Чудо человека (сборник)
Шрифт:
На какую-то минуту Кратс почувствовал жгучую жалость к себе. Ведь в конечном счете триумф Грейвса был не только крушением планов и надежд Эрнеста, но и поражением его, Кратса. А ведь он вкладывал в ученика все — силы, знания, душу, деньги, наконец, — вкладывал с того самого дня восемь лет назад, когда впервые услышал игру Эрнеста на концерте в Гетеборге. Услышал — и мгновенной интуицией опытного музыканта почуял редкостную одаренность не слишком умелого скрипача. С тех пор он неустанно работал сам и заставлял работать Эрнеста, заставлял вопреки депрессии, в которую тот порой впадал; вопреки его дурацкому увлечению Эллен, отбиравшему время у скрипки; вопреки самой судьбе. Но судьба-таки обманула его. Впрочем, неудачу Кратс переживал достаточно спокойно — по крайней мере, внешне; жизнь научила его одинаково стойко переносить и победы, и поражения.
Все-таки больше всего интересовал его сейчас Грейвс. Заглянуть
Кратс вытянул ноги, прикрыл глаза и, сосредоточившись, попытался возродить в себе ощущения — те, что владели им во время игры Грейвса. Что же было в ней самым главным? Пожалуй, все: ни у кого не слышал он такого мощного и одновременно хрустально-чистого звука… А эти стремительные каскады феерически звучащих пассажей, радужным бисером рассыпающихся фиоритур… Мысленно Кратс пробегал пальцами по грифу, пытаясь представить себе, как сумел Грейвс упрятать целый оркестр в одну-единственную скрипку. Да, такое и не снилось даже великому итальянскому маэстро, отцу двойных флажолетов — этого дуэта волшебных флейт. С невероятной легкостью Грейвс брал терцдецимы — Кратс глазам своим не верил, но это было так! Кратс посмотрел на свои пальцы — у него была прекрасная растяжка, по взять больше ундецимы он никогда и не мечтал… Мистика… И если бы дело ограничилось только этим! А фантастическая беглость пальцев? Можно держать пари: не пройдет и нескольких дней, как кто-нибудь из музыкальных критиков назовет Грейвса «молниеносным» или что-нибудь в этом роде. Да и как иначе назвать человека, способного мгновенно забрасывать пальцы из баритонального соль на дисканты ми?.. И к тому же исполнение Грейвса отличалось не только техничностью — его скрипка была одновременно философски мудрой и романтически восторженной, робко трепетной и неукротимо экспрессивной. Как, как могут сочетаться в одном человеке столь противоречивые страсти, как удается ему слить их в единую гармонию звуков?..
Размышления Кратса прервал телефонный звонок Эрнест, подумал он, протягивая руку к трубке. Не выдержал-таки… И хорошо. Кратс по опыту знал, что после любых неудач Эрнест замыкался в себе и говорить с ним было невозможно, пока он не выйдет из этого состояния…
Но это был не Эрнест. С круглого экранчика смотрела на Кратса молодая женщина.
— Профессор…
Кратс мучительно пытался припомнить, где и когда ее видел. Или она просто похожа на кого-то?
— … простите за столь поздний звонок, но мне необходимо сейчас же с вами встретиться.
Кратс посмотрел на часы. В самом деле, половина первого — не лучшее время для визитов. Может, у здешних див такой оригинальный метод знакомства? В былые годы это могло бы его позабавить, но — увы! — Кратс давно перешагнул тот рубеж, за которым мужчину по вечерам волнует уже только партия в бридж.
— Так срочно?
— И достаточно важно. — Тон у нее был, надо признаться, отнюдь не игривый. Это несколько озадачило Кратса. Тем не менее он совсем уже было решился отказать этой особе во встрече, на худой конец — перенести ее на следующий день и более подходящий час, когда вдруг как бы со стороны услышал собственный голос, любезно приглашавший собеседницу. О том, каким образом это получилось, он размышлял до тех самых пор, пока над дверью не мурлыкнул сигнал. Тотчас вспыхнул экран, на котором Кратс увидел посетительницу стоящей в коридоре. Под изображением полыхало алое табло: "Если визитер Вам не знаком, не открывайте дверь! В противном случае мы не гарантируем Вашей безопасности!" Экран располагался на стене так, чтобы его можно было рассмотреть, не оказываясь даже па одной прямой со входом: рассказывали, будто пуля, выпущенная из пистолета с акустическим прицелом, находила свою жертву и сквозь запертую дверь… Правда, Кратсу все это казалось россказнями. По крайней мере, ни с ним, ни с кем-либо из знакомых или хотя бы известных ему людей ничего подобного не случалось. Он нажал кнопку. Изображение свернулось в яркую точку, одновременно щелкнул замок. Кратс поднялся навстречу гостье:
— Прошу.
— Позвольте мне еще раз извиниться за вторжение в такой неурочный час, профессор, — сказала женщина, уверенно опускаясь в кресло, которое поспешил галантно придвинуть Кратс. — Однако прежде всего, наверное, следует представиться: Эллен Хилл…
Так вот оно что! Теперь Кратсу многое стало понятным. Эллен Хилл! Вот, значит, как это у нее получается! Ведь не хотел же он никого видеть, не собирался вовсе, но стоило ей позвонить — и она уже сидит здесь, и он, Кратс, разом скинув добрых два десятка лет, не без удовольствия говорит ей какие-то любезности…
Собственно, Кратс никогда не видел Эллен. Вернее, видел как-то раз, мельком, когда столкнулся
— Кофе, мисс Хилл?
Эллен кивнула.
— Бармен!
— Слушаю, сэр! — сочным баритоном отозвался бар.
— Два кофе, два «Хенессн», лимонный сок.
— Сию минуту, сэр.
— Если бы вы знали, — сказала Эллен, — до чего я ненавижу это электронное холуйство! "Да, сэр! Нет, сэр! Будет исполнено, сэр!" Какая мерзость!
— Почему же, — не согласился Кратс. — На мой взгляд, это удобно и экономит время и силы. Видите ли, я вовсе не принадлежу к антисциентистам в духе Торо, хотя сам во всей этой технике не смыслю ровным счетом ничего.
— А я и не зову вас в хижину у озера. Просто техника должна быть помощником, а не рабом.
— Главное — чтобы она справлялась со своими обязанностями. В частности, чтобы кофе был хорош…
Впрочем, кофе оказался вполне достойным. Тонкая горечь оттеняла бархатистое тепло коньяка, сдобренного толикой лимонного соку. Грея в ладони пузатую рюмку, Кратс все больше успокаивался. Недаром психологи говорят, что для достижения внутреннего равновесия надо держать в руках что-нибудь круглое…
— Итак, мисс Хилл?..
— Профессор, я пришла к вам отнюдь не для обсуждения электронных изобретений. Меня волнует, что будет с Эрнестом.
— А вы знаете, где он сейчас?
— У себя, насколько я знаю. И о том, что мы с вами беседуем, он и не подозревает. Ему сейчас плохо, но это он должен преодолеть сам.
Да, подумал Кратс, именно так и следует рассуждать женщине, взявшей на себя в паре роль лидера. Мужскую роль…
Нелепо, но Кратса потянуло рассказать, как весь вечер ему хотелось позвонить Эрнесту и поговорить, но не хватало решимости, потому что где-то в глубине души шевелилось смутное чувство вины перед ним, чувство несправедливое, ибо Кратс сделал все что мог, а победа Грейвса была чистой победой; как дважды он даже набирал номер, но Эрнест не отвечал — то ли не хотел, то ли его еще не было дома… Но сказать всего этого было нельзя. Это было его, личное, к чему эта женщина касательства не имела. Зачем ей знать, что ни одна из трех жен так и не смогла родить Кратсу сына… трудно сказать, кто был виноват в этом, у Кратса так и не хватило мужества проверить), и Эрнест в какой-то мере притупил эту боль, заполнив вакуум в его душе? Зачем ей знать, сколько сил, времени, сомнений и мучительных поисков вложил он в этого мальчика из далекой северной страны? Но она может помочь Эрнесту в сложившейся ситуации.
— Что я могу сказать? Честно говоря, для меня самого все это оказалось в высшей степени неожиданным. Понимаете, бывают поражения… Возьмем для примера спорт: один спринтер опережает другого на доли секунды, и это естественно, это никого не удивляет. Но если бы он опередил соперника вдвое? Тогда первым делом в голову пришла бы мысль о…
— Допинге?
— Или о чуде. И здравый смысл заставляет искать именно допинг, поскольку с чудесами мы за последнюю пару тысяч лет не сталкивались.
— Если не считать победы Харлана на выборах двенадцатого года.