Чудом рожденный
Шрифт:
— Я хочу сказать, что язык без костей. Мало слов, нужны доказательства.
— Какие?
— Если люди идут за вами, соберите их вместе.
Вожаки призадумались. Желая выиграть время, Алламурад сказал:
— Тогда идемте к столу.
— Стоит ли? — спросил Атабаев. — Сам знаешь, мы же не разжиревшие царские чиновники, не хотим, чтобы нам кланялись издали. Приятнее смешаться с народом, вести разговор попросту.
Огорченный находчивостью Алламурада, который успел его опередить, Нарли восторженно поддержал Атабаева:
— Вот это верно, Кайгысыз! Правильно сказал!
И он сделал знак своим сторонникам, приглашая их подойти поближе. Позвал своих и Алламурад. Люди не спеша поднялись на ноги и приблизились, однако каждая группа осталась на расстоянии от другой, будто боялась испачкаться. Женщины по-прежнему сидели на корточках. Желая доказать свое рвение, Нарли крикнул:
— Что вы там расселись, будто играете в джонкиджок? Пошевеливайтесь, чтобы вас!..
Атабаев неодобрительно покачал головой.
— Хов, Нарли-ага, разве так можно? Надо действовать полюбезнее, по обстановке…
— Чем строже держишь женщину, тем она мягче.
— Может, прошли те времена?
— Для нас не прошли, — отрезал Нарли.
Пререкаться с ним не было времени.
— Дорогие друзья! — сказал Атабаев, обращаясь к собравшимся, — мы знаем, что в ауле продолжаются раздоры между родами и племенами. Ссоры эти радовали царя, он хотел видеть наш народ слабым. Казалось бы, свергли царя — и спорам конец. Но при-Бычка подобна сорной траве-чаиру с глубокими корнями: ее сразу не вырвешь… Ваш аул дважды собирался на выборы, а договориться вы все не можете. А вы не хуже меня знаете, что «у дружных один бог, он-то и побеждает врагов». Никогда и никому ссоры не приносили пользы. Они ведут к нищете и разрухе. В наши дни раздоры особенно опасны. Я вот смотрю на вас: у одного голое плечо сверкает из лохмотьев, у другого не сосчитаешь заплаток на штанах, у третьего в брюхе урчит от голода. Но не Есе живут одинаково. Если у богача полные мешки в закромах, у бедняка из мешка и пылинки не выбьешь…
— Ты, сынок, ясновидящий? — перебил Атабаева старик в докрасна порыжевшем тельпеке [2] .
Хотя Атабаев не любил, когда его прерывали, но это замечание ему понравилось.
— Как тебя зовут, ага? — спросил он.
— Непес.
— Так вот, дорогой Непес-ага, кто знает жизнь, тому не нужны волшебные чары. Я ведь не с неба свалился, а вырос в крестьянской семье. Жизнь дехканина — для меня понятная книга.
— Чтоб лицо твое и глаза твои не видели беды, сынок, — сказал Непес.
2
Тельпек — шапка.
— Для меня не тайна. — продолжал Атабаев, — что если у одного крестьянина есть тощая кобыла, то у другого нет и дохлого козленка. А у третьего омач и борона, но нет семян. Для чего же пахать? Среди тех, кто здесь собрался, на одного бая — двадцать батраков! Кто же поверит в справедливость аллаха, если он делает одного богатым, а сотни нищими? И споры в вашем ауле идут на пользу не вам, а баям, богачам…
Какой-то верзила в маленькой шапочке поднялся с земли, поморгал глазками и сказал:
— Хоть мы видим тебя в первый раз, Кайгысыз, но понимаем, что ты человек удивительный.
По привычке Атабаев спросил и у него имя.
— Ай, какое это имеет значение! Меня зовут Токар Тахир.
— Чем же я удивил тебя, Токар?
— Ты будто залез в наши души, а потом выбрался наружу.
— Тебе не понравились мои слова?
— Потому и говорю, что понравились.
— Выходит, ты не по своей воле связался с одной из групп в вашем ауле?
— Э, где бы я не садился — разницы нет. По правде сказать, наши споры и раздоры съели мое мясо, теперь дело дошло до костей.
Токар надвинул свою шапчонку на брови и сел на место.
— Сейчас первое дело, — сказал Атабаев, — поднять бедняцкое хозяйство. Пусть у всех будут земля и вода, орудия и семена. Кто поможет? Советская власть! Вы найдете опору в ней, а она — в вас. Нет нужды скрывать, что сейчас Советская власть ждет вашей помощи. Кто же придет на помощь народной власти, как не сам народ? А когда кончится война, Советская власть сделает так, чтобы руки крестьянина дотянулись до всего лучшего, что создано на земле.
Со всех сторон послышались возгласы:
— Пусть услышит бог твои слова!
— Мы верим тебе, добрый человек…
— Я к вам приехал не поучать, а только напомнить о важном. Я говорю по поручению партии и Советской власти, говорю о том, что вы и сами знаете. Может есть вопросы? Задавайте, не стесняйтесь…
Бородач, у которого в дырах грязной бязевой рубахи просвечивало тело, показал на свои лохмотья.
— Не я один в рваной одежде, Кайгысыз! Дело известное: сначала денег не соберешь, а соберешь, так к товару не подступишься. Пойдешь к купцам, что ездят в Хиву, такую цену заломят — забудешь, как родную мать звать. По слухам ты старый кооперативщик, разве не твоя забота сменить на нас эту рвань?
— Из-за войны у нас не хватает хлопка, — ответил Атабаев. — Хотите обновить одежду — объединяйтесь с соседями, засевайте побольше полей хлопчатником.
Бородач даже закачался из стороны в сторону от возмущения.
— Вы только посмотрите на него! Я ему говорю, что я одинокий, а он спрашивает сколько у меня сыновей!
Атабаев расхохотался.
— Я тоже могу вспомнить поговорку: «Для тебя, говорю, дочка, — но и ты прислушайся, невестка». Отвечая тебе, я только напомнил всем крестьянам, как следует бороться с нуждой. А насчет твоей рубахи… Могу сказать, что из Ташкента по нашей просьбе сюда отправлено несколько вагонов мануфактуры. Распределим ее между всеми. Прошло время рваных рубах!..
— Вот за это спасибо!
Понимая, что вопросы подобного рода поставят его в затруднительное положение, Атабаев резко повернул разговор.
— А теперь к делу. Давайте выберем в сельсовет самых толковых людей, которыми все сельчане будут одинаково довольны. Они сумеют быстро поправить все хозяйство.
— Молодец! Умный совет, — одобрил Непес.
Остальные молчали. Не смущаясь этим, Атабаев продолжал:
— Подумаем, сколько человек будет в нашем сельсовете и приступим к выборам.