Чудовища морских глубин
Шрифт:
На прилавке лежало штук двадцать раковин, многие из которых были очень редкими. Торговец тщательно пересчитал их и, порывшись в кассе, выдал странному типу монету в двадцать су и предложил ему зайти через несколько дней за следующей порцией. После ухода незнакомца Дезайе спросил с любопытством у хозяина лавки, кто это такой.
– Как, вы его не знаете?
– ответил тот.
– Однако это известное имя в конхиологии - Дени де Монфор.
Молодой человек не поверил своим ушам, но это действительно был Дени де Монфор, впавший в самую последнюю нищету, из которой у него не было никаких шансов выбиться. Единственным источником дохода для него были лавки натуралистов-коммерсантов, где иногда ему давали раковины для определения. Хотя это занятие требовало довольно больших и редких знаний, оно едва могло его прокормить. Из того франка, что он получал, несколько су тратилось на хлеб и колбасу, а остальное - на живительный напиток. Все это поглощалось в крошечной мансарде, где он жил в полном одиночестве, всеми оставленный и забытый. О его трагическом конце можно прочитать в библиографическом разделе «Животного царства» Кювье: «…умер от нищеты на улице Парижа в 1820-м или 1821 году».
Он умер на улице, как Эдгар По, и даже еще ужаснее, чем По, которого успели все же отвезти в больницу, прежде чем тот испустил последний вздох.
Так ушел из жизни, одиноким и несчастным, непонятым и осмеянным, великий французский зоолог, прекрасный писатель, виновный только в том, что отважно шел по следу неизвестных чудовищ.
Пьера Дени де Монфора необходимо реабилитировать
И как будто бы этого жалкого конца было недостаточно, чтобы простить его отчасти спорные ошибки - доверчивость, упрямство, фатальную любовь к чудесам, он не знал даже, если можно так сказать, посмертного удовлетворения от реабилитации. В качестве надгробной речи прозвучали насмешки, скрипучие проповеди и даже жалость - эта подачка для нищих духом.
Однако наш проклятый малаколог был отнюдь не без достоинств. Это был очень живой ум, необыкновенно проницательный, горящий во всех его сочинениях, как огонь пожирающий. В его время, когда библиографические исследования было не так легко провести, как сегодня, никто не смог лучше него собрать все существовавшие тогда данные по этому щекотливому вопросу - по гигантским головоногим: его культура должна была быть громадной. Его исследования в большой степени послужили руководством для последующих работ в этой области в XIX веке, и только по одной этой причине он уже заслужил большую благодарность потомков. Однако можно привести много примеров, когда позднейшие авторы, бессовестно ограбив его сначала, вместо благодарности осыпали его насмешками.
И наконец, если некоторые наивные высказывания Дени де Монфора и вызывают улыбку с высоты наших сегодняшних знаний, следует признать, что недоверчивость его противников и хулителей гораздо более утрирована, чем его легковерие, и еще в большей степени достойна сарказмов. Даже в самом своем бредовом виде его осьминог колоссальный все же ближе к реальности, чем двухметровый, в растянутом виде, осьминог, официально считавшийся гигантом этой группы в прошлом веке.
И в первую очередь следует признать необыкновенную отвагу этого всеми осмеянного французского натуралиста, которая нечасто встречается в научном мире.
Личность чудовища установлена
В то время, как упорный Дени де Монфор проводил свой опрос среди американских китобоев в Дюнкерке, но вопреки очевидности возлагал на осьминогов ответственность за злодеяния, совершенные, безусловно, гигантскими кальмарами, некоторые из этих последних продолжали заставлять о себе говорить повсюду в мире - как на севере, так и на юге, как на западе, так и на востоке.
Кальмар префекта из Медревалле
Благодаря исследованиям Олафсена и Повельсена стало известно, что в 1639 году на севере Исландии на берег был выброшен рогач громадных размеров. Другой исландский исследователь, натуралист Свен Паульсон, получил свидетельство о похожем случае, имевшем место сто пятьдесят лет спустя в том же районе.
В 1791-1793 годах Паульсон занимался исследованием наиболее диких уголков родного острова, в то время бывшего собственностью Дании. Результаты своей работы он оставил нам в виде рукописи под названием «Дневник путешественника», хранившейся с тех пор в библиотеке исландской литературы в Копенгагене. Оттуда ее извлек знаменитый датский зоолог Стенструп в середине XIX века, поскольку та содержала очень интересную запись, касающуюся гигантских головоногих.
В «Дневнике» приводится письмо, адресованное Паульсону префектом одной из северных территорий, из монастыря Медревалле, содержащее сообщения о некоторых замечательных явлениях, касающихся естественной истории, и в том числе о гигантском кальмаре, выброшенном на берег зимой 1790 года. Согласно довольно точным данным префекта, это был кальмар по меньшей мере 12 метров в длину, не считая щупалец, которые были у него в разной степени повреждены. Этот великан немного не дотягивал до размеров «гигантских рыб» Олафа Магнуса, длина которых варьировалась от 14 до 16 метров.
Французские путешественники на рандеву с кальмарами
В 1802 году декорации меняются: почти на противоположной стороне земного шара, в южной части Тихого океана, гигантские кальмары внезапно заставили говорить о себе. В море у берегов Тасмании одного из них встретила французская экспедиция Никола Бодена, посланная к австралийским берегам первым консулом Бонапартом; вернувшись, она увидела уже императора Наполеона. Ступив 19 октября 1800 года на борт корвета «Географ», молодой и блестящий натуралист Франсуа Перон был свидетелем этого происшествия. Он оставил о нем подробный рассказ:
«В этот день (9 января 1802 г.) мы заметили в волнах недалеко от корабля громадную спину, по-видимому кальмара, весом с тонну; она с шумом катилась в волнах, вытянув по поверхности длинные щупальца, извивавшиеся, как громадные змеи. Каждое из них было не менее 19-22 дециметров в длину и диаметром 18-21 сантиметров. Нет сомнения, что именно этому животному Дом Пернетти приписал такие чудовищные размеры и такой значительный вес, что оно могло взобраться по корабельной оснастке, накренить и потопить корабль. Описание это страдает очевидными преувеличениями, но у истоков его лежит, вероятно, появление гигантских животных именно этого вида».
Вернувшись во Францию, ставшую империей, Перон, конечно, проконсультировался с «Естественной историей моллюсков» своего коллеги Дени де Монфора, опубликованной в 1801-1802 годах, но не вмешался, чтобы восстановить истину и отдать кальмару должное. Возможно, у него не было на это сил. Страдая от лихорадки, приобретенной им во время плавания «Географа», длившегося с 1800-го по 1804 год, он умер 14 декабря 1810 года в своем родном городе Серийи, когда ему едва исполнилось 35 лет.
Несколькими годами позже, после Реставрации, другая французская экспедиция на судах «Урания» и «Физик», возглавляемая Луи Клодом де Сольс де Фрейсине, подтвердила наблюдения несчастного Перона. В рассказе о их кругосветном плавании, происходившем в 1817-1820 годах, Жан Куой и Жозеф Гэмар, зоологи с «Урании», приводят такие сведения: