйки, с которой гулял метрах в пятистах отсюда, увидав, что я качу на лыжах. Весь его вид изображал крайнюю степень возмущения, от гнева и негодования он едва ли не задыхался. Если бы он мог, то наверняка покрутил бы пальцем у виска, чтобы самой последней из заслуженных степеней презрения высказать мне свое «фи»! «Какой нормальный человек, — облаивал он меня, — может выйти на лыжах в подобную погоду, когда кругом — одни лужи, когда уже повсюду выступили островки голой земли, когда о снеге уже и говорить не приходится?! Да ни одна нормальная собака не станет жить с таким безумцем, способным на подобное нарушение всех норм хорошего тона!»
Я пытался его утешить, извинительно говорил, что это — последний раз в году, что подобного больше не повторится, но он не хотел слушать никаких оправданий! Неся свой искренний гнев, он устремился к хозяйке, поделился своими эмоциями с нею и еще раз не пожалел ног, чтобы преодолеть очередные сотни метров по грязи и лужам и уж до конца добить меня своим презрением и негодованием. Я его понимаю: в его сугубо упорядоченных консервативных представлениях норма — это то, что принято всеми, то, что соответствует логике погоды, или домашнего устройства, или характеру отношений между людьми и собаками — одним словом, соответствует здравому смыслу и нормативам, которым должны подчиняться все. А здесь он столкнулся, в прямом смысле слова, с инакомыслящим, диссидентом, человекоподобным существом (а человек для него — воплощение устойчивого иерархического порядка), которое на его глазах нарушало порядок и тем самым рушило весь мир устойчивых представлений.
Причину истерического поведения обычно весьма уравновешенного пса я понять могу — возмущение крахом привычного порядка, но это отнюдь не значит, что я или все мы должны являть собою аналог этого консервативного животного. На том пути, который вы избрали, от первого до последнего занятия, а затем и в течение всей жизни мы будем с вами сталкиваться с явлениями, выходящими за пределы нашего бытового, повседневного опыта. Каждый из нас закономерно станет источником таких действии, которые фактически, непреложно будут свидетельствовать о постоянно расширяющихся его собственных способностях.
И в развитие сказанного прошу, в качестве домашнего задания, приготовить к следующему занятию отвесик, то есть небольшой грузик на ниточке. Это может быть гайка, может быть кольцо, может быть специально изготовленный кулон с ушком наверху — в данном случае это роли не играет. Более того: мы подготовим не только отвесик, но и подготовим себя к явлению идеомоторики. Каким образом? Возьмем в руку грузик на ниточке — систему, которая от наших пальцев направлена вниз. И вот, не прилагая никаких мышечных усилий, начнем только представлять себе, как отвесик раскручивается по кругу вправо. И спустя всего лишь несколько секунд грузик действительно начнет правостороннее вращение. Мысленно вы скомандуете: «Стоп!» Через несколько мгновений отвес остановится. Тогда вы снова отдаете мысленную команду: «Пошел влево!» И — о чудо! — отвес начнет кружиться влево.
Таким образом мы с абсолютной наглядностью убедимся в том, что мысль реализуется в мышечные микроимпульсы, которые и делают наглядной эту мысль, пересотворяют ее в реальность. Уяснив данную вероятность и запомнив навсегда сам факт ее существования, мы взойдем на следующую ступень своего развития: в дальнейшем, на протяжении всей своей жизни, когда нам доведется осуществлять посредством отвесика любую экспертно-информационную работу, сознание свое мы будем отключать! И в таком случае идеомоторные акты, приводящие в движение нашу гайку или наше колечко, подвешенное на ниточке, будут отражать импульсы не нашего сознания, с его «хочу — не хочу», «нра — не нра», а те сигналы, которые пришли, минуя субъективные, а подчас и самодурские директивы господина Диктатора. Как попали в наше подсознание объективные импульсы, включающие ход маятника, сейчас объяснять не станем — это еще впереди.
А теперь осуществим действие, которое сразу же и резко, значительно повысит энергетический потенциал каж дого из присутствующих здесь и, следовательно, наш общий энергетический заряд.
Итак, записывайте или запоминайте расположение групп (оно выстроено не по хронологии годов, а согласно оптимальному соотношению соседствующих групп для информационного обмена между ними, если трактовать тему на уровне совместимости). Представим часы с циферблатом кверху. А на нем:
• 1 час — год Кабана (Свиньи, если кому угодно обозначать этот год так);
• 2 часа — год Дракона;
• 3 часа — год Кота (Кролика);
• 4 часа — господа Петухи;
• 5 часов — господа Собаки;
• 6 часов — господа, рожденные в год Быка;
• 7 часов — стая Тигров;
• 8 часов — сообщество Коз (Овец);
• 9 часов — милые Змеи;
• 10 часов — распровеселые Обезьяны;
• 11 часов — удивительно хозяйственные Мыши (или мудрые, всепроникающие Крысы — по другому наименованию);
• 12 часов — табун работяг Лошадей (к роду которых имею честь относиться и я, и мой старший сын Сергей).
Пребывание в подобной группе (или стае, или стаде, или табуне и т. п.) дает каждому из нас редкую и счастливую возможность находиться в мощном потоке радости, многократно увеличенных собственных вибраций. Этой возможности мы лишены с той поры, когда прекратилось тесное общение со сверстниками-одноклассниками, или с однокурсниками, или со своими одногодками в армии, но вспомните, как тянет нас на традиционные сборы с одноклассниками или с однокурсниками спустя годы и десятилетия, и вдумайтесь в глубинную из глубинных причин этого.