Чудо
Шрифт:
— Да уж. Я подумал, тебе будет интересно узнать.
Тут я заметил, что портрет-тыква, который раньше висел за его столом, исчез и теперь на том же месте был мой рисунок в рамке: «Автопортрет в виде животного», который я нарисовал для Новогоднего вернисажа.
— Это же мой рисунок!
Мистер Попкинс обернулся и хлопнул себя ладонью по лбу.
— Ах да! Который месяц собираюсь тебе показать.
— Автопортрет в виде утки, — кивнул я.
— Мне он очень нравится, Ави, — сказал он. — Я как увидел этот рисунок, сразу выпросил его у учительницы рисования, чтобы повесить на стену. Надеюсь, ты не против.
— Да пожалуйста! А куда делся ваш портрет-тыква?
— Он прямо за тобой.
— А, ага.
— Я хотел спросить тебя с тех самых пор, как повесил этот рисунок на стену… — продолжал он. — Почему ты нарисовал себя в виде утки?
— Как почему? — не понял я. — Такое было задание.
— Да, но почему именно утка? Это как-то связано… э-э… с историей про утенка, который превращается в лебедя?
— Нет! — прыснул я. — Просто я думаю, что я похож на утку.
— А-а!.. — Мистер Попкинс удивленно помолчал. А потом рассмеялся: — Правда? Ха! А я-то ищу символы и метафоры. Но, оказывается, иногда утка — это просто утка!
— Ну да.
Я не очень понял, почему это его так развеселило. Он затрясся от беззвучного хохота, а отсмеявшись, сказал:
— Ну, Ави, спасибо, что поболтал со мной. Не забывай, мне действительно приятно, что ты учишься в нашей школе, и я уже жду не дождусь следующего года. — Он нагнулся через стол, и мы пожали друг другу руки. — Увидимся завтра на выпускном.
— До завтра, мистер Попкинс.
Последняя максима
Когда мы пришли на последний урок английского, вот что было написано на доске мистера Брауна:
Июньская максима мистера Брауна:
«Следуй за днем и тянись к солнцу!» [14]
Хороших летних каникул, 5-А!
Мы провели вместе отличный год, и вы прекрасные ученики.
Пожалуйста, не забудьте прислать мне летом открытку с ВАШЕЙ личной максимой. Вы можете сочинить ее сами или взять цитату, которая для вас чем-то важна (в этом случае не забудьте указать ссылку на источник!). Жду!
14
Для июньской максимы мистер Браун выбрал строчку из песни «Свет и день» («Light and Day») группы The Polyphonic Spree.
За час до начала
Выпускной проводился в зале Старшей школы Бичера. От нашего дома до нее было минут пятнадцать ходьбы, не больше, но папа довез меня на машине, потому что я был в костюме и в блестящих черных туфлях — новых, еще не разношенных — и не хотел натереть ноги. Школьникам велели явиться на церемонию за час до начала, но мы приехали даже раньше, поэтому просто сидели в машине и ждали. Папа включил плеер, и сразу же заиграла наша любимая песня. Мы оба заулыбались и закачали головой в такт музыке.
Папа стал подпевать:
— «Анди в дождь на велосипеде за эскимо для тебя поедет» [15] .
— Слушай, а у меня галстук ровно повязан? — спросил я.
Он поправил мне галстук, продолжая петь:
— «А Джон купит тебе обновку, и ты пойдешь в ней на тусовку».
— А волосы не торчат?
Он улыбнулся:
— Лежат идеально. Ты отлично выглядишь, Ави.
— Вия утром намазала их гелем. — Я опустил козырек над сиденьем и погляделся в маленькое зеркало. — Не слишком блестят?
15
Эта песня группы Magnetic Fields называется «Счастливчик из Нижнего Ист-сайда» («The Luckiest Guy on the Lower East Side»).
— Нет, все очень, очень круто, Ави. У тебя никогда не было такой короткой стрижки, верно?
— Ага, это я вчера постригся. Мне кажется, так я выгляжу взрослее, да?
— Определенно! — Папа улыбался, глядя на меня и кивая под музыку.
«Но мне везет больше всех, я не стану роптать, ведь я на машине и могу тебя покатать».
— С ума сойти, Ави: ты такой взрослый, настоящий щеголь! Не верится, что ты окончил пятый класс!
— Ага, мне самому не верится, — кивнул я.
— Ты ведь только вчера пошел в школу.
— А помнишь, у меня была падаванская косичка?
— О боже, точно. — Он потер лоб ладонью.
— Ты ее ненавидел, правда же, пап?
— «Ненавидел» — может, слишком сильно сказано, но я ее определенно не любил.
— Ненавидел! Давай же, признавайся, — дразнил его я.
— Ну уж нет. — Он улыбнулся и помотал головой. — Что я ненавидел, так это твой космонавтский шлем, из которого ты не вылезал, помнишь?
— Папа! — Я уменьшил звук.
— Что?
— Ты его выкинул?!
Он наконец-то посмотрел мне в лицо и увидел, как я разозлился. Он что, совсем не понимает, как это серьезно? То есть для меня как гром среди ясного неба грянул, а он притворяется, что ничего особенного?
Папа начал оправдываться:
— Ави, эта штуковина закрывала тебе лицо, я не мог больше этого выносить.
— Папайя любил этот шлем! Он для меня много значил! Когда он потерялся, я чуть не свихнулся, ты что, не помнишь?
— Конечно помню, — ласково произнес он. — Ну, Ави, не сердись. Я просто не мог больше видеть тебя с этой штукой на голове, понимаешь? Я думал, что и тебе это пойдет на пользу. — Он пытался поймать мой взгляд, но я отворачивался.
— Пожалуйста, Ави, попробуй меня понять. — Он взял меня за подбородок и повернул к себе. — Ты носил этот шлем все время. И настоящая-пренастоящая правда вот в чем: я скучал по твоему лицу. Я знаю, что тыне всегда его любишь, но ты должен понять… Ялюблю его. Я люблютвое лицо, Ави. Такое, какое есть. И то, что ты всегда прятал его, разбивало мне сердце.