Чудеса в Гарбузянах (илл. А.Василенко)
Шрифт:
И Вася, и дядька Микола, а за ними и ребята дружно и громко подхватили как один:
— Пить-пить-пить!.. Тех-тех-тех!.. Ай-я-я! Ох-ох-ох! Там соловей щебетал!..И так им в этот момент прекрасно копалось, что, кажется, еще немного — сердца повыскакивают из груди от радости.
Какое же счастье такие минуты! Что может сравниться с ними? Все тело звенит от бодрости, силы и радости, и сама
Если есть в жизни счастье, то это именно оно!
У нас в Гарбузянах вообще любят петь, когда работают. И в поле или в саду слышишь, как с одного конца звучит: «Посеяла огурчики…», а с другого: «Ой, дивчина, шумит гай…» Да так, что аж небо дрожит и спутники с орбиты на орбиту перескакивают.
Даже на животноводческих фермах рогатые и хвостатые их обитатели так привыкли к пению, что коровы без песни доиться уже не хотят, а свиньи беспокойно верещат, требуя музыку.
Дед Коцюба подошел к воротам, смотрит на то, что делается у рощи, и улыбается. И мне кажется, его ну нисколечко не удивляет эта «секретная» операция Тайфун Маруси. Может, он что-то знает? Загадочный народ эти деды…
Уже вкопаны несколько столбиков, и дядька Микола с Васей прибивают к ним доски.
Так это же лавки.
— Стадион строят! — заговорщицки шепчет, воспользовавшись перерывом между песнями, Сашка Цыган.
— Думают, что мы непонятливые, — подмигивает Марусик. Журавль молчит.
Но вот вкапывают высокие, полутораметровые столбики. Дядька Микола набивает на них по бокам метровые поперечники и настилает сверху длинные доски.
Стол!
— Тю!.. — удивленно восклицает Сашка Цыган. — Районная конференция тут будет, что ли?
— Ага, конференция. Научно-практическая, — смеется Тайфун Маруся. — Только — тс-с-с!.. Никому-никому.
И, хотя ребята немного разочарованы, настроение у них все равно чудесное. Они влюбленными глазами смотрят на Тайфун Марусю и не могут насмотреться. А она то и дело поглядывает на здоровенного Васю, который почему-то не обращает на нее никакого внимания. Машет себе молотком, забивает в доски гвозди, и хоть бы голову поднял. Странный Вася!
Нашел за кем ухаживать — за этой кошкой Клавой, которая только и думает, чтобы удрать из села.
…Тем вечером сон долго не приходил на Бамбуры.
В трех хатах трое мальчишек лежали на спине и сквозь открытые окна смотрели в звездное небо. И улетали в безграничные просторы мечты.
…И представлялось им…
Одному — что пылает сельский клуб. А там собрание… И врывается он на задымленную сцену, где сидит в президиуме Тайфун Маруся, хватает ее, бесчувственную, на руках и выносит из пламени…
Другому — что мчится по шоссе с горы грузовик. А в кабине Тайфун Маруся. И шофера рядом с ней нет. Где он неизвестно. И прыгает на ходу в машину мужественный герой-пионер, и останавливает машину, спасает перепуганную девушку.
А третьему, — что напали в лесу на Тайфун Марусю вооруженные бандиты — рецидивисты. И он, рискуя собственной жизнью…
Эх!.. Ну, почему они еще такие маленькие!
Почему они не такие, как этот Вася!
Странный, странный Вася!
Ничего не видит, ничего не понимает, ничего не хочет знать.
А звезды так далеки… Как мечты…
Глава шестая, в которой вы убедитесь, что Марусик тоже видит сны. Из подземного дворца — в золотую башню. Кот Лаврентий приходит на помощь
Марусик был такой бледный и перепуганный, что ребята испугались.
— Ой!..
— Я… — Марусик скривился, вот-вот заплачет. — Я тоже сон видел. О… о том же самом…
— Ха! Ха-ха! — Захохотал Сашка. — А говорил…
— Интересно, — загорелся Журавль. — Это уже просто интересно. А ну…
— Подождите! Дайте хоть в себя прийти, с духом собраться.
Марусик отдышался, робко улыбаясь, начал:
— С чего начался сон, не помню. Помню, вроде что-то было, а что — хоть убей… Как будто пришел в кино, когда фильм уже давно идет. Иду я по какой-то незнакомой дороге, а куда — сам не знаю. В голове только мысль, как у вас, что надо спасать Тайфун Марусю от Кощея Бессмертного. Но где ее искать и как спасать — понятия не имею. Иду я по дороге и захожу в темный лес. Такой страшный, что аж в животе холодно. И вдруг… Даже вспоминать и рассказывать страшно. Откуда-то из чащи вылетает белый сыч. Крыльями захлопал, сел передо мной и превратился в белую кошку. И эта кошка говорит человеческим голосом:
«Идем, я отведу тебя куда надо».
Пошла кошка в темноту. Я — за нею. И, хоть темно в лесу, как в погребе, я кошку прекрасно вижу, как днем.
«Конечно, — думаю, — это потому что она белая. Поэтому и Журавль видел. И никакого прожектора не надо». И еще думаю: «Чего это ребята выдумали, что это черный кот, если это белая кошка. И не в ворона, а в сыча превращается. И зовут ее совсем не Лаврентий, а Пуся. Вот ребята! Вот путаники!»
Иду я, и вдруг замечаю, что это не лес уже, а длинный темный коридор, в конце которого чуть открытые двери и от них длинная полоска света. Подходит кошка к дверям, лапой открывает:
«Пожалуйста! Заходи!»
И я захожу в сияющий дворец, роскошный, как станция метро. Смотрю — по эскалатору спускаются ко мне, взявшись за руки, двое. Я сразу понимаю, что это царь Добрило и царица Злагода.
Только оба они в дубленках, хотя во дворце совсем не холодно. На царе вижу, потому что дубленки расстегнуты, как ты правильно, Цыган, говорил, рубашку в арифметику. А на царице, ты уж извини, не цветастое платье, а джинсы, как на той режиссерше-киношнице, помнишь, Журавль… Ну, ясное дело, в золотых коронах.
Спускаются царь и царица ко мне и сразу… Царь меня обнимает, царица целует. Я хочу увернуться, но куда там.
«Идем, сынок, мы покажем тебе твои владения».
И, обняв меня с двух сторон за плечи, повели по залу, похожему на огромный универмаг.
Вот вдоль стены стоят автомашины — сначала «Чайки», потом «Волги», «Лада», «Жигули», «Москвичи», «Запорожец»…
«Это все то, твое…»
Вот мотоциклы, мотороллеры, мопеды, велосипеды, самокаты… Дальше моторные лодки. Там яхты с белыми парусами.