Чудо в перьях
Шрифт:
— Тебе нельзя, — сказал я. — Переволнуешься, опять начнется.
— Пусть твоя Елена Борисовна нервишки бережет! — кивнула она на экран, где бедная дикторша, не поднимая глаз, читала сводки посевной по Краю. — А то выгонят за такую работу… Ну просто деваться некуда от твоих баб! Даже дома.
— И в кого ты такой? — тихо спросила мать, качая головой. — Вроде тихий был, в школе девочек боялся.
— В кого! В Семена вашего! — подскочил отец. — Пятый раз женат, детей раскидал… Это брат ее, — пояснил он Марии.
— Хватит вам! — сказал я. — Надоело. Больше не о чем говорить?
— А о ком же нам говорить, Пашенька? — округлила глаза Мария. — Только о тебе. Что у нас для разговора общего? Вот будет внук, сразу про тебя забудем, правда, Авдотья Никифоровна?
— Ну, давай еще, сын! — сказал отец. — По одной. Жаль теща твоя будущая не приехала. Ну, еще повидаемся. Выпьем, а потом споем. Хозяин твой не против?
— Против чего? — не понял я.
— Ну, против того, что мы здесь вот… Выпиваем и прочее…
— Да что вы за люди! — отставил я рюмку. — Конечно, батя, наш дом ты сам, своими руками. Он для тебя свой. Но я-то, если там жить буду, я его не строил! Правильно? Андрей Андреевич сказал, что подарит. И дом и все другое. Чужое, да. Привыкнем, куда денемся.
— А я вот тоже не понимаю! — сказала Мария, вставая. — Да пусть слышат… — махнула она на люстру. — Вот сколько живу здесь, а все не мое. К матери съезжу иногда, совсем другое дело. Вот чего он тянет? Некогда все? Или ему за нами следить надо, и чтобы мы, его верные рабы, на крючке всегда?
Что верно, то верно… Сначала мы с Марией не придавали значения, когда в самый патетический момент наших с ней любовных упражнений вдруг раздавался телефонный звонок. И всегда это был Радимов, которому я срочно требовался. Все бросай и беги, буквально… Мария злилась, швыряла аппарат, требовала, чтобы я отключил. Чуть на стену не лезла. Причем о простых совпадениях уже не могло быть речи. Мы даже специально, чтобы проверить, начинали изображать свои утехи где-нибудь, по обыкновению, на полу в ванной или на кухне, сопровождая действо ахами и охами. Но телефон молчал. Значит, не в «жучках» дело? А стоило перейти от игры к реальным страстям, как он буквально разрывался.
Мария сказала, что не будет подпускать меня, пока я не отключу аппарат. Я так и делал, и все проходило как надо, но потом получал от хозяина втык. Оказывается, он звонил, не мог дозвониться. И смотрел при этом голубыми глазами. Чертовщина, почище прозрений Елены Борисовны. Как сказал бы отец: чудеса под руководством товарища Радимова.
Вообще, лучше о нем почаще вспоминать. Я это тоже заметил. Чуть забудешь, он тут как тут — сразу звонок.
— А на свадьбу его пригласишь? — робко спросила мать, словно тоже побоялась, что всемогущий мой хозяин это услышит.
— Сам прибежит, — хмыкнула Мария. — Он нашего Пашеньку на расстоянии ревнует. Чуть забудется Паша со мной, сразу у Андрея Андреевича полный мандраж, бросает совещания и заседания, бежит звонить…
— Это как? — приоткрыл рот отец.
— Слушай больше, — отмахнулся я. — Ну что, еще по одной?
— Да мне Наталья про это все уши прожужжала. Что это за начальник, говорит, на своих секретарш ноль внимания, а по шоферу страдает… Да не в том смысле, Сергей Афанасьевич, как вы подумали. Я вообще говорю. Так и живем. А родите сына, сказал как-то, машину вам отдам. Вот так-то.
Мы с отцом выпили еще.
— Ну и как дальше думаешь? — подступился батя. — Что предпринять собрался?
— Кто? — не понял я. — В каком смысле?
— Вообще! — наседал он. — Про дальнейшую жизнь спрашиваю. Сын твой либо дочь тоже здесь будут в услужении или как?
— Или как, — сказал я.
Так далеко пока ни я, ни Мария не заглядывали. А батя явно перебрал, это видно по характерным приметам. Сейчас начнет орать, потом петь, потом уснет за столом. Я посмотрел на мать. Она кивнула, взяла его за локоть.
— Ну что пристал? Откуда он знает. Ты-то знаешь, что у тебя дальше будет?
— Знаю! — оттолкнул он ее руку. — Могила. И знаю где. И потому пора не о себе знать, а о сыне единственном! И не лезь, говорю.
Но тут его под руку взяла Мария, нежно улыбнулась, помогла подняться из-за стола.
— Позвольте я вам помогу, Сергей Афанасьевич! Отведу баиньки, постелю вам…
Отец засопел, покраснел, быстро, чтобы не утруждать, встал и, качнувшись так, что смахнул на пол пару блюд и недопитый фужер, пошел, шатаясь, на лестницу. Наверху, вспомнив, остановился, оглянулся на мать.
— Ну что? Идешь, нет?
Мать положила руку на мой локоть. Грустно посмотрела в глаза.
— У тебя синяк будет. Есть чем примочить? Никак не отучу руки распускать.
18
В мэрии все присвистывали, увидев мой синяк. Радимов вскочил, увидев меня, когда я зашел к нему в кабинет. Бросил совещавшихся, подхватил меня, выбежал со мной в приемную.
— Уже началось! — торжественно объявил он секретарям и курьерам, сгрудившимся в ожидании зарплаты. — Видите? Они переходят от слов к действию. Наташа! Свяжите меня с прокуратурой.
— Пройдет, — сказал я. — Сам нарвался…
— Но это не первый случай, — сказал он. — В прошлый раз у тебя была исцарапана физиономия.
— Что делать… — вздохнул я и коротко взглянул на покрасневшую Наталью, взявшую трубку, но пока не набиравшую номер. — Неудачная любовь с первого взгляда. С кем не бывает, правда?
И обнял ее за талию.
— Пусти! — вырвалась она. — Твоя Елена Прекрасная смотрит!
Опять… Я не заметил включенный телевизор, успел только увидеть, как разнесчастная Елена Борисовна опустила глаза… впрочем, кто ей мешает уволиться? Или — кто кому мешает ее уволить! Всем уже осточертела.