Чудо и чудовище
Шрифт:
Ему передали деревянный ларец, и Сахак, вынув оттуда названную реликвию, протянул ее Дарде. Это был широкий обруч из темного старинного серебра. Взамен драгоценных камней его украшала чеканка со сложными, малопонятными символами. Впрочем, жрецы бы сразу сказали, что символы имеют отношение к разным обликам Никкаль, так же, как и серебро – металл, принадлежавший Госпоже Луны.
Дарда приняла венец, но, хотя голова ее была непокрыта, не стала надевать.
– Благодарю, почтенный Сахак, да благословят Хаддад и Никкаль твои седины. Ты найдешь отдых и пропитание в моем лагере, и военная помощь Маона не будет отвергнута. Что до княжеского венца, то я буду владеть им с благодарностью, но носить его мне
– Даже если бы я не знал, госпожа, что ты истинная повелительница, я бы убедился в этом по мудрости твоих слов. И верю я, что ты в Зимране коронуешься не только княжеским венцом. Ибо в пути дошло до нас известие, что в Зимране скончался сын самозванки, малолетний царь Пигрет…
Здесь об этом еще не знали. Ропот прошел по рядам мятежников, а маонцы гордо переглядывались – по крайности , в осведомленности первенство принадлежало им. Дарда молчала. Она ненавидела царицу, но сыну ее зла не желала. Боги избавили ее от выбора – что делать с ребенком, когда она покончит с матерью.
– На ней проклятие, – твердо сказал Хариф. И слово провидца разошлось по всему лагерю.
А потом это слово стали повторять по всему царству. И многие другие прорицатели, не лишенные зрения, и не обладавшие сдержанностью Харифа, кричали на площадях и рынках:
– Истинно проклята она! Лицо ее прекрасно, но чрево наполнено ядовитыми змеями и скорпионами! Недаром умирают один за другим и мужья ее, и дети!
И в казармах говорили:
– Уж если воевать за бабу, то хотя бы за законную царицу…
– Так-то оно так, да больно страшна собой, говорят…
– А та красавица. И что? Красота ее тебя накормит, напоит, денег даст?
За общим воодушевлением напрочь забывали, что если считать происхождение Дарды законным, то она имеет право на Маон, но не на Зимран и никак уж все царство . Так что к Дарде молва была несправедлива. И к Далле тоже. Их жизни двигались в противоположных направлениях: у одной – от преклонения окружающих к ненависти, и у другой – наоборот. По странному стечению обстоятельств Даллу, которая давно ни с кем не делила постели ( а когда делила, то без всякой радости), народ теперь называл шлюхой. А Дарду, никак не годившуюся в образцы добродетели, молва обходила стороной. Ее связь с Харифом не была тайной, и вздумай она завести и других любовников, вряд ли бы ее осудили. Ибо удачливые удачливы во всем.
Сражение у Хелы не было последним, но оно было решающим. Легкость, с которой войско Дарды одерживало победы, могла показаться поразительной. Но нирцы устали от позора и поражений, которые страна терпела при Ксуфе. Победа была им необходима, и неважно, что это была победа над соотечественниками.
Они двигались к Зимрану в тени гор, возвышавшихся над равниной. Белые склоны, изрытые пересохшими руслами ручьев и раскаленные от солнца скалы были словно зубчатые стены бастиона, воздвигнутого нечеловеческой рукой. Но не все реки и ручьи в этом краю пересыхали от зноя, а для лошадей и ослов на равнинах можно было найти пропитание. Оттого-то главная дорога в столицу прошла здесь. По этой дороге издавно шли из конца в конец Нира купцы, пастухи и паломники. Но путники, которых привел в лагерь очередной патруль, не походили ни на тех, ни на других. Не могли они быть и очередным подкреплением – их было всего шестеро, включая женщину и подростка. Уту, возглавлявший патруль, был озадачен, и пожалел, что рядом нет Шарума, чтобы поспорить, кто они, и зачем явились. Вообще-то у него имелось некоторое предположение. Четверо мужчин верхом на лошаках напоминали слуг из хорошего дома. А ездить в колесницах в Зимране могли только представители знати. Белобрысый парнишка лет шестнадцати и женщина средних лет, наверное, его мать, вероятно, таковыми и являлись. Но что им нужно, утверждала женщина, она откроет только Дарде, княгине Маонской.
Их проводили в лагерь, но торжественной встречи,как представителям Маона, не устраивали. Дарда, однако, к ним вышла.
– Я – Фарида, дочь Иорама, – сказала женщина. – Это – Зия, мой младший сын. Та, что сейчас правит в Зимране, погубила моего брата и старшего сына. И я хочу помочь тебе против нее.
Люди, слышавшие ее слова, не очень понимали, чем эта женщина может помочь войску. Тем более, что войско не слишком нуждалось в помощи. Дарда пригласила ее к себе в шатер. Она понимала, что пришелица ищет встречи наедине. А если под плащом у нее спрятан кинжал, это не страшно.
– Мой брат, Регем, был князем Маонским, – без предисловий сказала Фарида, едва войдя в шатер. – Ты знала об этом?
– Я слышала его имя, – ответила Дарда, – но никогда с ним не встречалась.
Заявление Фариды можно было истолковать по разному. В том числе – как возмущение посягательством на титул, принадлежавший ее семье. Поэтому Дарда предпочла уклониться от прямого ответа, и выждать, пока та сама не откроет своих намерений.
– Он был лучшим из людей, – продолжала Фарида, – но ему выпала злая судьба. Он женился на шлюхе Далле, и она предала его, чтоб стать царицей. Теперь говорят, что она и Ксуфа извела. И она послала на смерть Бихри, моего мальчика… Я молилась, чтобы боги покарали ее. И вот приходишь ты… Я могу помочь тебе. Я знаю – чтобы отомстить, одного желания недостаточно. Но я, в самом деле, могу.
– Слушаю тебя.
– Криос вывел не всех воинов, какие были в Зимране. Шрага, который теперь командует в столице, собрал новое войско. Не такое большое, как у Криоса, но отборное. Они идут навстречу вам по этой дороге.
– Благодарю за предупреждение.
– Не в этом состоит моя помощь. Твои лазутчики и сами бы узнали об их приближении… Есть другая дорога, более короткая. По ней мы и прибыли. Царь Лабдак сохранял ее в тайне.
– Откуда же ты узнала?
– Я расскажу… Здесь много оврагов, кажется, и пеший ноги поломает. Но там пролегает широкое высохшее русло, по которому могут пройти даже колесницы, Во время нашествия хатральцев этим путем из Зимрана Лабдак послал воинский отряд, ударивший хатральцам в тыл. Возглавлял его мой отец, Иорам. Он любил вспоминать эту историю, и часто рассказывал ее Регему в моем присутствии. Так что я сумела найти дорогу. Она примерно в десяти криках отсюда.
"Крик" был мерой длины, употребляемой только в Зимране, и унаследованной от пришлых предков: расстояние, на котором можно было услышать кричащий голос кричащего.
– Ты, конечно, можешь не верить мне, и подозревать, что я подослана. Но пока твои люди будут искать дорогу, я и мой сын останемся у тебя заложниками.
Конечно, Дарда об этом подумала. И еще о том, что следует расспросить у Сахака о князе Регеме и обстоятельствах его смерти. Возможно, старик что-то знает и о Фариде.
– Вы останетесь, как гости, – сказала она.
Фарида вздохнула.
– Меня давно мучало, что мы с ней родственницы, хотя и дальние. А боги ненавидят на злоумышляющих на родную кровь. Но выяснилось, что кровного родства между мной и Даллой нет. И я не предаю родню, а помогаю ей. То есть тебе. Наши матери были двоюродными сестрами, ты знаешь? – Она помолчала, и добавила. – Если бы тебя не похитили, мой брат женился бы на тебе, а не на ней. И остался бы жив.
Скорее всего, брат Фариды не женился бы на Паучихе ни при каких обстоятельствах, подумала Дарда, но не стала разубеждать гостью. Ей почему-то не хотелось лгать женщине. Впрочем, если бы Дарде было известно, что именно сын Фариды заживо сжег Офи и Самлу, вряд ли она была бы так же любезна с гостьей.