Чудище в шляпке
Шрифт:
– Но тогда меня никто не стал слушать. Сказали, что фактов насилия в семье зафиксировано официальными органами не было, а значит, нечего и волну гнать. И все-таки справедливость восторжествовала. Этот негодяй, мерзавец и убийца сам погиб точно такой же смертью, какую выбрал для моей Наташеньки.
Клим упоминал, что его родители погибли в автокатастрофе, но Роксана думала, что это произошло одновременно. А с другой стороны, какое это может иметь теперь значение? Зачем Степан Ефимович вообще ей все это рассказывает?
– Вы хотели рассказать мне, как получилось,
– Я к тому и веду. Может быть, я слишком многословен, но это лишь для того, чтобы ты поняла: Клим не чужой мне человек. После смерти Наташеньки на похоронах я улучил момент и сунул мальчику в руку записку. В ней я писал, что являюсь школьным другом его матери и если у него возникнут проблемы в семье, то он может обращаться ко мне. Оставил свой телефон и адрес. И однажды Клим пришел ко мне.
– Спустя столько лет? – удивилась Роксана. – Он хранил вашу записку больше тридцати лет?
– Нет, когда он появился на пороге моей квартиры, ему было то ли двенадцать, то ли тринадцать. Он рассказал мне, что отец его тоже погиб. И что теперь они живут втроем с двоюродной теткой, но она вряд ли с ними долго проживет, потому что сестра очень плохо к ней относится, а через несколько месяцев сестра станет совершеннолетней и сможет взять на себя опеку младшего брата.
О том, что у Клима была сестра-опекун, стало для Роксаны новостью. Как-то раньше она не слышала от Клима упоминания о сестре или вообще о каких-либо родственниках. Однажды она спросила, где его родители, и услышала в ответ, что они оба погибли в автомобильной аварии. Вот и все, что ей почти за целый год довелось узнать о семье Клима и его родне.
Где же сейчас сестра Клима? Она тоже умерла? Или уехала куда-то так далеко, что не показывается и не дает о себе знать?
– Но речь сейчас о другом, – произнес Степан Ефимович. – Я хотел рассказать тебе, как получилось, что мне пришлось применить свое искусство владения гипнозом в отношении тебя. В тот раз Клим позвал меня к себе. Сказал, что дело конфиденциальное и очень для него важное. Я пришел, но он был не один.
– Вместе со мной, да?
– И еще с вами был один молодой человек, араб, судя по внешности.
Это стало для Роксаны полнейшей неожиданностью. Откуда араб-то взялся?
– Клим сказал, что мы все встретились у него дома по весьма интимному делу.
– Я-то им зачем была при этом интиме нужна? – спросила Роксана, в душе которой шевельнулись самые нехорошие предчувствия: зря она доверяла Климу, зря. Ведь понимала же, наблюдая всю его разнузданную и развеселую жизнь, что не может быть такой человек порядочным. А вот поди же ты, пока не стукнуло, не соображала.
Что там Клим мог с ней делать вместе с этим арабом и в присутствии Степана Ефимовича такого интимного, что последнему даже потом пришлось в ее мозг влезть, чтобы стереть последствия оной встречи? В каких оргиях ей довелось поучаствовать? Может быть, если теперь она все вспомнит, то после этого ей один путь – на панель? Думая об этом, Роксана даже вся вспотела
Но все оказалось не так плохо.
– Как я понял, Климу и его арабскому другу было необходимо, чтобы ты запомнила двенадцать цифр.
– Но зачем?
– Молодой араб прошептал их тебе на ухо, добиваясь, чтобы ты заучила требуемую комбинацию, а потом я погрузил тебя в транс, из которого ты вышла, забыв обо всем, что произошло с тобой на протяжении последних двух часов.
– И все? – удивилась Роксана. – Но у меня провал в памяти по времени куда больше!
– Намного больше?
– Намного! Почти на целые сутки. Я ни вашего визита к нам не припомню, ни того, что было со мной после вашего ухода.
– После моего ухода ты заснула, это также была одна из моих установок для тебя. За время своих исследований я опытным путем заключил, что кратковременный сон на протяжении двух-трех часов после сеанса гипноза благотворно сказывается на качестве самого гипнотического внушения. Другими словами, для закрепления результата тебе было необходимо поспать.
– Я этого не помню.
– А что было с тобой после того, как ты проснулась, помнишь?
– Нет!
– Это невозможно.
– Говорю вам, это так и есть.
– Я не давал тебе подобной установки, – настаивал гипнотизер.
– Как же тогда вы можете объяснить провал в моей памяти?
Степан Ефимович пошевелил своими густыми бровями и предположил:
– Возможно, какой-то другой психотерапевт, владеющий методикой гипноза, поработал с тобой?
Роксана помотала головой:
– Да что вы! Пробовал тут один со мной поработать, так ничего у него не вышло. Даже до вашего кода не добрался. Сказал, что какой-то блок стоит, который он снять не может.
– Блок поставил я. Таково было непременное условие Клима. Ты ничего не должна была помнить, и никто в целом свете не мог бы помочь тебе в этом, кроме меня или произнесенной кодовой фразы.
– И что это была за фраза?
– Прости, но я предпочел бы ее пока что тебе не говорить.
– Почему?
– Такова была просьба Клима. И я хотел бы ее выполнить, несмотря на то что Клим, по твоим словам, мертв.
Роксана нахмурилась. Похоже, Степан Ефимович не до конца ей верит. Но винить его она не могла, она и сама не сразу поверила, когда ей сказали о смерти Клима.
– Значит, если бы я услышала эту фразу, то я смогла бы все вспомнить?
– Не все, а только сам код.
– Ну а остальное?
– Я не знаю точно, почему ты потеряла воспоминания, как ты говоришь, почти о целых сутках. Могу лишь предполагать, что подобный провал в твоей памяти появился в связи с пережитым тобой шоком.
– О да! – важно произнесла Роксана. – Шок у меня был, и еще какой! Я имею в виду убийство Клима.
– А ты что-то про это знаешь?
– Да, знаю, – еще более важно произнесла Роксана, но тут же правды ради была вынуждена сокрушенно прибавить: – Знаю, но ничего об этом не помню. И хотя была рядом с Климом в момент убийства, увы, я все начисто забыла.