Чудо пылающего креста
Шрифт:
Перед молниеносным наступлением Дайи, вероятно, могла бы пасть и Фракия, лежащая в центре владений Лициния, прежде чем тот смог раскачаться и двинуть армию на восток, но, к счастью, нашествие более чем на неделю задержали стены Гераклеи в пятидесяти милях к западу от Византия. Эта задержка позволила Лицинию подтянуть туда войска, и в последующем сражении Дайе пришлось тяжело: сказалось то, что, предприняв форсированный марш через горы Галации, он взял с собой недостаточный запас провианта и оружия. В результате ветераны-иллирийцы Лициния обратили силы противника в бегство, и сам Дайя погиб.
Читая сообщения о поражении Максимина Дайи,
Весь остаток зимы и в начале весны занятый подавлением восстания франков, Константин слышал об этих печальных событиях, но в то время ничего не мог поделать. Он полагал, что Лициний на его примере уже убедился, насколько успешно можно управлять людьми, честно и справедливо обращаясь со всеми. Но теперь стало слишком очевидно, что, оказавшись вдруг правителем такой обширной территории, о которой он раньше и не помышлял, император Востока уступил овладевшей им жадности к власти, приведшей уже к гибели Дайю, Максенция и Максимиана. Однако в тот момент оба оставшихся августу из прежних шести нуждались друг в друге, поэтому ситуация осталась такой, как есть.
4
Годы, последовавшие за падением Максимина Дайи, принесли Константину массу хлопот. Вынужденный постоянно разъезжать туда и сюда, чтобы поддерживать мир на обширной подвластной теперь ему территории, он все больше убеждался в крайней необходимости иметь надежного заместителя для управления одной из двух префектур: Галлии или Италии, при сохранении его надзора над обеими, но повседневной ответственности за управление только одной из них.
Криспу еще не хватало ни годков, ни опыта, чтобы именоваться цезарем Галлии, но он подавал большие надежды, и Константин давно уж решил попридержать эту префектуру до того дня, когда сын сможет взять на себя управление ею. Оставались только Италия и Африка, а поскольку Константин никогда не питал особой любви к этим регионам, он решил приставить к ним соправителя, подчиненного ему как старшему императору. Проконсультировавшись с наиболее авторитетными членами сената, он выбрал для этого почетного поста некоего Бассиана, выходца из большой и богатой семьи с обширными деловыми связями, многие поколения обеспечивавшей Рим государственными деятелями. И чтобы приблизить Бассиана к себе, он выдал за избранного им заместителя замуж свою единокровную сестру Анастасию и возвысил его до ранга цезаря.
Менее двух лет прошло с тех пор, как Константин отвоевал Италию и Африку у Максенция в битве у Милвиева моста. Прежде чем доверить Бассиану всю полноту власти, Константин решил поставить его на временное руководство этим регионом, чтобы понаблюдать, как новый помощник августа справится с возникающими ситуациями. Бассиан не выказывал никаких признаков недовольства этой второстепенной ролью, но вскоре выяснилось, что он страдает от болезни, столь обычной для цезарей и претендентов на титул августа: острым случаем амбициозности.
Адриан сообщил о первом признаке этой болезни, появившись однажды во дворце Константина в Медиолане. Обычно веселая физиономия купца несла на себе отпечаток мрачности, и Константин поспешил закончить проводимую им аудиенцию, чтобы удалиться в личные апартаменты вместе с Адрианом и Дацием, который командовал теперь его персональной гвардией, — Крок в это время находился в Галлии, на страже границы.
— Ты хочешь сообщить, что меня надувают торговцы хлебом? — спросил Константин купца, когда они втроем остались с глазу на глаз. — Или, может, судостроители и владельцы флотилий арендовали нам гнилые суда для торговли свинцом и серебром с Британией?
— Если бы речь шла о таких мелочах, доминус, — сказал Адриан, — я бы привлек их к суду городского претора и принес бы тебе их головы в доказательство того, что я в этом никак не замешан.
— Я бы по этому поводу не нуждался ни в каких доказательствах, — уверил его Константин. — Ты исправно служил мне, Адриан, и уж кому это знать лучше, чем мне. Что же заставило тебя проделать этот долгий путь из Рима в Медиолан?
— Нечто столь же серьезное, что я не мог доверить это никому, кроме себя самого, — отвечал Адриан. — Десять дней назад одна из наших галер возвратилась из Трапезунда, что в Каппадокии на юго-восточном берегу Понта Эвксинского. В пути наше судно спасло команду корабля, принадлежащего Сенециону, брату Бассиана. Она тонула в Эгейском море после шторма.
— Бассиан, несомненно, обрадуется, когда услышит, что они спасены.
— Я еще не сообщил ему, доминус. Мой племянник Камиан оказался на борту нашего судна как заведующий приемом и выдачей грузов — я готовлю его себе в помощники. Он и с ним несколько человек вступили на борт галеры Сенециона, пытаясь спасти ее, чтобы получить вознаграждение за сохранение имущества, но им все же пришлось покинуть тонущий корабль. Однако Камиан успел захватить с собой торговую документацию и кое-какие письма, которые не удалось уничтожить капитану.
— Ты вскрыл их? — сурово спросил Константин.
— Вода повредила печати, доминус, а когда Камиан увидел, что там написано, он принес письма прямо ко мне. Капитан галеры все еще думает, что они погибли вместе с кораблем, — добавил он многозначительно, вскрывая находящийся при нем сверток с двумя свитками, какие обычно использовались для переписки.
Пергамент под воздействием воды покрылся пятнами, и восковые печати отскочили, позволив свиткам развернуться. Однако на них сохранились следы личного штампа автора писем, нанесенного, пока воск был теплым и мягким. Одного взгляда на штамп Константину оказалось достаточно, чтобы узнать автора писем. Он не раз видел подобную печатку раньше.
— Что за необходимость в официальной переписке между семьей Бассиана и императором Лицинием? — недоумевая, спросил он.
— Я задался тем же вопросом, доминус, — сказал Адриан. — А ответ здесь, в этих свитках.
Константин поднял один из них, развернул и прочел, затем снова свернул.
— Так, значит, Сенецион служил посредником в переговорах между Бассианом и Лицинием, — медленно проговорил он. — Но зачем Бассиану предавать меня? Я достаточно доверял ему, чтобы сделать цезарем и выдать за него мою сестру. Через месяц я бы даже назначил его префектом Италии и Африки.