Чудовище всегда остается чудовищем
Шрифт:
Теперь было видно, что перед ними была наполовину закопанная в землю каменная ладонь. Она была древней, испещренные трещинами от времени и выщербленные на ветру пальцы ясно об этом говорили. Казалось, гигантский титан пал на поле брани, и перед смертью тянется, чтобы нащупать свой меч или топор.
— Это наследие змееголовых с’траа, — сказала Меррон, остановившись у каменной ладони, — Мудрые люди говорят, что они правили Эллиниаром задолго до появления эльфов и других Старших рас, и перед тем, как исчезнуть оставили много следов после себя, — Калвах с нежностью прикоснулась к большому пальцу, — Говорят, что они улетели на воздушных кораблях куда-то высоко в небо. К Высшим.
— Здесь много Силы, — ответил Сарет, и стражница невольно задрожала от его звука его голоса. Даже тогда в амбаре голос был другим.
— Да многие вещи, которые они оставили нам наполнены магией, но их не один волшебник еще не смог разгадать. Я люблю это место, оно успокаивает меня. И голод пропадает на время, — последнее она прошептала.
Меррон обернулась к ведьмаку, так и застывшему у края мертвой земли.
— Я до последнего надеялась, что Ноэ сохранит тайну обо мне, но он всегда любил поболтать, — девушка попыталась улыбнуться.
— А он и не рассказал, — сказал Сарет, так и сняв капюшона, — Я сам догадался.
— Как? — удивилась стражница, округлив глаза, — Я никогда ни кого не убивала в городе! Это все Киган! Он рвал людей в порту!
— Да? — мерзкие губы ведьмака скривились в насмешливой ухмылке, — А Лиза Бревно? Жертва, которая не укладывалась у меня в голове. Помнишь я внимательно рассматривал следы на телах проституток? Так вот. Отметины когтей на теле Лизы в ряды меньше, чем у других жертв. Да, такие же острые и кривые, но Киган был чудовищем крупным, чем ты. Да и сомневаюсь, что твой бывший напарник испугался бы патрульных и убежал. И не надо говорить, что он не хотел убивать своих людей. На Ристерда, Ноэ показал свою любовь к ним. Вот я и сделал вывод, что проклятых двое. Просто один более дерзкий, чем другой. А когда я задал ему вопрос о Лизе, он хотел убежать, чтобы срыть твою тайну, Меррон. Он действительно любил тебя, а ты убила его. Так легко и цинично.
— Я была вынуждена это сделать! — закричала стражница.
— Потому, что он стал опасен для твоей безопасности, не так ли? — продолжал ухмыляться ведьмак, — Киган стал более нагло охотиться на людей, не так ли? Если раньше его жертвами были обычное портовое отрепье, то мертвых проституток уже было не скрыть. В конце концов, ваша тайна рано или поздно раскрылась, если б Ноэ выжил. Не я, так эти храмовники. И тебе надо было действовать. Сейчас же Потрошитель мертв, ты можешь жить спокойно и в безопасности. Да, рыдала ты великолепно. Я знаю сына одного известного барда, который пишет пьесы, с моей родины. Ты можешь дать ему пару уроков.
— Заткнись, урод!!!! — заорала Меррон, сжав пальцы в кулаки. Сильная боль пронзившая ладонь охладила ее злость. Городовая посмотрела на них, разжав пальцы, черные удлинившиеся когти вышли из плоти и кровь крупными каплями потекла на мертвую землю. Она с опаской посмотрела на убийцу чудовищ, — Я действительно страдала, ведьмак, — тяжело вздохнув, Меррон заговорила спокойней, — Ведь Ноэ был моим защитником. Он всегда оберегал меня, — городовая замолчала.
И молчала она долго, Сарет не торопил ее. Все также продолжал смотреть на нее из тени своего капюшона.
— Четыре года назад наш патрульный корабль разбила ахадская эскадра, — вновь заговорила Меррон, тихо, но монстробой хорошо ее слышал, даже дождь, бьющий со всей силы по листьям не мешал ему, — Все знают, что удалось спастись мне и Кигану. Но с нами был и третий, о ком мы умолчали. Это был юнга. Совсем еще пацан, звали его Пит. Я навсегда заполнила этого голубоглазого мальчишку с черными, как смола волосами. Он мечтал стать настоящим военным матросом. Мы с Ноэ сражались за жизнь вдвоем почти тридцать пять дней. Со штилем и непогодой, океаном и… — она запнулась, — и голодом. Проклятый изнуряющий голод. Рыба почти не ловилась, снастей у нас не было, птицы… мы были далеко от берега, поэтому и чайки над нами не летали. А малец…малец все время плакал. Нам всем было тяжело, еще и хныканье его…он хотел к маме…
Она вновь замолчала, слезы, потекшие по ее щекам смешались с каплями дождя. Стражница шмыгала носом.
— Вы убили его, чтобы выжить, — подтолкнул ее к продолжению ведьмак.
— Ночью, — ответила Меррон, — Киган перерезал ему горло. Я проснулась от хрипов и увидела Ноэ, перемазанного кровью. Он держал в руках кусок его плоти и отрывал зубами куски мяса. Сказал мне, чтобы я тоже ела, иначе не переживем. Я сопротивлялась, а Ноэ схватил меня и затолкал в мой рот кусок сердца Пита. Сказал, что сделал это для меня. И если мы не доберемся до суши в ближайшее время, то потом убьет себя, главное чтобы я жила. Я не смогла даже сблевать, хотя знала, что жую человеческое сердце. За эти долгие голодные дни, у меня не было сил выплюнуть его. Оно было таким вкусным и нежным, а очнулась уже копошась во внутренностях юнги. Сытая и довольная. Нам хватило мяса, чтобы пережить еще те двенадцать дней, пока твои соотечественники не наткнулись на нас.
— Как вы поняли, что прокляты?
— А как об этом узнают, ведьмак? Не в постели точно. Однажды этот голод вернулся. Тот самый, что преследовал нас эти сучьи тридцать пять дней и с каждым часом усиливался. Что-то толкало меня бежать в лес, я подчинилась этому зову, а там увидела Кигана, который обратился в чудовище. А затем и я превратилась. Мы охотились вместе. Убили оленя, сожрали его и проклятие отошло. Так мы и жили. Вернее выживали четыре года. Почти через каждые пять дней голод возвращался, пока Ноэ не убил того портового бандита. Человеческое мясо оказалось сытнее, как говорил он. Но я при его словах видела хрипящего Пита, и не могла убить человека, чтобы потом его съесть. Киган стал Потрошителем, а я все также уходила в лес и охотилась на зверей. А потом наткнулась на это место. Ладонь с’траа каким-то способом помогала мне успокоить голод, ну и мне постоянно приходилось что-то жевать. Орехи, хлеб…
— И за четыре года, что были прокляты, вы не пытались понять, что с вами случилось? — хмыкнул Сарет, и Меррон послышалась издевка.
— А чтобы это изменило, убийца чудовищ, а? — Калвах истерично засмеялась, — Мы прокляты Высшими за нашу слабость, и храмовники не стали бы с нами разговаривать. Ты же не стал говорить с Киганом? — городовая подняла руку к верху и амулет крутанулся на ее запястье, — Вот это погубило наши души. Сучий Вин-Диг. Это ни хрена не бог-охранитель, как оказалось. Через год, как мы стали обращаться чудовищами, Ноэ случайно встретил одного заезжего барахольщика-сангадурца. И тот пояснил, что это символ их злого духа-людоеда, ненасытного голода и голодной зимы. Сраные виндиго, так их он назвал. Этими тварями становятся те, кто по собственному желанию стали питаться человечиной. В этих амулетах были заключены злые чары, которые использовали их шаманы. И кровь Пита освободила их.
— И что? Этот сангадурец не рассказал, как снять проклятие?
— Он сказал, что проклятие не снять. Что нас ждет вечный голод и нам просто нужно уйти в лес, забыть людскую жизнь. Киган убил его, чтобы тот не раскрыл нашу тайну. Он не хотел прощаться со своей привычной жизнью. И ты знаешь, какой выход он нашел. А я нет. Я не убиваю людей. Слышишь, ведьмак, — она заорала, чтобы перекричать шум ливня, — Не убиваю!!! Когда становилось невыносимо, я приходила сюда и здесь сидела, пока этот голод не отступал.