Шрифт:
Предисловие
"Gli miracoli non esistono nel mondo".
Gaia Scienza
"Чудес на свете не бывает".
Гая Шьенца
"Чудно, что до сих пор женщина ещё может любить мужчину. Мужчины, бойтесь потерять любовь женщины! Пока она вас любит, она остается вашей рабыней".
Принц Фогельфрай
Прежде чем рассказать свою историю о том, как я попал в то странное состояние, в котором пребывал более полугода, и почему во вхождении и выходе из него сыграли большую роль три разные женщины, с которыми я испытал нечто прекрасное и возвышенное, мне, вероятно, придется сделать одну оговорку. Не знаю, можно ли это назвать любовью. Ведь любовь нельзя разделить на троих. Я думаю, что существует одна Великая Любовь, к которой мы готовим себя всю
И всё же, боясь оскорбить некоторые чувства мужчин, а также затронуть болевые точки самолюбия женщин, я решил при окончательной доработке книги несколько обособиться и абстрагироваться, как бы превратившись в этакое бесполое тело, некий математический символ среднего рода, и ещё раз взглянуть на все нижеизложенные мной вещи беспристрастным взглядом, с тем, чтобы, не дай Бог, не поссорить мужчин и женщин. И когда я это сделал, то ужаснулся. Я подумал: "Нет, так нельзя оставлять эту книгу, лучше её сжечь." Я, вероятно, так бы и поступил, но тут вмешалась моя подруга жизни и посоветовала мне разбить всю мою книгу на общие главы, главы только для женщин и главы только для мужчин, что я и сделал. Засим, прошу меня строго не судить. И если вы найдете эту книгу несносной и оскорбительной, то у меня есть ещё возможность скупить все экземпляры и бросить в огонь.
А все начиналось так.
Часть первая
"Пристальнее посмотрите вокруг себя, и вы увидите мир, населенный невидимыми феями. Как жаль, что последнее время мужчины перестали обращать на них внимание".
Принц Фогельфрай
Если мы хотим найти пример подобной гипотезы в ХХ-ом столетии, то мы можем обратиться к гипотезе, согласно которой цветы растут незаметно потому, что в ночное время их росту помогают феи.
Это положение поддерживается сэром Артуром Конан Дойлом, который в последние годы жизни стал спиритом. В своей книге "Появление фей" ("The coming of Fairies. Toronto, 1922) он приводит, так называемые, фотографии фей, занимающихся своим делом. Я, разумеется, восхищаюсь рассказами сэра Артура о Шерлоке Холмсе, но полагаю, что его рассказ о феях принадлежит целиком царству воображения".
"Иллюзия бессмертия" Корлисс Ламонт
Глава 1. (Глава общая)
Однажды мне в руки попала эта занимательная книга "Появление фей" Конан Дойла. Признаюсь, прочитал я ее с большим интересом. После прочтения я задумался над ролью этих невидимых волшебниц на земле, вспомнив об их неоценимой заслуге по претворению нашей мечты и благоволении к бедным и сирым созданиям, таким, как Золушка, которым они помогают расти по ночам, подобно цветам. Я пролистал все книги со сказками, где упоминались эти таинственные существа, обитающие в воздухе, под землей или на дне тихих озер, способные творить чудеса, делать людям добро и зло, и чем больше я читал о них, тем сильнее убеждался, что нет дыма без огня.
Но странное дело, как историк по образованию, я после этого, штудируя документы прошлых эпох, а также мемуары военачальников и записки очевидцев, обнаружил загадочную связь между некоторыми явлениями, отмеченными на войнах, и странным поведением раненых на поле боя, к которым, по словам очевидцев, всегда подходили две феи.
Одна из них, осмотрев раны умирающего, зажимала ему рот и нос, похищая его дыхание. Другая же, наоборот, всеми силами старалась удержать его на краю пропасти, не давая ему впасть в спокойно отрешенное состояние, забавляла его шутками, рассказывала анекдоты, заставляя смеяться, и этим спасала от смерти. Солдаты за веселый нрав дали этой фее имя Gaya Scienza (Весёлая Наука), другую же фею прозвали Morgana Le Fei (Фея Смерти), или, другими словами, Фата Моргана. Как ни странно, обе эти феи-дамы имели какое-то отношение к одному загадочному кавалеру, неожиданно появляющемуся на поле битвы.
При этом его появление одну сторону приводило в восторг, а другую повергало в смятение и даже в ужас, заставляя бежать с поля сражения.
Правда, бывали и такие случаи в практике войн, когда противостоящие армии долгое время не могли разобраться, на чьей стороне стоит этот загадочный кавалер.
Меня так захватили подобные сообщения, что я, отбросив все свои дела, с головой погрузился в просмотр пыльных военных
Впервые такое свидетельство я получил, разбирая материалы итало-эфиопской войны 1935-1936 годов и откопав одно донесение, отосланное Муссолини и тогда строго засекреченное. В нём говорилось, что в то время, как абиссинский император Хайле Селасие, предчувствуя свое поражение, бросил в отчаянную атаку последние остатки своей регулярной армии на итальянские дивизии, намного превосходившие его в технике и вооружении, близ озера Ашанги произошло странное явление.
Со стороны итальянских позиций было видно, как далеко за озером и за орущей и пляшущей по камням босоногой армией чернокожих эфиопов вдруг возник мираж большого таинственного города, совсем не похожего на Аддис-Абебу. По словам очевидцев-чернорубашечников дивизий "Sila" и "Gran sasso" ("Большой камень"), этот мираж завораживал солдат и порождал в их душах безотчетный страх. Многие итальянцы вдруг начали молиться, повторяя имя девы Марии. Кое-кто из них, указывая пальцем в сторону озера, в ужасе восклицая: "Это же Фата Моргана", – бросал винтовку и покидал позицию. Беспричинный страх, охвативший ряды итальянской армии, можно было объяснить еще тем, что неожиданно перед босыми пляшущими воинами возник смерч, который двигался вместе с чернокожей армией. Этот смерч походил на танцующего бога войны. Он наводил ужас даже на видавших виды, стойких и отважных фашистов, занимавших высокие посты на иерархической лестнице. Позднее, в официальном донесении дуче, генерал Грациани никак не отразил это явление, тем более, что атака разбилась о мощь боевой техники непобедимой армии потомков римлян. Дальнобойная артиллерия в упор расстреляла наступающие подразделения эфиопов, авиация обрушила на них бомбы и отравляющие вещества. Эфиопы, потеряв свыше восьми тысяч убитыми, были полностью разгромлены, и путь на Аддис-Абебу был открыт.
Однако после этого сражения еще долго в экспедиционном корпусе ходили слухи о случившемся на поле боя. Многие участники похода твердили о дурной примете и о несчастье, которое может постигнуть итальянскую армию.
Несколькими годами позже ветераны эфиопской войны опять увидели это явление, повторившееся уже в Северной Африке. На этот раз малочисленный немецкий корпус с остатками разгромленной итальянской армии, избрав тактику безрезервных боёв, (как говорил фельдмаршал Роммель: "Das Werk auf eine Katastrophe hinbauen"), отчаянно ввязался в битву, "построенную в расчете на катастрофу", с превосходящими силами англичан, подошедшими из Египта. И опять на поле боя итальянцы увидели за позициями англичан мираж большого таинственного города. Но это не были ни Каир, ни Александрия. Это опять была Фата Моргана. И сразу же перед наступающими германскими частями возник смерч, который двигался вместе с ними за бегущими англичанами.
– Chi va la? Chi va la? Кто это там? – кричали танцующие итальянские солдаты, увлекаемые наступлением, показывая немцам, сидящим на танках, в сторону этого загадочного явления.
Те же, упоённые успехом, блаженно жмурились, взирая на смерч, и радостно шутили:
– Das ist unser Furst von Vogelfrei! Это наш принц Фогельфрай.
– Il principe Messo Fuori Legge? – восклицали удивленно итальянцы, ничего не понимая.
– Ja, ja, – смеялись немцы, – это наш танцующий бог, который ведет нас к победе. О котором еще говорил Заратустра. Бог легкий, машущий крыльями, готовый лететь, манящий всех птиц, проворный, любящий прыжки и вперёд, и в сторону – через города и страны. Он то здесь, то там, в динамическом фокусе все европейского присутствия, заманивая противника, скажем, в местечко Верхний Эндагин и, спустя мгновение, нанося удар из, скажем, Генуи, а главное, он никогда не задерживается на месте, гонит себя со всякого рода насиженности, чтобы сохранять форму и защищаться от головной боли
– Но почему всегда он появляется с нашей феей Фата Морганой, этой жестокой волшебницей, живущей на дне озера, которая часто в Мессинском проливе между Калабрией и Сицилией увлекает за собой на дно бедных рыбаков? – вопрошали итальянцы.
– Да потому, наверное, чтобы покрасоваться перед ней, подразнить ее, – усмехались немецкие танкисты, – ведь на то он и такой бог веселый и танцующий, презирающий любые опасности. Его бесшабашный характер подобен наполеоновскому озорству: "On s'engage, et puis on voit" (Сначала ввязываешься, а там видно будет), ведь его основное правило: "Ни одна вещь не удается, если в ней не принимает участие задор". А здесь, где "quarante siecles vous regardent du haut de ces pyramides" (сорок веков взирают на вас с высоты пирамид), он в восторге танцует перед несметными полчищами англичан.