Шрифт:
Tanvi Berwah
Monsters Born and Made
Глава 1
Мы охотимся, когда мир спит. Этот риск может нас убить. Этот риск нам навязали. Я пробую разбудить брата, но он лишь сонно бормочет:
– Отвали.
– Уже четыре. Папа велел нам к этому времени быть на пляже.
Эмрик хватается за матрас, словно краб, упрямо цепляющийся за камень. Когда я срываю с него одеяло, он сердито ворчит:
– Вон из моей комнаты!
Его ботинок ударяется о дверь как раз в тот момент, когда я её закрываю. Я прижимаюсь
Эмрик появляется спустя несколько минут. Мы одеты одинаково: чёрные брюки, приталенные белые рубашки с воротниками до подбородков, сапоги по форме ног. Под одеждой у нас гидрокостюмы из скайи. Брат и сестра Охотники.
Его ладонь сжимается на дверной ручке в кулак.
Волнение перед охотой – это хорошо.
Говорит о том, что мы начеку, что мы не глупцы.
– Корал, – произносит он хрипло, – кто-нибудь ещё встал? – Его волосы гораздо ниже плеч, почти такие же длинные, как мои. Единственная воткнутая в них заколка сияет в бледно-жёлтом свете лампы над дверью. Прежде чем я отвечаю, астматический кашель Лирии проносится эхом в тишине.
Поднимаясь по винтовой лестнице в узком пространстве, мы покидаем безопасность подземного жилища. Мысль о том, как наша сестрёнка задыхается, не помогает, однако это отличное напоминание, почему нам нельзя упустить мариленя этой ночью.
Потому что так мы выживаем.
Ловим мариленей, разводим их, приучаем потомство к суше, а затем продаём земельщикам высшей касты, состязающимся в гонке славы. Всё это с риском для жизни.
После чего выдыхаем. До следующей охоты.
Мир снаружи залит чёрными чернилами, а созвездие Огненного Корабля мерцает красным и жёлтым, насмехаясь над нами. Морской ветер дует, принося с собой соль и шторм, как раз в тот момент, когда молния пронзает небо.
Мы с Эмриком устремляемся к пляжу. Он включает в себя всю полосу серого песка на этой стороне острова. Несмотря на то что море поглощает песчаные косы без предупреждения, на берегу часто не протолкнуться из-за собирателей. Они соскребают металлическую крошку заргинина с низких известняковых арок, торчащих среди моря и песка.
Я прищуриваюсь, высматривая собирателей, и в итоге вынуждена обойти лужу…
– Скайя? Кто расходует скайю, когда солнце на пике? – Неужто не знают, как трудно добывать желе и как сильно мы нуждаемся в его защите от палящего солнца? Хоть мы и окружены водой, наш остров иссушен, и мы поджариваемся вместе с ним.
Эмрик хмуро глядит на лужу скайи. Шрам на правом глазу, сочащийся, словно сердитая слеза, подрагивает.
– Немногие, с ними лучше не связываться.
Когда мы доходим до изгиба известняковой скалы в форме подковы, низко гремит гром. Чудовище пробуждается ото сна. Горизонт, погружённый во тьму, пока не существует.
Вдоль зазубренного края из изменчивой воды, словно серо-голубые клыки, торчат камни. Лицо немеет под хлёсткими ударами шторма. Сырость раздражает лёгкие с каждым вдохом. От мёртвых ползучих тварей и лишайника
– Держись подальше от моря, – говорит Эмрик.
Меня охватывает гнев. Мы годами охотимся вместе, а он по-прежнему мне не доверяет.
– Почему?
– Взгляни на шторм.
«Словно от тебя есть толк в одиночку».
Я прикусываю язык. Не стоит спорить перед выходом в море.
– Тогда тебе тем более нужна подстраховка.
– Стой на берегу, Корал. Поможешь мне вытащить мариленя. – Его челюсть сжата, отчего лицо кажется ещё худее: контуры острые, как бритва. Чёрная татуировка на лице слева колеблется. В темноте он выглядит свирепо. Полагаю, мы оба так выглядим.
Эмрик на три года старше, но, когда мы охотимся, нас можно принять за близнецов, даже татуировки одинаковые.
Я не замечаю в чёрных водах ни одного мариленя: не лучшее начало последнего дня охотничьего сезона.
– Видишь какое-нибудь движение?
Наша семья, насчитывающая несколько поколений, вела подробные записи о мариленях. Существ ни разу не видели вне ежегодного подъёма уровня воды. Сегодня, прежде чем взойдёт солнце, они исчезнут и вернутся лишь через десять месяцев.
Их биологические часы точны.
Марилени, пойманные в прошлый раз, захворали и передохли. Эмрик говорит, что это не его вина, что он как всегда отфильтровал воду, что звери подхватили заразу в море. Теперь у нас осталась только одна самка. Без самца у нас не будет приплода на продажу до конца года.
Землевластитель будет вести себя так, словно мы тут ни при чём, улыбнётся и отправит нас восвояси с выплатой, которой хватит в лучшем случае на месяц. Тем временем по острову распространится молчаливое предупреждение: «Охотникам не занимать, работы не давать».
Мы будем голодать. Как в год, когда мне исполнилось восемь.
В этот раз Лирия слишком больна, чтобы мы протянули целый год.
– Прячутся от шторма, – говорит Эмрик, вырывая меня из ужасных воспоминаний. – Если пойдём вдвоём, они переполошатся. Останься здесь.
– Ладно, иди и помри там.
Его сердитый взгляд – лучший ответ. Брат раздевается до гидрокостюма, вооружается посохом из заргинина, и прежде, чем я успеваю взять свои напутственные слова обратно, ныряет в море. Теперь он тень, плывущая так быстро, что его можно принять за мариленя.
Он исчезает мгновенно.
Небо светлеет, приближается ужасный рассвет. Эмрика всё нет. Неужели море его поглотило?
«Если ты умер, Эмрик, я тебя прикончу».
Ветер усиливается, шипя по воде. Нет ничего, кроме потрёпанного небесного занавеса, прорезанного угрожающим красным светом зари, который окрашивает сердитую морскую пену в цвет гниющей плоти.
Мир отступает, окутанный жуткой тишиной.
Затем яростный крик пронзает море, и прогорклый запах серы насыщает воздух.