Чудо света

Власов Владимир Г.

Забыв обо всем на свете, я углубился в захватывающее чтение и очнулся лишь тогда, когда мой сосед предложил мне вместе перекурить.

Хотя я и не курил, но все же пошел за ним в курительную комнату. Там состоялась наша первая беседа.

– Относительно женщин мы все впадаем в крайнее заблуждение по двум причинам, – начал свой спич доктор Даппертутто, вынув зажженную сигарету изо рта, – во-первых, как философы, коими мы все себя считаем, мы лишены исторического чувства. Это наследственный недостаток всех мужчин, потому что у нас развито самомнение, что мы можем прийти к постижению какой-нибудь истины через анализ современного человека. И мы совсем упускаем тот фактор, что женщины на протяжении всей истории жили в невежестве. Только наш век им позволил получить почти такой же уровень образования

и некоторые возможности мужчин. И только в эти последние десятилетия среди женщин стали появляться писательницы, художницы и политики. Во-вторых, я согласен с утверждением, что признаком высшей культуры должна являться более высокая оценка малых, незаметных истин, найденных строгими методами, чем благодетельных и ослепительных заблуждений, обязанных своим происхождением метафизическим и художественным эпохам. Поэтому нам никак нельзя закрывать глаза на очевидные истины, которые мы, мужчины, со свойственным нам эгоизмом всегда старались не замечать.

Слушая его слова, я в душе возликовал от радости, подумав: "На ловца и зверь бежит. Как мне повезло, что я встретил человека, которого волнуют одинаковые со мной проблемы".

– А истины эти такие, что женщины никогда не были глупее мужчин, – продолжал доктор Даппертутто, – наоборот, во многих случаях они превосходили нас умом, и что в средние века мужчины всех умных женщин отправляли, если могли, на костер, считая их ведьмами. Элеонора Кончини, фаворитка Екатерины Медичи, была сожжена как колдунья. О самой же Екатерине, ненавидимой всеми, говорили, что она имела связи с дьяволом, и ее сына Генриха Третьего называли не иначе, как "Старший сын Сатаны". Многие женщины, не соответствующие меркам того общества, яркие, эксцентричные, обладавшие свободомыслием, но бедные и беззащитные, были осуждены за колдовство и попадали на костер. Так, например, Жентиле Будриоли, жена одного хирурга, была заживо сожжена в конце пятнадцатого века на центральной площади Болоньи и упомянута историками того времени как "великая ведьма, продавшая свою душу дьяволу".

Доктор Даппертутто рассеянно стряхнул пепел с сигареты себе на свитер и, глядя на проём двери, где по лестнице поднимались хорошенькие студенточки, продолжал:

– В основном Инквизиция вместе с иезуитами занималась отловом ведьм по всей Европе. Сколько бедных женщин окончило свои последние дни в страшных мучения на огне! Нам, мужчинам, до сих пор трудно подсчитать убытки, нанесенные в то время нашей цивилизации. Что и говорить. Среди женщин встречались не просто неординарные личности, но и самые совершенные образцы высшего типа людей. Достаточно вспомнить Викторию Колонну, маркизу де Пескара, которая вела переписку с Карлом Пятым и Микеланджело Буонарроти. А Джулия Гонзага, обожаемая одним кардиналом и чуть не попавшая в гарем Сулеймана Великого. О ней писали даже знаменитые поэты Ариосто и Tacco. A какой салон имела поэтесса и гетера Туллия Арагонская, умевшая играть на многих музыкальных инструментах. Первая женщина Италии Катерина Сфорца защитила свой город от Цезаря Боржия. А Симонетта Каттанео Веспуччи, будучи символом супружеской неверности, вдохновила Боттичелли написать с нее Венеру для галереи Уффици во Флоренции, Рафаэлло изобразил с нее Святую Марию для ватиканских залов, а на вилле Фарнезе представил ее то как нимфу Музу, то как Сибиллу, то Святую Марию делла Паче, или Роксану, жену Александра Македонского. А какие прекрасные сонеты написали Вероника Гамбара и Гаспара Стампа, умершие почти одновременно в середине шестнадцатого века. А наша с вами Луиза Лябэ, ставшая центром артистического круга. Я уже не говорю о таких знаменных женщинах той эпохи, как Маргарита Австрийская, Луиза Савойская, Изабелла Кастильская и Изабелла Гонзага, которая брала уроки по классическим наукам у самого Николо Паницеато за три дуката в месяц.

Даппертутто почесал ладонью свою лысую голову и убежденно пришел к заключению:

– Что и говорить. Могущественный орден иезуитов усматривал прямую угрозу со стороны просвещенных женщин. К ним, конечно, было не такое отношение, как к проституткам и евреям, которых заставляли носить желтые покрывала, но многие из них были объявлены ведьмами, потому что так было легче избавиться от них, отправляя на костер. Известность Виктории Колонны, маркизы

де Пескара, была столь велика, что после ее смерти над ней несколько раз устраивались процессы. И римский Папа Пий Пятый жаловался, что смерть унесла ее раньше, чем смогли ее сжечь заживо. Я думаю, что женщины имеют к нам свой особый счет. Не знаю, сможем ли мы, мужчины, когда-нибудь искупить перед ними нашу вину.

В эту минуту я вспомнил о разговоре с моей горной феей на дне глубокого ущелья и подумал, что подсознательно многие женщины носят в своем сердце недовольство мужчинами.

Другой раз мы встретились с доктором Даппертутто в городе, и он пригласил меня к себе в фотолабораторию, которая находилась в подвале одного офиса. Как только мы спустились в подвал, и Даппертутто включил свет, я словно попал в фантастический мир. Весь огромный подвал был заставлен хитроумными всевозможными машинами и приборами, о назначении которых я даже не мог догадаться. Кроме всего этого я увидел чисто профессиональную аппаратуру: фотоаппараты последних моделей, обсо, гигантские фотоувеличители, ванны для проявки, наполненные химическими растворами. Бутылки и банки с проявителями, закрепителями, фиксажами. Одним словом, здесь была представлена вся современная сложнейшая индустрия ретроспективной съемки с ее техникой, механикой и химией.

У входа стояли шкафы с фототекой и наваленными сверху ворохами каких-то немыслимых чертежей, графиков, таблиц и формул. Дальний угол занимал огромный агрегат, что-то среднее между паровозом и пылесосом, напоминающий еще атомный котел с проводами высокого напряжения. Я не ошибусь, если скажу, что этот подвал походил на лабораторию средневекового алхимика. Однако особую прелесть этому подвалу придавали фотографии симпатичных девушек, развешенные по стенам. Их было не меньше тысячи.

– Ну, как? – спросил меня Даппертутто.

– Потрясающе! – воскликнул я. – А чьи это фотографии?

– Фотографии незнакомок, которых я встречал повсюду.

– В нашем городе?

– Не только. Кое с кем из них мне удалось встретиться даже в космосе.

Даппертутто явно пытался меня разыграть, но я не стал реагировать на его шутку, а спросил:

– Ты их просто снимал, и у тебя ни с кем из них ничего не было?

Даппертутто кивнул головой и загадочно улыбнулся.

Он предложил мне сесть в кресло и потушил свет. Я словно опустился в другой мир. Да, это был мир космического хаоса. Вокруг меня слева и справа, снизу и сверху светились огоньки. Тысячи огоньков, как далекие звезды в безбрежном океане космоса.

– Что это? – ахнул я.

Даппертутто включил свет и, стоя у рубильника, улыбался. Космос с мириадами звезд исчез.

– Знаешь, – признался он, – вначале я намазал фосфором те места, на которые натыкался в темноте при проявке. А потом это мне понравилось, показалось интересным, и я наметил ориентиры и точки не только на близлежащих предметах, но и в самых дальних углах. Получилось нечто вроде космического звездного мрака. Такой же вид, который открывается из созвездия Кассиопеи.

– Прекрасно! – воскликнул я. – Ну-ка, потуши еще раз свет.

Мы опять погрузились в космическую тишину и необъятность звездных просторов.

– Здорово! – опять воскликнул я. – Вот это картина, ни в одном планетарии такого не увидишь. Давай так посидим немного, не включая свет.

Где-то рядом Даппертутто опустился в кресло, и мы, как два бога во Вселенной, начали нашу космическую беседу. Вокруг нас горели только звезды.

– Какая красота! – восхищённо произнес я. – Отличное место для медитации.

– А я частенько сижу так, – признался Даппертутто, – воображаю, что это звезды, думаю о чем-нибудь своем. Всякое приходит в голову. А иногда, не поверишь, сидя так, вдруг делаю неожиданные открытия.

– Какие, например?

– Всякие разные. Вот, к примеру, изобретаю что-нибудь для своей машины, которая стоит в углу. Какое-нибудь усовершенствование.

– А что это за машина?

– Тут в двух словах не объяснишь.

– Тогда объясни в трех словах.

– Я хочу с ее помощью добиться проявления снимков вечности.

– Чего? Чего?

– Пока еще плохо получается, но кое-что уже есть. Даппертутто включил свет, порылся в шкафах и показал мне снимок.

Я ничего не понял из того, что там было изображено.