Чудовище должно умереть. Личная рана
Шрифт:
— Отлично, коротышка. Давай переходи, и я возьму румпель. — Его голос упал до резкого шепота. — Но имей в виду, я не собираюсь испытывать ни один из этих твоих идиотских трюков, которые ты задумал.
— Трюков? — тупо переспросил Феликс. — Что вы имеете в виду?
Голос Джорджа повысился от кипящей злобы.
— Ты отлично понимаешь, что я имею в виду, мерзкий негодяй! — зарычал он. Затем добавил, снова сильно понизив голос: — Сегодня я отправил твой драгоценный дневник своим поверенным — именно это маленькое дельце мне нужно было сделать после ленча, когда я отправил тебя приготовить яхту. Им даны
Феликс Лейн не поворачивал к нему лица. Он тяжело вздохнул и попытался заговорить, но слова застревали у него в горле. Его рука застыла на румпеле, и костяшки пальцев побелели.
— Ты что, потерял свой лживый язык? — продолжал Джордж. — А с ним и когти. Да, думаю, мы выдернули когти у бедного Пусси. Думал, что такой уж крутой, верно? Намного умнее всех остальных! Что ж, надо все-таки признать, что ты не полный дурак.
— Вам обязательно нужно устраивать эту мелодраматичную сцену? — пробормотал Феликс.
— Если ты станешь мне дерзить, жалкое ничтожество, я сверну тебе челюсть! Собственно, у меня уже давно руки чешутся! — с угрозой сказал Джордж.
— И тогда вы сами поведете домой судно?
Джордж свирепо воззрился на него. Затем усмехнулся:
— Да, идея недурна. Думаю, я сам поведу лодку домой. Я еще успею свернуть тебе челюсть, когда мы окажемся на надежной почве, верно?
Он оттолкнул Феликса и взялся за румпель. Яхта взмыла на гребень волны и устремилась вперед, подгоняемая ветром, так что только деревья на берегу замелькали. Феликс все еще натягивал грот-парус и машинально следил, чтобы боковая шкаторина паруса не поднялась, что грозило бы постановкой судна фордевинд. Он, казалось, погрузился в апатию.
— Ну что же ты медлишь? Мы ведь уже на полпути к шлюзу. Или ты все-таки решил меня не топить?
Феликс только беспомощно дернул плечом. Джордж усмехнулся:
— Значит, нет? Я так и думал. Растерял всю свою решимость, да? Хочешь спасти свою паскудную шкуру! Я так и думал, что тебе не хватит духу все это провернуть и принять все последствия. На это я и рассчитывал. Неплохой я психолог, верно? Ладно, если не желаешь разговаривать, то буду говорить я.
И он начал объяснять, среди прочего, как однажды какое-то замечание Феликса за ленчем разбудило в нем любопытство к «детективному роману», который он писал: поэтому он поднялся в комнату своего гостя во время его отсутствия, нашел спрятанный дневник и прочитал его. У него и так возникали смутные подозрения относительно Феликса, и дневник доказал, что они были вполне оправданны.
— Так что теперь, — заключил он, — ты у нас в руках. Отныне, Пусси, тебе придется внимательно следить за каждым своим шагом и вести себя прилично.
— Вы ничего не сможете сделать, — угрюмо сказал Феликс.
— Не могу? Может, я и не очень разбираюсь в законах, но этот твой… дневник является веским доказательством попытки убийства.
При упоминании дневника Джордж сначала запинался, а потом словно выплевывал его, как будто он был куском, застрявшим у него в глотке. По всему было видно, что он не придавал ни малейшего значения описанию своего характера. Казалось, упорное молчание Феликса бесило его: он снова принялся на все лады проклинать своего компаньона, уже не так невинно, как до этого, а пустив в ход все известные ему грубые ругательства.
Когда Джордж опустошил себя в очередном приступе праведного гнева, Феликс спросил:
— Ну и что вы предлагаете делать?
— Я настроен передать твой проклятый дневник в руки полиции. Я должен бы это сделать… Но разумеется, это очень огорчит Лену и… и других. Возможно, я решу продать тебе его. Ты же, кажется, богат? Не хочешь сделать мне предложение? И это должно быть щедрое предложение, имей в виду.
— Знаете что, не валяйте дурака, — неожиданно заявил ему Феликс.
Голова Джорджа судорожно дернулась, и он недоверчиво уставился на своего противника, который по сравнению с ним выглядел худосочным и жалким.
— Что? Что такое?! Какого дьявола ты имеешь в виду, когда…
— Я сказал, не валяйте дурака. Вы прекрасно понимаете, что не можете передать мой дневник в полицию…
Джордж оценивающе смерил его взглядом. Скорчившись на корме, вцепившись руками в банку, на которой сидел, Феликс неотрывно смотрел вверх на грот-парус. Джордж проследил за направлением его взгляда, на минуту поверив, что из раздувшегося паруса на него прыгнет что-то неожиданное. Феликс продолжал:
— Вы ведь не хотите, чтобы полиция притянула вас к ответу за убийство человека.
Джордж ошарашенно заморгал. Его крупное лицо налилось кровью. Трудно поверить, но в пылу торжества над этим жалким противником, в страшном облегчении, которое он испытывал сейчас, когда физическая опасность миновала, поглощенный перспективой получения денег от продажи дневника и планами, на что их потратить, он совершенно выпустил из виду его содержание — информацию об опасных для него фактах, которыми располагал Феликс. Его пальцы судорожно скрючились, он с наслаждением сомкнул бы их на шее своего врага, запустил бы их ему в глаза, разрывая на части этого проклятого пройдоху, который, кажется, изловчился и вывернулся из немыслимого положения, который одолел его.
— Ты ничего не сможешь доказать, — мрачно заявил он.
Феликс говорил спокойно и бесстрастно:
— Вы убили Марти, вы убили моего сына. Я не намерен выкупать у вас свой дневник: не считаю возможным поощрять шантажиста. Хотите, передавайте его полиции. Для убийц у них предусмотрен довольно длительный срок заключения. Вы не сможете долго отпираться, а если даже и станете, то Лены на это не хватит. Нет, мой друг, у вас безвыходное положение.
У Джорджа набухли жилы на виске. Он занес вверх стиснутый кулак. Феликс поспешно сказал:
— Больше я ничего не буду предпринимать, иначе все закончится настоящим несчастным случаем. Вам лучше постараться взять себя в руки.
Джордж Рэттери разразился потоком таких страшных ругательств, что его крик вывел из транса одного из рыболовов на берегу. «Не иначе как этого парня ужалила оса, — подумал он. — В этом году очень много ос, говорят, в округе одна из бригад, работавших в поле, вся была перекусана ими… а вот маленького, похоже, осы не очень-то беспокоят. Интересно, что за удовольствие мотаться на паруснике вверх и вниз по реке — мне подавай моторку с ящиком пива в каюте».