Чудом рожденный
Шрифт:
Алламурад рванулся к Атабаеву.
— Товарищ Кайгысыз, в ауле весь спор идет из-за председателя. Давайте и начнем с него.
— У нас другая установка.
— А разве установки ставят не такие же люди, как мы с вами?
Душу Нарли раздирали противоречивые чувства. Ему не хотелось соглашаться с Алламурадом и, в то же время, было выгодно согласиться с ним. Наконец, он крикнул:
— Я поддерживаю Алламурада. Только на этот раз поддерживаю! И при том от всего сердца.
— Ну, что ж, — сказал Атабаев, — будь по-вашему. Если решил народ — сдери шкуру с коня.
Кайгысыз партизанит
Это не по правилам, — шепнул Алесковский.
— Не беда, так же заговорщицки тихо ответил Атабаев, — Можно обойти и правило, коли добьемся своего.
— Ты тут партизанишь.
— Условия войны партизанские.
— И что же получится?
— Одна сторона выдвинет Алламурада, другая Нарли. А мы выберем третьего.
— Каким образом?
— Дело само покажет,
— Не было бы худа!
— Хочешь вести собрание сам?
Рабочий Иванов что-то шепнул Алесковскому, тот повернулся к Кайгысызу.
— Доверяем твоему опыту.
Вынув из гимнастерки тетрадку и карандаш, Атабаев сказал:
— Называйте людей.
Слева дружно крикнули:
— Алламурад!
Справа еще громче:
— Нарли!
— Какие еще есть предложения? — спросил Кайгысыз.
Никто не произнес ни слова.
— Что же молчите?
— Видно, так бог велел, — тихо сказал Токар.
— Ты бы придержал язык, Токар! — крикнул Нарли.
— Токар верно говорит! — откликнулось несколько голосов.
— И когда только заткнутся эти проклятые глотки! — негодовал Нарли.
Стало совсем тихо. Заглянув в тетрадку, Атабаез сказал:
— У меня записано только два имени. Смотрю я на вас и вижу — аул один, а в нем два лагеря. И сидите вы так, что между вами может проехать груженая арба. Хотел бы я знать, как один лагерь смотрит на предложение другого? Вот слева назвали Алламурада, что о нем скажут справа?
Куджук-хан поспешно откликнулся:
— Мы против! Единогласно.
— Если те, кто сидят слева, согласны выбрать Нарли, пусть поднимут руки.
Сторонники Алламурада будто окоченели.
— Видите, что получается, — сказал Атабаев, — начнем голосовать и один из кандидатов соберет три или четыре лишних голоса. Половина аула останется недовольной. Председатель будет враждовать с доброй половиной аула, И опять начнутся распри, опять пострадает все ваше хозяйство. Какая неразбериха! Вот поэтому комиссия считает, что нечего и голосовать за этих кандидатов.
Куджук-хан шевельнул усами.
— Почему?
— Я только что объяснил.
— Мы не можем выставить другого человека.
— Называйте из группы Алламурада.
— Не желаем никого из них!
— Может в группе Алламурада назовут другого кандидата?
— Нет, — ответил чей-то робкий голос.
— Повторяю, избирательная комиссия не поставит на голосование предложенных кандидатов.
— Еще раз объясни причину!..
— По мнению комиссии именно эти люди мутят аул и натравливают дехкан друг на друга.
Нарли шагнул к Атабаеву, сдвинув на затылок свой тельпек.
— Думай, что говоришь, Кайгысыз!
— Я и говорю тебе в лицо, что думает комиссия.
— А я и знать не желаю вашу комиссию!
В глазах у Атабаева потемнело и он сказал то, чего не следовало говорить:
— Комиссия уездного исполкома лишает избирательных прав Нарли и Алламурада, как баев, сеющих вражду между крестьянами! Предлагаю им сейчас же покинуть собрание!
— Труп мой покинет это собрание! — закричал Нарли.
— Даю три минуты срока. Если не покажете свои затылки — расстреляю именем революции! — И Кайгысыз схватился за револьвер.
Алесковский дотронулся до его локтя, но Атабаев ничего не чувствовал. Глаза его округлились, загорелись красноватым огнем. Старики, поняв, что ждать добра не приходится, уговорили Нарли и Алламурада уйти.
Куджук-хан вскочил на ноги.
— Если прогнали Нарли-ага, нам на этих выборах нечего делать! Пошли! — крикнул он своим.
Атабаев повелительным жестом остановил его.
— Куджук-хан, я не называл тебя врагом. Если в твоей голове сохранилась хоть капля разума, если жалеешь свою молодую жизнь, — садись! Но только попробуй поднять смуту, не говори потом, что не слышал, на марыйской земле даже праха твоего не отыщут!
Не дожидаясь, пока его потянут за полу, Куджук-хан опустился на землю.
Наступила тягостная тишина. Овладев собой, Атабаев снова обратился к крестьянам:
— Не судите меня за горячность. Я не для себя ищу пользы. И за оружие схватился, чтобы помочь вам. Чистую пищу может испортить одна муха. Два человека тащат на дно все село. Поймите, пришло советское время. Вы сами хозяева своей судьбы. Так выбирайте же в председатели человека с совестью!
Но запуганный баями народ не решался вымолвить ни слова. Наконец, старый Непес сказал дрожащим голосом:
— У этих людей, сынок, рты запечатаны воском.
— Только сегодня?
— Еще со времен царя…
— Много воды утекло с тех пор.
— Пуганая птица и куста боится, сынок. Сдается мне, что ты пришел на радость народу. Не каждый смельчак решится так расправиться со своими врагами.
— Если хвалить человека в лицо, он зазнается, Непес-ага…
— По-моему, ты не из того теста, что может прокиснуть. Даже лицо твое похоже на свежий розовый чурек!..
— Ай, Непес-ага, ты вгоняешь меня в краску!..