Чудовища и критики и другие статьи
Шрифт:
Очевидно, что переводчику приходится выбирать между простым наименованием предмета (например, перевод сочетания gomen–wudu «дерево игры» как «арфа» в строке 1065) или переводом целой фразой. В первом случае сохраняется емкость оригинала, но теряется его колорит; во втором сохраняется колорит, но даже если удастся избежать искажения или преувеличения, повествование станет более рыхлым и расплывчатым. Выбор из двух зол должен зависеть от конкретной ситуации. Другие переводы могут отличаться от настоящего в деталях, но если мы заботимся как о современном языке, так и о древнеанглийском, основной принцип должен оставаться тем же: сложные слова чаще передаются фразами.
Не все сложные слова, встречающиеся в древнеанглийской поэзии, одинаковы, и перевод целой фразой не всегда удачен. Многие из них вполне прозаичны и используются просто для передачи мысли, без всякого поэтического намерения. Такие слова употребляются как в стихах, так и в прозе, и перевод в данном случае зависит лишь от их значения в целом. Слово mundbora [48] совсем не обязательно переводить фразой; простые слова «защитник» или «покровитель», насколько возможно, передают его значение.
48
«Носитель mund»,
Более крупный, промежуточный класс сложных слов образуется по правилам, которые продуктивны и в современном английском языке. Основное различие между поэзией и прозой (или просторечием) заключается в том, что эти сложные слова чаще встречаются в поэзии и их образование менее регламентировано. Даже те из них, что встречаются или сохранились только в поэзии, звучали бы для уха современников так же естественно, как для нашего уха слова tea–drinker [участник чаепития] или tobacco–stall [табачный лоток]. К этому классу принадлежат heals–beag [шейное кольцо], bat–weard [корабельный страж] и hord–wela [клад–богатство] — три примера, которые (вероятно, волей случая) встречаются только в «Беовульфе». Прочитав или услышав их, ни один англосакс не отдал бы себе отчета в том, что эти сочетания никогда раньше не использовались, даже если бы он действительно встретил их впервые. Сочетания neck–ring [шейное кольцо] или boat–guard [корабельный страж] не занесены в Оксфордский словарь [49] , но они не нарушают никаких языковых правил, хотя hoard–wealth [клад–богатство] теперь звучит неестественно. Именно для этого разряда сложных слов переводчик, как правило, может создать или подобрать современные эквиваленты.
49
Сочетание boat–ward, в северной форме batward, встречается в хронике Уинтона XV века [14] — оно, вероятно, было образовано заново, а не унаследовано от древнеанглийского.
Но слова могут незаметно перейти в разряд «поэтических» по мере того, как воображение становится более изощренным и красочным, а цель смещается с простого обозначения на описание некоего образа или воспоминание о нем: именно так древнеанглийская поэзия приобретает свой особый колорит. В этом классе, часто именуемом исландским словом «кеннинг» (описание), сложное слово представляет собой частичное и порой творчески–прихотливое описание свойств предмета, использующееся в поэзии вместо простого «имени». В таких случаях, даже когда кеннинг уже утратил свежесть новизны и стал расхожим орудием стихотворцев, подстановка в переводе простого наименования, как правило, не годится. Кеннинг на миг рисует перед нашим взором картину, мимолетную, но тем более яркую и четкую, вместо того, чтобы растянуть описание на длинный сравнительный оборот.
Я назвал этот класс «поэтическим», потому что кеннинги могут создаваться поэтами сознательно. Но подобные сложные слова, даже самые причудливые, не ограничены сферой поэзии. «Кеннинги» встречаются и в повседневном языке, хотя, как правило, они становятся привычными, а затем и банальными. Даже когда их форма не затемняется веками использования, разделить их на составляющие уже невозможно. При оценке живых поэтических сложных слов нас не должны сбивать с толку такие частотные «кеннинги», как прозаическое lichama = «тело» или hlafweard = «господин». Слово lichama, «одеяние плоти», которое можно скинуть, в противоположность sawol, «душе», с которой оно сложным и таинственным образом соединено, действительно стало расхожим словом со значением «тело», а его поздняя форма licuma показывает, что его смысл и форма его составляющих перестали осознаваться. В самом деле, сочетание hlaf–weard «хранитель хлеба» редко встречается в полной форме и обычно сокращается до hlaford (отсюда наше полностью стершееся слово lord), став в английском языке простым обозначением «лорда» или «господина», зачастую без какой–либо связи с патриархальной щедростью. Но даже самые затасканные поэтические «кеннинги» не теряют своей значимости, как показывает пример слов swanrad (200) beadoleoma (1523), woruldcandel (1965), goldwine (1171), banhus (2508) и множества других подобных древнеанглийских поэтических сочетаний [50] . Хотя они и не новы в том смысле, что не были созданы для того контекста, в котором мы впервые их встречаем, они остаются живыми и свежими, потому что сохраняют свое значение и смысл так же полно, или почти так же полно, как в момент первого употребления. Хоть lic–hama и стерлось до licuma, хоть ныне «ничто не ново под луной», у нас нет причин полагать, что ban–hus значило просто «тело», а такая расхожая фраза, как haeled under heofenum (строка 52) — просто «люди».
50
О swanrad см. выше. Beado–leoma «луч света в битве» значит «меч» (вынутый из ножен и сверкающий), woruld–candel «свеча мира» — солнце; goldwine «золото–друг» — господин или король (щедро наделяющий сокровищами своих родичей и преданных рыцарей); ban–hus «дом с балками из костей» — тело.
Тот, кто произносил или слышал в те времена слово flaeschama «одежда плоти», ban–hus «дом костей», hreder–loca «тюрьма сердца», думал о душе, запертой в теле так же, как само бренное тело — в доспехах, как птица — в тесной клетке или как пар — в котле. Там она кипела и билась в wylmas, бурлящих пучинах, столь любимых древними поэтами, пока не вырывалась на свободу и не устремлялась прочь в ellor–sid, путешествие в иной мир, о котором «никто не расскажет правды, ни владыки в своих палатах, ни могучие воины под небосводом» (50–52). Перед мысленным взором поэта, произносившего эти слова, отважные герои прошлых лет бродили под сводом небес на острове–земле [51] , окруженной Безбрежными Морями [52] и внешней тьмой, стойко вынося краткие дни жизни [53] до прихода рокового часа [54] , когда все погибнет, leoht and lif samod [15]. Но он не говорил об этом напрямую или подробно. В этом–то и заключено неуловимое волшебство древней английской поэзии — для тех, кто способен услышать: глубокое чувство, яркое видение, исполненное красоты и смертности мира, рождается посредством скупых фраз, легких намеков, кратких слов, которые отдаются в самом сердце, как резкие аккорды арфы.
51
middangeard.
52
garsecg.
53
laene lif (2845).
54
metodsceaft (1180, 2815).
II О метрике
Приведенные выше предварительные замечания предназначались в основном для студентов, изучающих древнеанглийский язык. Со многими из упоминавшихся явлений они уже знакомы или пусть лучше ознакомятся по другим источникам (в особенности по самой поэме). Но и другая категория читателей не обделена вниманием: те, кто должен или готов довольствоваться переводом вместо оригинала. Такие читатели извлекут пользу из данных замечаний: поймут, как много они теряют, и узнают о том, чем древнеанглийская поэзия отличается от любого современного перевода.
Пояснения эти пока ограничивались сферой лексики, а о сюжете поэмы не было сказано ни слова: ведь мы имеем дело с переводом. Самый краткий обзор содержания не уместился бы в это предисловие, будь оно даже в два раза длиннее. [55] Тем не менее, остается одна тема, имеющая первостепенное значение для оценки любого перевода поэтического произведения, а именно метрика. Ниже приводится ее краткое описание. Изучающие древнеанглийский язык знакомы с более полными и точными описаниями, но возможно, этот обзор будет полезен и им, хотя он нацелен на то, чтобы помочь составить представление о размере (и его связи со стилем и лексикой поэмы) даже тем, кто не знаком с языком оригинала. В описании за основу берется современный английский. Метод этот нов, но он имеет право на существование: выявляя историческое родство двух языков, равно как и различия между ними, он иллюстрирует незнакомые древние формы с помощью слов, ударение и интонация которых знакомы носителям языка.
55
Здесь читателя стоит отослать к изданиям поэмы и другим публикациям, собранным в небольшой библиографии (т. е. приведенной в «Кларк–Холле»). К ней можно добавить статью профессора Р.У. Чемберса «“Беовульф” и героическая эпоха» [16], приложенную в качестве предисловия к стихотворному переводу Стронга (1925 г.) и переизданную в сборнике «Man’s Unconquerable Mind» [«Непобедимый человеческий разум»] (1939 г.).
Древнеанглийская строка состояла из двух противопоставленных групп слов, или «кратких строк». Каждая краткая строка принадлежала к одной из шести основных ритмических схем или к их вариантам.
Ритмические схемы включали в себя сильные и слабые позиции, которые иначе называются «вершинами» и «спадами». Классическая вершина представляла собой долгий ударный слог (как правило, сопровождавшийся повышением тона). Классический спад представлял собой долгий или краткий безударный слог, сопровождавшийся понижением тона.
Ниже приводятся современные английские примеры стандартных форм шести типов [17]
| A | нисходящий–нисходящий | kn'ights in | 'armour [рыцари в броне]. |
| B | восходящий–восходящий | the r'oar|ing s'ea [ревущее море]. |
| C | срединный стык ударения | on h'igh | m'ountains [на высоких горах]. |
| D | a — постепенно нисходящий | br'ight | 'arch`angels [яркие архангелы] |
| b — прерванное нисхождение восходящий–нисходящий | b'old | br'azenf`aced [храбрый дерзколицый] | |
| E | восходящий–нисходящий | h'ighcr`ested | h'elms [высокие шлемы]. |