Чудо света
Шрифт:
– Ничего не понимаю, – опять сказала Дина, – как мы с вами не разбились, упав с такой высоты. С вами все в порядке?
– Почти, – ответил я, – вот только немного растянул ногу.
– А я, представьте себе, не чувствую ни ушиба, ни малейшей ссадины.
Я мысленно еще раз поблагодарил принца Фогельфрая.
– Покажите вашу ногу, – попросила Дина.
– А пустяки, – отмахнулся я, – через пару дней совсем пройдет.
Я стянул с шеи шарф и стал им туго обматывать лодыжку.
– Давайте помогу, – предложила она. Я не стал возражать.
Вдруг повалил снег. Он сыпал густыми
– Несладко приходится сейчас вашему брату там, наверху, – заметил я, подставляя лицо под падающие хлопья снега, которые тут же таяли.
– Да. Там к тому же еще и сильный ветер, – задумчиво произнесла Дина. – Но не переживайте. Мой брат сильный, справится.
– Как бы это ему дать знать, что мы живы? Может быть, ему крикнуть?
– А вот этого не нужно делать, – сказала Дина, – криком мы можем вызвать сход лавины. Она собьет его и завалит нас.
– Что же делать в таком случае?
– Нам остается только ждать.
Я был даже рад такому исходу событий. Разве я мог мечтать о том, что смогу остаться с Диной вдвоем с глазу на глаз в этом трудно доступном ущелье? Нет, само провидение позаботилось о том, чтобы мы провели как можно больше времени вместе. Я был благодарен фортуне.
Снег продолжал валить густыми хлопьями, но ветра не было.
– Нам надо найти какое-нибудь укрытие, – сказала Дина, – в такую погоду нас вряд ли начнут искать. Брат, вероятно, не сможет спуститься сюда. У него недостаточно длинная веревка, и к тому же он, наверное, думает, что нас уже нет в живых. Спасатели найдут нас только утром.
Я подобрал лежавшую недалеко сосновую ветку и, обломав сучья, смастерил рогатую палку. Я попытался подняться, но Дина жестом остановила меня.
– Сидите. Еще неизвестно, может быть, у вас перелом.
Она принялась шарить руками в снегу в надежде отыскать что-нибудь из нашего оброненного снаряжения. Я осматривал местность.
– Можно сделать шалаш из веток и там укрыться, – сделал я предположение.
Дина нашла складной ножичек, которым я перерезал веревку. Она так этому обрадовалась, что чуть не запрыгала от радости. Глядя на нее, я вдруг почувствовал себя спокойно, как будто попал в свой родной дом. С помощью палки я поднялся и сделал несколько шагов. Мы приступили к устройству нашего совместного убежища.
Таская ветки и выдалбливая палкой в снежной стене нишу, я постоянно думал о Дине и не переставал любоваться ее обворожительным шармом, который так присущ восточной женщине. Что это за изюминка, которая делает ее не похожей ни на одну женщину мира, когда, несмотря ни на какие беды, чувствуешь с ней всегда себя сильным мужчиной? И почему она всю жизнь маячит у тебя перед глазами как розово-голубая мечта из сказок "Тысячи и одной ночи"? Уж не из-за этой ли мечты рыцари в средние века совершали свои крестовые походы на Восток?
Мне вдруг на память пришли строки одного турецкого писателя: "В этом иллюзорном мире нет недостатка в красавицах со старых миниатюр с миндалевидными глазами. Все женщины, распустив по плечам волны черных волос с темно-синими блестками, становятся красавицами.
Как во времена Ферхата и Ширин, для них нет выше закона, чем любовь и страсть. Их не пленяют ни деньги, ни награды. Они повинуются только велению сердца. Если покоривший их мужчина скажет «садись» – они садятся. Если скажет "встань" – они встают. Кроме слова "да", с их покорных уст не слетает другого ответа. Когда они идут по улице, они так открывают и закрывают свои простые ситцевые покрывала, что человек заново узнает, что такое женственность и элегантность".
О, как бы дорого я заплатил за то, чтобы покорить эту красавицу, мою прекрасную Дину! От предвосхищения предстоящей ночи и сладостного томления мне показалось, что нижняя часть моего тела как бы продолжает испытывать ощущение легкого падения. И почему у нее такие прекрасные глаза? В чем здесь секрет? Когда она подошла ко мне с охапкой хвороста, я заглянул ей в глаза и увидел, что они у неё карие, а не черные, как я предполагал раньше. Мое сердце билось так сильно, что готово было выскочить из груди. Если бы я мог предположить, какой холодный душ будет на меня обрушен.
Мы разожгли костёр и спрятались от снегопада в наскоро сооружённом укрытии, которое представляло собой нечто среднее между шалашом и пещерой.
Мне казалось, что я знаю европейских женщин, что они все такие одинаковые. "Но вот девушки Востока, может быть, в них кроется какая-то тайна, не известная нам, мужчинам. Почему они такие притягательные?" – думал я.
Смеркалось. Мне предстояло провести ночь наедине с восточной красавицей в глубине недоступного ущелья. История, подобная сказке из "Тысячи и одной ночи". Ее имя Дина, волшебное имя, которое мне уже встречалось раньше, но вот только где, я не мог вспомнить. Временами на меня накатывалась волна удушья, я словно задыхался от ее присутствия, мне так хотелось ее обнять, что я еле себя сдерживал, чтобы все не испортить. Она сидела у костра, зябко грела руки и так же, как там, высоко в горах, избегала смотреть в мою сторону. Мы ни о чем не разговаривали. Между нами вдруг возникла какая-то стена отчуждения. Как будто опустилась завеса какого-то странного смущения.
И я подумал, что должен любыми способами сломать ее. В какую-то минуту мне даже показалось, что я сижу рядом с совсем незнакомой девушкой. Впрочем, разве я знаю Дину? Разве я когда-либо знал ее раньше? Для меня она оставалась загадкой, такой же, как и весь Восток.
– Вам не холодно? – спросил я ее.
– Совсем нет, – ответила она и передернула плечиками.
– помолчал некоторое время и молвил снова:
– Сегодня мы с вами чуть было не отправились вместе в мир иной, так и не познав этого мира.
– Но вы-то этот мир достаточно хорошо изучили, – улыбнулась Дина, подарив мне свой искрометный взгляд.
– Совсем нет, – воскликнул я, – глядя на вас, я убеждаюсь совсем в обратном.
Дина опустила глаза.
– Как-то один ребенок спросил меня: "Откуда берутся люди?" – продолжил я. – И знаете, я не мог ему ничего ответить. И вот над этим вопросом я бьюсь всю свою жизнь. Если мне когда-нибудь удастся все же найти ответ, то оставшуюся часть жизни, если, конечно, Творец мне ее подарит, я буду ломать голову над тем, а куда они, в конце концов, исчезают.