Чудо. Встреча в поезде
Шрифт:
Но случилось так, что хуже не стало. Меня с завязанными глазами перевели в другое помещение, оказавшееся просто роскошным по сравнению с прежним моим жильем. В камере было окошко, маленькое и зарешеченное, но, по крайней мере, я видела лоскут голубого неба и могла следить за временем. В камере были койка, стол и два стула, привинченные к полу, нормальный унитаз, раковина и кран с горячей и холодной водой. Женщина-охранник принесла мне нормальной еды — рис, баранину и тушеные овощи. Она принесла также сумку, в которой было кое-что из собственных моих вещей. Я вымылась, переоделась в чистое платье и снова почувствовала себя
Новый следователь принял меня в своем кабинете. Он с улыбкой встал из-за стола и предложил мне сесть. Кабинет был большой и светлый, на полу персидский ковер, стол из орехового дерева. Единственное, что было общим с кабинетом первого следователя, так это портрет короля, точно такой же.
— Я занимаюсь расследованием этого дела по поручению Королевского разведывательного управления, — сказал по-английски новый следователь. Ему было за пятьдесят, маленький, с изящными чертами приятного умного лица. У него был вид человека, который и мухи не обидит, не то что оскорбить беззащитную девушку.
Вот, значит, как они разыгрывают эту обязаловку «плохой-хороший полицай». Это было настолько очевидным, что вызывало смех.
Вошел слуга с чаем. За ним последовал другой с двумя тарелками кондитерских изделий. Еду и питье поставили передо мной. Я ни к чему не прикоснулась.
— Попробуйте печенье, — сказал Хороший Полицай, аккуратно взяв одно двумя пальцами. — Жена делает его специально для меня. Оно действительно очень вкусное, уж поверьте мне.
— Я не голодна, — сказала я, что было неправдой, потому что чувство голода еще не прошло. Я просто не хотела быть ему обязанной.
Хороший Полицай посмотрел на мою опухшую щеку в ссадинах.
— Хочу извиниться за нашу секретную полицию, — сочувственно сказал он. — Их методы столь же отвратительны, сколь и неэффективны. Они привлекают к работе много иностранцев и, к сожалению, я должен признать, что их люди зачастую небольшого калибра. Но уверяю вас, что саудовцы так себя не ведут.
«Ну-ну, пой, птичка», подумала я. Он что, принимает меня за идиотку? И в то же время он задел меня за живое. Я нуждалась хотя бы в малом человеческом участии, неважно фальшивом или нет. Ужасно, когда тобой могут манипулировать, даже если ты это понимаешь, когда ты начинаешь во что-то верить, даже прекрасно зная, что это ложь. Под его сочувствующим взглядом я стала быстро расклеиваться. Еще немного — и я начну лить слезы, обещая все ему рассказать, лишь бы он не отправил меня обратно в секретную полицию.
— Я прослежу, чтобы вам оказали медицинскую помощь, — сказал Хороший Полицай.
Я уставилась на свой остывающий чай. Помрачнев, я попыталась взять себя в руки, и мне это удалось.
— Я не нуждаюсь в медицинской помощи, — холодно сказала я. — Я хочу знать, в чем меня обвиняют, и требую встречи с американским консулом.
— Против вас очень серьезные обвинения, — сказал он, как будто ему было больно, что это так. — Мы имеем очевидные доказательства вашей причастности к шпионажу. В ваших же интересах оказать нам активную помощь в расследовании.
— Какие у вас, с позволения сказать, «доказательства»? — спросила я.
— Секретная полиция перехватила пакет с компьютерными дисками, которые вы пытались послать вашему связному в Бейруте. Наш анализ показывает, что эти диски содержат исключительно секретную информацию, касающуюся работы Королевского
— Никакого пакета я не посылала, — сказала я, зная, что мне не поверят.
— В пакете также находилось вот это письмо. Может, оно освежит вашу память.
Он протянул мне листок бумаги. Это была копия записки, приложенной к дискам. Я медленно прочла ее, каждое ее слово, которое было как гвоздь в крышку моего гроба.
«Дорогая, Надя, — написала я. — Я только что узнала, что Али проник в компьютеры, контролирующие безопасность ракетных установок в Димоне. Посылаю тебе диски с файлами из его компьютера. Террористическая группа Абу Джамала собирается это использовать, чтобы в ночь на 20-е напасть на установки и украсть несколько ракетоносителей с делящимися зарядами. Надеюсь, что ты сможешь вовремя их остановить. Я не знаю, что еще можно сделать, и мне страшно».
Я подняла глаза на следователя:
— Так все-таки что там было? Они напали? У них получилось?
— Вам лучше побеспокоиться о своем собственном положении, — сказал он резко. — Оно очень серьезное. Вы хоть это понимаете?
У них ничего не получилось, вдруг осознала я. Иначе бы он мне сказал. А если и нет, то палестинец бы точно сказал. Он показал бы мне газету и сказал — смотри, мы победили. Ты умрешь за просто так.
— Я бы хотел помочь вам, — чуть подобрев, сказал следователь. — Но вы должны быть искренни.
— Я буду искренней, — сказала я.
— Вы должны во всем признаться.
— Я вам все расскажу. — Я снова перечла письмо. В нем не было ни слова о том, что интерсеть не работает, ничего такого, что предполагало предыдущие повседневные связи через сеть. Можно было допустить, что это моя первая и единственная попытка шпионажа, на которой я попалась. Пока все путем. Так что я, скажем, узнала о готовящемся террористическом акте. И что я сделала? О, естественно, я сделала копии с файлов на компьютере моего мужа и послала их подруге в Бейрут. Каждый бы так поступил, верно? Она была просто молодчага в компьютерах, эта Надя, еще когда мы учились в школе, и потому я решила, что она как раз тот человек, который может спасти Израиль от ядерного удара. Только вряд ли вы в это поверите, гражданин следователь. Кроме того, никакой Нади на самом деле не существует. Не так ли? И саудовцы выяснят это достаточно быстро, если уже не выяснили. Все, что им нужно, это проверить адрес в Бейруте… Нет, в моей версии нет никакого смысла. О том, чтобы признаться, не могло быть и речи. Так что мне остается только снова попасть в руки секретной полиции. Если бы у меня была таблетка цианистого калия!
— Давайте начнем сначала, — сказал следователь. — Ваш муж рассказал вам об этом рейде? Когда он вам объяснил, в чем состоит его работа на компьютере?
— Мой муж… — пробормотала я. Я ни разу не думала об Али с тех пор, как мы виделись в последний раз. Я не могла перенести боль разочарования, саму мысль, что меня так легко поймали. Но я не хотела топить и его за компанию. Ведь по сути мы оба были в этом замешаны — я чувствовала, что весьма и весьма обязана ему своим настоящим. — Мой муж помогал мне с компьютерными курсами, — осторожно сказала я. — Он учил меня, чтобы я всегда записывала свои сеансы работы на компьютере и держала записи для контроля. Я полагала, что он и сам так делает, хотя он никогда об этом не говорил.