Чудовищ не бывает
Шрифт:
— Люди иногда совершают необъяснимые поступки.
Алиса посмотрела в чашку. Какой странный неприятный запах.
— Вот он как раз такой поступок и совершил, — проговорила она. — Иван.
Лео вздрогнул:
— В смысле?
Тепло добралось сквозь стенки чашки до пальцев девушки, и Алиса покрепче стиснула чашку.
— В тот раз в церкви, — пояснила она.
— Когда сорвался?
— Да. Расскажи, что тогда произошло.
— Ты же была там, — удивился он, — забыла, что ли?
Она кивнула:
— Я же сказала, что ничего не помню.
Он потер подбородок. Алиса
На руке виднелось что-то темное, но Лео убрал руку, и пятно исчезло. Он заговорил, а Алиса постоянно поглядывала на его руку. Чашка медленно остывала. К кофе Алиса не притрагивалась: ее тошнило от этого запаха.
Спустя некоторое время Лео умолк и вопросительно посмотрел на нее:
— Когда я закончил, ты сидела за самым дальним столом. Помнишь, что ты тогда нарисовала?
Алиса вспомнила выходку отца, их напуганные лица, вспомнила о том, как они говорили об Иване, хоть и знали, что девочка лежит под стульями и все слышит. Она вспомнила голос Лео, шагающие по полу ноги. Вспомнила, как шелестела партитура, когда Лео забрал ее. Алиса вспомнила, как он положил велосипед в кузов и отвез ее домой. Она вспомнила, что Лео оставался с ней, пока не вернулась Соня.
Но про рисунок она забыла.
— Ты изобразила фигуру человека, большую и страшную, — она как будто стояла на краю пропасти с поднятыми руками. Сперва я и не заметил, что там внутри, в самой пропасти. Все это ты нарисовала черным карандашом, да так нажимала на него, что порвала бумагу. А потом я увидел, что кое-что ты сделала красным — лица, тела. Я спросил тебя про большую фигуру — не Иван ли это. Ты сказала, что нет, не Иван. Но ведь похож. Да, но все равно это не он. — Лео наклонил голову. Его рука была опущена. Алиса разглядывала костяшки. Свет падал так, что кисть казалась темной, однако на самом деле это были лишь тени. — Спустя пару дней он пришел ко мне, — продолжал Стенберг. — Я спросил, почему он так поступил, почему кинул стул.
Рассказывать, к чему это могло привести, я не стал. По твоему отцу было ясно, что он и так все понимает. Вот только ответить мне он не смог.
Алиса разжала кулак. Мизинец слегка затек, косточки выпирали, но больше она ничего не чувствовала. Зачем ты это сделал?
— Он и сам не знал почему, — сказала она.
— Может, и не знал. Но есть и еще кое-что, поважнее. Я спросил, сожалеет ли он. А Иван ответил: «О чем мне сожалеть-то?»
— Что ты хочешь сказать?
— По-моему, когда твой отец схватил стул и кинул его, он знал, что будет дальше. Знал, что после такого ему придется уйти. Он это сделал, чтобы положить всему конец, потому что не знал, как еще это сделать.
— Не понимаю.
— Им хотелось от него избавиться. Но он сдаваться не желал. «Не могу же я поджать хвост и убежать оттуда, как провинившаяся собачонка, — вот что он мне сказал, — ну уж нет».
Алиса закрыла глаза. Ей снова вспомнились их голоса, когда она лежала под стульями. Возбуждение, похожее на веселье. Они что, смеялись?
— Они так тянули, что мне было больно, — сказала она, — и ругались. Отвратительно ругались. Казалось, они сделают со мной что-то
Лео выпрямился. Алиса замолчала.
— Ты вроде сказала, что ничего не помнишь. — В его глазах появилась настороженность.
— Со мной так бывает. Я помню отдельные фрагменты и никак не могу их увязать. — Она помолчала. — Когда это случилось? Через сколько дней он исчез? Сколько оставалось до несчастного случая? — Алиса подняла голову и посмотрела прямо на Лео. По его лицу пробежала тень.
— Это случилось довольно скоро, — ответил он, — недели через две.
— Вот эти последние недели — не расскажешь о них? О последних днях?
Стенберг покачал головой:
— Не могу, я его не видел все это время.
— Почему?
— Соня была против. Она… После визита Ивана я с ней поговорил. И она сказала, что все уладится. Сказала, это, мол, лучшее, что вообще могло случиться. Эта работа была ему во вред. Он сам на себя сделался не похож. А теперь, мол, все будет как прежде. Она станет меньше работать и больше времени проводить дома. И вы будете вместе, у вас появятся общие занятия. Соня не желала видеть, насколько все плохо. Думаю, она нарочно закрывала глаза.
Алиса подумала о матери, о ее лице при виде Стенберга, вышедшего из избушки.
«Он про твоего отца навыдумывал всякого», — заявила тогда Соня.
— Что ты сказал маме? — спросила Алиса.
Лео помолчал, повертел в руках чашку.
— Сказал, что беспокоюсь.
— Почему?
Он снова потер пальцами подбородок, заглянул в чашку Алисы, встал и прошел на кухню. Судя по звуку, открыл холодильник. Вернулся со стаканом, сделал несколько глотков и поставил его на стол. Рука у Лео чуть дрожала. Свет из окна бил прямо в лицо. Время шло. Алиса поняла, что отвечать он не собирается.
— А последние два дня? — спросила она. — Ты тогда здесь был?
— Да.
— А нас видел?
Возле дома вы не появлялись. Соня сказала, что вы собираетесь уехать. Ну, я решил, что вы так и сделали.
Алиса рассматривала его лицо. По полу поползли тени. Она словно выбралась из собственного тела и теперь ясно видела то, что ей снилось. Тело Ивана на полу. Голова повернута в сторону. Каменные стены, каменный потолок, лестница с плавным поворотом.
Тонкий голос, язвительный смех, который тотчас же стих, будто кто-то быстро выбежал из дома. Алиса поерзала. Чашка с остывшим кофе выскользнула у нее из рук и со стуком упала на пол.
Усталость улетучилась. Все предстало перед Алисой с необыкновенной четкостью. Обстановка. Цвета. Ясные и отчетливые. Словно все подчинялось определенной логике, которую она вдруг постигла. Смысл.
Рисунок, который она увидела в коробке.
Каменные стены и потолок. Лестница с плавным поворотом.
Как в башне.
Алиса поднялась. Теперь она стояла напротив Лео.
— Я приберу, — он показал на пятно на полу.
Надо уходить. Что Лео сделает, если поймет, что она все вспомнила? Алиса прошла мимо и услышала за спиной его шаги. Девушка уже открыла дверь, когда он ухватился за ручку.