Чудовище (сборник)
Шрифт:
И вот тогда…
Мой взгляд споткнулся о палку, торчащую из воды. (То есть – я поначалу принял это за палку.) Толстая, она была усажена какими-то необычайно правильно расположенными шипами. Глаза побежали выше и я увидел… сустав . Лоснящийся и белесый… стекающая по его выпуклостям вода чуть пузырилась.
Я отступил назад, выпрямившись…
Не знаю, как передать… Вот, мы произносим иногда слово: чудовище . Оно проходит лишь как метафора и не более. «Чудовищное»,
Его туловище… имело какие-то широкие рогоподобные выступы по бокам! Оно располагалось горизонтально, несколько под углом, приблизительно на уровне моих плеч. Его поддерживали шесть… или восемь? – тогда мне было не до точного счета – членистых лап, шипастых и раскоряченных.
Необычайное зрелище, но я немедленно потерял интерес к внешнему виду твари, как только до меня дошло – в метре от моего лица шевелятся ее черные, отблескивающие клешни. Это было… Наверное, я теперь буду до самой смерти вскакивать по ночам и кричать, вспоминая их медленное, безостановочное движение.
Сквозь это завораживающее мельканье виднелась пасть . Немыслимая, ни на что не похожая… Ее провал обрамляли четыре бугорчатые пластины, пульсирующие, как единое целое. Что делается с человеческой рукой, – я подумал, – если она попадает в такую штуку?
Когда пластины смыкались, то между ними оставалась крестообразная щель, и из нее сочилась некая жидкость, вязкая и мелко пузырящаяся. И налетающий ветер подхватывал и уносил ее, как летучий бисер. А если эта жидкость падала в воду – я слышал тихий шипящий звук…
Нечто выпуклое – и маслянисто отблескивающее – вдруг поднялось из двух впадин, которые располагались по краям пасти этого монстра. Черные удлиненные шары величиною с кулак… это были его глаза!
И вот… Как только я увидал их – глаза его – со мной произошло что-то странное. Как будто у меня расфокусировалось вдруг зрение! Эти глаза чудовища заняли словно бы все пространство… Блестящие шары то вдруг сливались в ядро, мчащееся в меня – то разделялись и опять оказывались по краям рта, шевелящегося, надвигающегося…
Я чувствовал тошноту… жар… холод… Меня бил ужас, который переживает, разве что, осознающий себя ставшим пред лицо смерти! Лишь это нечеловеческое, предельное напряженье страха помогло взорвать летаргическое оцепенение, которое навели на меня его приближающиеся глаза.
Я сделался одна страсть: бежать. Раствориться… Сгинуть с этого места!!! Я словно бы вырывал с мясом из своего сознания крючья кошмарных глаз. Все было словно при замедленной съемке. Я поворачивался… Вот я уже сумел обратиться спиной к чудовищу… И в этот самый момент – стальные тиски вонзились в мое плечо!
Я чувствовал себя пронзенным десятком игл. Ступни вдруг потеряли опору… я повис в воздухе! Слепящая невыразимая боль сделала меня не способным даже и шевельнуться. Я слышал, как падала на пену прибоя вода у меня с подошв… Наверное, теперь я никогда уже не смогу забыть звук падения этих капель.
Внезапно горизонт покачнулся и поплыл перед моими глазами. Стальная хватка разжалась. Камни из-под воды прыгнули
5
Альфий замер, уставившись в опустошенный стакан.
Велемир молчал. Его глаза были словно обращены во внутреннее пространство. Художник оказался прямо-таки загипнотизирован тем, что рассказал ему друг. Он видел этого огромного краба, страшного… Будь здесь под рукой мольберт, Велемир вскочил бы из-за стола и не медля принялся за создание картины: «Чудовище».
Затем глаза собеседников, наконец, встретились.
– Почему… Зачем ты убежал вдруг из моего дома? – тихо спросил художник.
Ответ учителя прозвучал не сразу. Учитель знал, сколь пылко исповедует Велемир принцип, что «все возможно». И, тем не менее, все-таки ожидал в качестве реакции на свою историю какой-либо неизбежной реплики типа «тебе это лишь привиделось!» или «все может быть, но такого…» Но Велемир поверил незамедлительно . Художник был потрясен рассказом, но он, однако, не проявил никакого скепсиса! По-видимому, для Велемира вообще не существовало такой категории, как сомнения здравого рассудка. А этого математик, скептический до предела, не ожидал даже в нем. И потому растерялся даже, и в разговоре возникла пауза.
Впрочем, учитель был готов и к тому вопросу, который был ему задан.
– Не будь ребенком, Кумир (так Альфий почему-то с некоторого времени стал называть художника), – отвечал он жарко, вновь резко перегнувшись к собеседнику через стол. – Ты спрашиваешь, почему тогда я убежал вдруг? Я вот что тебе скажу. Он … это существо – разумное . Кем бы оно там ни было… Впрочем, зачем я говорю «кем бы ни было»? Я хорошо знаю, кто это. Слушай и постарайся верить: он местный чёрт . Б у а б м а – так называют его тутошние шаманы. Хозяин берега …
– Ты удивляешься, откуда я это знаю? – продолжал Альфий. – Могу тебе пояснить. Боюсь, что объяснение окажется слишком долгим. Далекие мои предки… словом, я унаследовал от них определенные знания . И понимаю толк в кое-каких еще вычислениях, кроме тех, которые преподаю в школе. Да! Существуют иные науки и вычисления, Велемир! Прелюбопытнейшие искусства, что позволяют знать… сокрытую составляющую вот этой жизни! Мне по наследству досталась книга … Но более не скажу ни слова. Мне это запрещено. А важно для тебя понять следующее. Чудовище, которое угрожает нам… оно представляет собой не просто хищную опасную тварь. Оно разумное существо – не глупее нас. Ну вот, теперь ты осознаешь, Кумир, думаю, почему это сегодня утром я покинул твое жилище столь странным образом?