Шрифт:
Был уже поздний вечер, когда Руфь наконец закончила все свои дела. А дел было немало: принести воды из дальнего колодца, испечь лепёшек отцу в дорогу, почистить его одежду, прибраться в их маленьком доме, сходить на рынок… Повсюду за девочкой «хвостиком» следовал младший брат Иоанн. Оставить его было не на кого, и Руфи приходилось ещё и присматривать за мальчиком. Может быть, кому то все эти дела покажутся сущим пустяком, но для десятилетней девочки они были нелёгкой задачей, которую приходилось выполнять изо дня в день после того, как их мама ушла туда,
Иоанн уже устроился в своём любимом уголке на тёплой подстилке из овечьей шкуры и собирался спать. А ей нужно было дождаться отца, чтобы накормить его ужином перед уходом. Он был наёмным пастухом, и эту ночь ему предстояло провести на пастбище. Девочка переживала, понравится ли ему сыр, купленный ею на рынке. Или он отругает её за напрасные расходы? Отец всегда был вспыльчивым, а в последнее время стал сердиться на дочь, как говорится, по всяким мелочам. Не одну ночь Руфь провела в слезах, обижаясь на отца за его суровые выговоры. Конечно, она знает, что ему тоже тяжело без мамы, но в чём же виновата она, Руфь? Ведь она каждый день старается заботиться об их семье так, как это раньше делала мама…
– Сестричка, спой мне мамину колыбельную, – попросил Иоанн.
И Руфь запела. Это была очень нежная и грустная песня о птице, которая собрала своих птенцов под крыльями и укрыла их от всех невзгод и опасностей.
Не успела она допеть последний куплет, как послышались знакомые шаги и в дом вошёл отец. Его одежда была перепачкана глиной. Он устало взглянул на детей и произнёс:
– Ложитесь спать.
– Папа, ты помогал строить дом тёте Анне? – робко спросил Иоанн.
– Да, – коротко ответил он.
– Иоанн, закрывай глаза. Уже поздно, – прошептала брату Руфь, встала и быстренько пошла подать отцу ужин: сыр, лепёшки и сушёный виноград.
Отец уныло взглянул на еду. И вдруг его лицо исказилось от гнева:
– И как, они думают, я должен пасти их овец?! За такую ничтожную плату! Я не помню, когда последний раз ел мясо!
Руфь почувствовала, как у неё задрожали руки. У отца снова приступ гнева. Сейчас он начнёт злиться на всех и на всё подряд.
– Ты почистила мою одежду, Руфь?! Мешок с пищей приготовила?
– Да, отец, – промолвила девочка и подала ему тёплую накидку, которую он обычно надевал, идя на пастбище.
– Быстрее, быстрее! Хозяин терпеть не может, когда опаздывают.
Иоанн испуганно поглядывал на отца. Он мечтал, чтобы тот поскорее ушёл, и тогда он снова останется со своей доброй сестрицей.
Не попрощавшись с детьми, мужчина вышел из дому. Руфь грустно посмотрела ему вослед и вернулась к брату.
– Что же не спишь, малыш? Поздно уже…
– Руфь, почему наш папа такой злой? Я его боюсь даже…
– Ах, братец, я думаю, он несчастный, потому и злой. Мне так тётя Анна объясняла. Она сказала, что мы должны относиться к нему с терпением и жалеть его. И любить, не смотря ни на что.
– Да, я люблю, – прошептал брат. И вдруг: – Сестрица, взгляни, какая звезда большая! – Иоанн показал на яркую звезду, которая выделялась на тёмном небе. Она будто заглядывала в их маленькое окошко.
Руфь тоже с удивлением отметила, что она никогда в жизни не видела такой большой и красивой звезды.
– А может, это не звезда вовсе? А вдруг, это ангел? – мечтательно произнёс Иоанн.
– Не знаю… Может быть, и ангел…
Они ещё немного пошептались и, наконец, уснули.
Звезда с небес ещё долго посылала свои лучи на двоих детей, спящих на старой овечьей шкуре в бедном доме, будто хотела согреть их и утешить.
А далеко на поле несколько пастухов охраняли стада овец, даже не догадываясь о том, что им предстоит увидеть и услышать этой необычной ночью.
Утром, едва поднявшись с постели, Руфь вспомнила, каким сердитым был накануне отец, и как он, должно быть, устал за ночь. Обычно от усталости он злится ещё больше. Ей совсем не хотелось что-то делать для него. Но она всё равно приготовила кувшин с водой и полотенце, чтобы обмыть ему ноги, когда он вернётся.
Девочка вышла на улицу, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Небо было таким ясным, что, казалось, свет от него наполнял всю округу. Но на сердце Руфи лежала печаль, тяжёлая, как камень, и ничто её не радовало в это утро.
Вдруг она заметила идущего издали отца. Но что это? В его походке и лице было что-то такое, чего Руфь никогда не видела. Он шёл, расправив плечи, будто сбросил с плеч тяжёлую ношу. В руках он нёс знакомый пастуший мешок, весело размахивая им.
«Наверное, хозяин заплатил вдвое больше, – подумала Руфь, – оттого он выглядит счастливым».
Отец приближался, и чем ближе он подходил, тем сильнее бросалась в глаза перемена, происшедшая с ним. «Нет, от одних только денег он таким счастливым не мог стать», – не переставала удивляться Руфь. Она не сводила с него глаз. А когда, подойдя, он вдруг обнял её и прижал к себе, впервые за много лет, она не знала, смеяться ей или плакать от радости.
– Доченька, доченька, – дрогнувшим голосом проговорил отец. – Прости меня за всё. Где сынок мой Иоанн?
– Он ещё спит, отец… Что случилось?
Отец внимательно посмотрел на Руфь. Его глаза светились от счастья.
– Этой ночью я увидел новорожденного младенца Иисуса Христа, обещанного Спасителя от Бога.
– Что? – растерянно спросила девочка.
– Хорошо, расскажу тебе всё по порядку, – взволновано начал отец. – Я с несколькими пастухами были на поле, и вдруг… ты не поверишь… Небо засверкало, как от множества молний, но это были не молнии… Это был ангел! Он провозгласил, что нынешней ночью в нашем маленьком селении, в Вифлееме, родился Божий Сын, Спаситель! И что это событие станет большой радостью для всех людей. Потом он сказал, что мы можем увидеть Его спелёнатым и лежащим в кормушке для скота. Затем появилось много, много ангелов, и все они восклицали и славили Бога: «Слава Богу на небесах, на земле мир, а в людях – добрая воля!» Когда ангелы исчезли, мы тут же пошли искать новорожденного Христа. И нашли Его, с Иосифом и Марией, в хлеву, потому что в гостинице для них не нашлось свободной комнаты. Вот почему Марии пришлось положить маленького Иисуса в кормушку. Подумать только, Божий Сын пришёл к нам сюда, на нашу землю, чтобы спасти нас от наших грехов! Поверить не могу, что я видел Его собственными глазами, я, негодный грешник…