Чудо с ушами, или Успокоительное для дракона
Шрифт:
Не знаю, как долго мы вот так простояли, но постепенно дыхание Вандерика стало успокаиваться, он потёрся об мою макушку щекой и тяжело вздохнул.
– Я эгоистично отстранился от своих потомков, боясь боли потери, – его голос звучал глухо, то ли от эмоций, то ли из-за моих волос, может, от того и другого сразу. – Но, мне кажется, сегодня мне было в разы больнее – осознавать, что пережил ребёнок моей крови, и что в моих силах было всего этого не допустить. А я допустил. И если бы не вмешательство…
Он замолчал, я тоже молчала, продолжая гладить и утешать своего дракона, давая ему
– Но знаешь, что самое ужасное? – спросил он, и сам же ответил: – Своевременное появление этого чудесного спасителя. Слишком своевременное! Риварт по малолетству этого не понял, а потом привык боготворить своего спасителя, но со стороны это ясно, как день. Он выкупил ребёнка уже после продажи, но до первого клиента. Сколько там времени прошло? Возможно, несколько дней, но скорее всё же часы.
– То есть, он мог его выкупить у кредиторов и раньше? – до меня тоже стала доходить эта странность. – И не допустить продажи мальчика в бордель?
– Верно. Он ведь явно знал, что Риварт – мой потомок, а значит, его родственник, сомневаюсь, что стал бы так заморачиваться ради постороннего мальчишки. Он точно знал, кого именно спасает. И отлично подгадал время, чтобы ребёнок сначала испытал ужас от предстоящего, а потом – искреннюю благодарность и преданность своему благодетелю. Хотя мог и не подвергать малыша подобному кошмару. Но ему был нужен покорный исполнитель – и он его получил.
– Ты всё время так уверенно говоришь «он», словно знаешь, о ком речь, – я подняла голову и попыталась заглянуть дракону в глаза. Ну, или хотя бы в лицо, хотя едва могла видеть его силуэт. – Значит, уже знаешь, кто это?
– Да, теперь знаю. Я и раньше был уверен на девяносто девять процентов, но шанс на то, что это кто-то другой из моих потомков носит перстень, причём именно на указательном пальце, всё же был. И я очень на этот шанс надеялся. Но…
– Но?
– Мэд отыскал и проверил всех моих потомков. Их не так много, раз так быстро вычислили Риварта – имя, фамилия и возраст, совпадающие у одного из моих потомков и у моего же кучера не могли быть случайностью. Но то, что его вычислили, было просто случайным везением, главной целью поисков было другое. И выяснилось, что ни один из тех, кто имел доступ к перстню – а все они до сих пор хранятся в семьях моих сыновей, ни один не был продан или утерян, это тоже проверили, – и кто теоретически подходил на роль похитителя Эйдериана по возрасту и полу, не мог этого сделать.
– Почему?
– Все они в то время находились в других местах, их видело множество людей. Да и менталист подтвердил их показания, я в этом уверен – если уж Мэд за что-то берётся, он это делает.
– Но их же так много! Неужели всех проверили?
– Не так и много. Женщины не в счёт, те, кому меньше пятидесяти – тоже. Минус те, кто имеет невысокий рост – эту примету подтвердили вы оба, и ты, и Эйдериан. Думаю, осталось не более десяти, скорее меньше. И проверили их всех, уж поверь.
Дракон замолчал, снова притянув меня к себе и прижавшись щекой к макушке.
– Тогда кто? Джулдерон или Лэндориер? – не выдержала я. И тут же сама ответила. – Лэндориер. Джулдерон точно не мог, он младше Риварта.
– Да, Лэндориер, – тяжело вздохнул дракон. – И мне ещё предстоит выяснить, за что мой собственный сын так меня ненавидит. И меня, и своего брата.
– Скорее всё же брата, – пробормотала я. – Помнишь, ты говорил, что Бранд будет понимать, насколько они с Эйдером разные, и пропасть между братьями будет расти. Но ведь Эйдер – особенный, он отличается ото всех твоих сыновей. Не только от младшего, но и от старших тоже.
– Возможно, так и есть, но я до сих пор ни осознать, ни поверить не могу. Мне нужно будет лично поговорить с Лэндориером, хочу услышать, что скажет он сам. Особенно после того, что рассказал Риварт. Но это завтра, когда будет получено последнее доказательство.
– Но если и так всё ясно, зачем вообще допрашивать братьев Эйдера?
– Потому что, хотя ни у меня, ни у Рэйфонда сомнений больше нет, нам нужно весомое доказательство для суда. Реальные свидетели. Если бы не было этих мальчиков, пришлось бы забираться в голову к Риварту, вытаскивать оттуда нужные сведения, а я этого не хочу. Процедура не самая приятная и безопасная, если человек так решительно против вмешательства в свою память.
– Тебе его жалко, – дошло до меня.
– Да. Несмотря на то, что он едва не сотворил. И я чувствую свою вину за то, что с ним случилось.
– Но это не твоя вина, а его отца. И… Лэндориера тоже. Но точно не твоя!
– Моя. И больше ничего подобного я не допущу. Я не стал бы помогать Брейну, он был взрослым и сам выбрал свою судьбу. Никто, кроме него самого, в его бедах виновен не был. Но невинный ребёнок не должен был страдать из-за того, что натворил его отец. Я обязательно спас бы и Риварта и его мать, если бы знал обо всём. Но я не знал. Отстранился. Поступил как эгоист. И верил, что перстни – достаточная гарантия того, что мои потомки не окажутся в беде без моей поддержки. Больше такого не случится.
– Ты можешь приставить кого-нибудь присматривать за своими потомками, – предложила я. – Чтобы, если они окажутся в беде, тебе сообщили.
– Нет. Я должен сам. Достаточно прятаться, достаточно бояться. У меня есть большая семья, и я намерен стать её частью. За последние дни я осознал, чего лишился, отстраняясь от своих сыновей. И понял, что зациклившись на боли от потери Лионриена, я забыл о том счастье, которое испытал рядом со своим сыном. Двадцать лет счастья и любви – это немало, и я мог бы испытать его снова, но так легко отказался от подобной возможности. Спасибо, что помогла мне понять свою ошибку.
– Я помогла? – такого я не ожидала.
– Прошлой ночью, держа на руках Брандерона, я внезапно осознал, что люблю своего сына. Что он стал мне безумно дорог – не меньше, чем когда-то Лионриен, чем сейчас Эйдориан. И что я сам, своими руками, лишил себя этого с остальными своими сыновьями. И что, возможно, не отстраняйся я от Лэндориера… – голос дракона прервался.
– Тшшш… Всё хорошо, теперь всё будет хорошо, – я вновь начала наглаживать беднягу. – Ты всё осознал, и теперь у тебя будет большая и любящая семья. А я… А я тебе ещё детишек рожу, чтобы их любить! – выпалила я, и тут же жалобно простонала: – Только не погодок, ладно?