Чудеса в решете, или Веселые и невеселые побасенки из века минувшего
Шрифт:
Тем не менее, о чем бы я ни рассказывала в своих мемуарах и заметках, я обязательно вспоминаю Нагорное. И не только потому, что в конце застоя идея коллективного творчества переросла, очевидно, в коллективные бдения на Рублевке под руководством Андропова – тогда еще не генсека, а главного гэбэшника. Отнюдь не только.
Меня потрясала сама идея: посадить, образно говоря, за один письменный стол совершенно разных людей и заставить их сотворить, опять же образно говоря, истину в последней инстанции, или, скорее, выработать какую-то новую концепцию и облечь ее в какие-то новые слова…
Конечно, в мире существовало
Наконец, я еще застала наших несравненных сатириков Ильфа и Петрова – авторов бессмертных «12 стульев», «Золотого теленка» и «Одноэтажной Америки». После смерти Ильфа даже ходила к Петрову, показывала наш студенческий – мой, Лени Шершера и Раи Либерзон – недописанный сатирический роман.
Перед экзаменами по зарубежной литературе ифлийцы-западники отправлялись в Ленинскую библиотеку и читали там учебник Корша и Кирпичникова – но, кажется, Корш и Кирпичников были просто авторами разных глав… Однако не буду мелочиться – что там какие-то неизвестные Корш и Кирпичников! Ведь вместе творили даже Маркс и Энгельс… «Призрак коммунизма бродит по Европе» – это их общая фраза-лозунг. А ведь основоположники марксизма жили в разных странах.
Однако в каждом случае содружество (сотворчество) авторов было не случайным – отнюдь нет. Писали, творили вместе люди, связанные друг с другом иногда родством (братья Гонкуры, братья Гримм) и – обязательно – общими взглядами-оценками окружающего, склонностями, симпатиями и антипатиями, общим восприятием окружающего мира. Иногда – общей способностью видеть смешное, как в случае с Ильфом («загадочной еврейской душой») и Петровым («загадочной русской душой»)…
В Нагорном же собирали совершенно разных людей, в лучшем случае знакомых только шапочно – к тому же, полагаю, опасавшихся друг друга. Ведь в те годы считалось, что каждый человек в СССР, особенно партиец, просто обязан сигнализировать (стучать), если считает, что его знакомые не вполне лояльны ко властям предержащим и, упаси бог, критикуют их…
И именно эти разные люди должны были создавать новые учебники, формулировать новые основополагающие мысли о новой политике СССР!
(В Нагорном работала не только группа Арбатова, но и группа академика Минца, занимавшаяся компартиями в капстранах.)
Странная, диковинная выдумка советской власти, продержавшаяся до самой Революции 1991-го! Хотя ясно, чем она была вызвана, что ее породило. Этой причиной был страх личной ответственности. Даже сам Сталин требовал, чтобы расстрельные списки, где фигурировали крупные политики-ленинцы, подписывали все члены политбюро.
Но при таком подходе не могла возникнуть ни одна действительно новая мысль, вообще было невозможно любое творчество-сотворчество.
Давно пора заканчивать размышления о Нагорном. Хочу лишь добавить напоследок, что в данном случае скаредная советская власть проявляла небывалую щедрость. За те месяцы, которые «насельники» пребывали в Нагорном – на свежем воздухе и при усиленном (кремлевском) питании, – им полностью выдавали зарплату по месту работы: ни сам «творец» новых идей, ни его семья не должны были ни в чем нуждаться…
Уже в Нагорном Д. Е., видимо, оказался не ко двору. Он рассчитывал на коренные изменения в нашей внешней (международной) политике, однако ни в Нагорном, ни в журнале «Международная жизнь» ничего такого не предполагалось.
Не знаю, как в высших сферах, но на уровне журнала и Нагорного все сразу стало забалтываться. В ход пошла старая бодяга о приоритетах и о несокрушимости марксизма-ленинизма. В сталинском дворце на Смоленской, в МИДе, надолго воцарился Громыко плюс в ООН – Вышинский, прокурор-палач на так называемых показательных процессах.
И тут Д. Е., при всей своей кажущейся непрактичности – он был все-таки человеком практичным, или скорее здравомыслящим, – вспомнил о прерванной научной карьере. Он, впрочем, никогда не рвал ни с кем и ни с чем окончательно, а уж с наукой тем паче. В частности, Д. Е. возобновил старые связи с воссозданным институтом венгерского коммуниста, академика Варги – институтом, ставшим в будущем ИМЭМО [3] .
За спиной Д. Е. была кандидатская диссертация. Защитил он ее в 1947 году, так сказать, в самый последний момент, когда при Сталине евреям еще можно было это делать.
3
Институт мировой экономики и международных отношений, создан в 1956 году.
И при выборе темы Д. Е. снова проявил свой недюжинный ум. Он написал работу о так называемом «Генеральском заговоре» 20 июля 1944 года против Гитлера. Тема по тогдашним временам странная… Нацистская Германия повержена в прах окончательно и бесповоротно. Уже существуют две Германии – социалистическая ГДР и капиталистическая ФРГ. Нюрнбергский процесс прошел. Зачем же ворошить прошлое, вспоминать заговор аристократов-военных?
Даже Эренбург, с его поразительной проницательностью и талантом, откликнулся на взрыв в гитлеровском бомбоубежище «Вольфсшанце» («Волчье логово») дурацкой, чисто советской пропагандистской статьей, из которой следовало, что этот заговор по чистой случайности не покончил с Гитлером. В частности, Эренбург писал вослед этому покушению, осуществленному графом Штауффенбергом, что генералы («генеральский заговор»), мол, в последний момент решили избавиться от Гитлера, дабы заключить сепаратный мир с союзниками и спасти свою шкуру.
Однако умный Эренбург должен был бы понимать, что ни о каком сепаратном мире с Германией в ту пору не могло быть и речи. Без СССР, с его гигантской армией, никто не сел бы за стол переговоров с немцами.
А сколько сотен тысяч солдатских жизней можно было бы спасти! И не солдат союзников – их, как могли, берегли Черчилль, Рузвельт, да и собственные генералы, – а жизни наших воинов! Конечно, руководители заговора об этом не думали – они хотели всего лишь избежать бессмысленных разрушений последних военных месяцев…