Чудовище

Ли Танит

Она знала, что и крысы ее не тронут.

Не было необходимости расспрашивать прохожих — заблудиться Маристар не могла. Изгнанники подробно описали обитель колдунов. Она легко нашла дом Чаквоха. Высоченный, он грозно нависал над обветшалыми соседними зданиями, где жили только суетливые крысы. Над непропорционально большими для этого строения дымовыми трубами вился пар, растекался в беззвездной ночи. Тускло сияло лишь одно оконце под самой кровлей. “Должно быть, это его рабочий кабинет или лаборатория”, — предположила Маристар. Но и здесь она не дрогнула.

Девушка постучала в дверь. Молотком служила отсеченная человеческая рука. Нет,

не настоящая, выточенная из белого камня.

На стук откликнулась стонами и криками добрая сотня голосов. К ногам Маристар проскользнула огромная, со спаниеля, крыса и обратилась к девушке на языке людей. Однако произношение крысы было ужасным.

— Чего надо? — спросила крыса.

— Я ищу моего брата Чаквоха.

— Чего ради?

— Чтобы стать рабыней Чаквоха.

— У нас нет рабынь, только добровольные помощницы.

— Да, но пусть лучше меня поправляет сам Чаквох.

— Тогда пошли.

Крыса лизнула дверь, и та со скрипом отворилась. За ней оказался безлюдный вестибюль. В углах высились кипы старых бумаг, занавешенных пыльной паутиной. Все кругом, в том числе бумаги, было надежно защищено от гниения слоем позолоты. Позолота была и на длинной лестнице, на разбитых плитках.

Маристар пошла по ступенькам. На каждой площадке она обнаруживала запертые наглухо двери. У некоторых деревянные филенки растрескались, широкие щели позволяли заглянуть в непроницаемую мглу. В конце концов она решила, что добралась до чердака. Двери там не оказалось, лестница привела в запущенную комнату. В ней из мебели были только деревянный стул и лампа, которую держала статуя из ржавого железа, изображавшая змею с женскими головой и руками.

— Чего тебе надобно, сестра? — спросила статуя.

— Повидать моего брата Чаквоха.

— Чаквох принимает ванну. Придется тебе подождать.

— Спасибо, сестра. — Маристар села на неудобный стул и сложила руки на коленях. Кинжал покоился в ложбинке на груди.

Истек час. Вдалеке колокол возвестил полночь. Он обладал человеческим голосом, и все двенадцать дымовых труб откликнулись, произнеся по зловещему слову. Маристар удалось различить слова “пагуба”, “отчаяние”, “ненависть”, “ложь”, “удушение”. Остальные слова прозвучали совсем невнятно. С улиц доносились пронзительные крики и рычание, глупый смех и злобное хихиканье, а иногда — лязг мечей и вопли умирающих. Наконец Маристар встала.

— Чего тебе надобно, сестра? — повторила женщина-змея.

— Можно ли теперь пройти к моему брату Чаквоху?

Помедлив, статуя ответила:

— Да, ступай.

В тот же миг в стене появилось отверстие — неровная брешь. Но каждую трещинку, каждый крошечный выступ излома украшала жемчужина или топаз.

За отверстием Маристар увидела лестницу, ведущую в невообразимую глубь, подобно тому как первая лестница вела в невообразимую высь. Но Маристар отважно ступила на нее.

Наконец она добралась до нижней ступеньки и поняла, что находится над огромной клоакой, заполненной темной водой. Вода растекалась в разные стороны по широкому главному и узким боковым руслам. Наверное, они протянулись под всем городом. Вода была подернута зеленоватой ряской, чье свечение и озаряло это место. Под лестницей в главный канал вдавалась платформа; как только Маристар ступила на нее, из бокового канала выплыло странное существо. Оно быстро двигалось к Маристар и вдруг, схватившись за край платформы, наполовину вынырнуло. Разумеется, это был не кто иной, как

Чаквох. Он еще не совсем утратил человеческий облик, но тело уже приняло самые худшие черты точившей его болезни. Оно покрылось жесткой чешуей. Чаквох необратимо и, похоже, час от часу все быстрее уподоблялся крокодилу. Только руки и бледное лицо с ярко-красными глазами больше смахивали на крысиные.

— Сестра, ты должна меня извинить, — прошептал он. — Увы, только здесь мое несчастное тело находит уют.

Он ощупал девушку взглядом крысиных глаз. Маленькая цепкая пятерня легла ей на ногу. Маристар не дрогнула.

— Сестра, — прошипело чудовище. — Очаровательная сестра, что тебя сюда привело?

— Я пришла назвать имена предателей, которым недавно удалось от тебя сбежать.

— Ах вот оно что! — воскликнул Чаквох и ухмыльнулся. Выглядело это поистине жутко. — Погоди! Мое стило. — Он выдернул из-за уха длиннющее перо — казалось, оно доставало до потолка. — Чернила! — Он воткнул перо себе в руку, и тут зашипела, запузырилась темная кровь. Он писал в воздухе, и кровавые буквы смердели и сочились ядом.

— Имена предателей…»

— Даю слово, они умрут в муках, — сказал он. Маристар наклонилась к Чаквоху и нанесла удар в верхнюю часть груди, еще не заросшую чешуей. Клинок дошел до сердца. Чаквох пискнул — скорее, это напоминало свист. Он конвульсивно приподнялся над платформой и рухнул на бок.

Кровь, хлеставшая из раны, была не такого цвета, как слова. Черная. И там, куда падали капли, дымилась платформа.

— Ты меня убила! — сказал Чаквох.

— Да, — подтвердила Маристар.

— Теперь ты и в самом деле моя рабыня. И с этими словами он испустил дух.

Маристар с презрением пнула мертвеца и выбросила из головы зловещее заявление чудовища. Отвернувшись, она застыла в спокойном ожидании кары.

Очень скоро вокруг поднялись рев и вой. Город почуял смерть колдуна. Полчища крыс взяли Маристар в кольцо, прожигали ее ненавидящими взглядами. Вот-вот они разорвут ее в клочья… Девушка приготовилась достойно встретить смерть.

Но тут появились люди. Мужчины, затем женщины. С факелами в руках они сбегали вниз по лестнице. Плакали. Визжали. Маристар схватили за руки.

— К богине! — кричали они. — Мы отдадим тебя богине!

— Я не буду сопротивляться, — сказала Маристар. — Я сделала то, для чего пришла. Зверь мертв.

Но ее не слушали. Ее повлекли в зловещую мглу. Ее били, царапали, оплевывали, проклинали и заклинали. Потом ее бросили в темницу, в подземелье под толщей вод, где было чернее, чем в безлунной ночи.

Перед рассветом во мраке раздался голос, и Маристар узнала свой приговор. Как уже было обещано, ее ждала встреча с богиней.

Но глаза Маристар смотрели вдаль. В ночи сияла ее белая кожа. Она ничего не сказала. Она сделала то, ради чего пришла.

На закате ее отвели в храм, где равные поклонялись новой богине. Это был амфитеатр, на его ярусах под открытым небом сидели многие тысячи равных, ни одно место не пустовало. В центре арены возвышалась платформа, а на ней — два столба. Между ними привязали Маристар, да так крепко, что она не могла ни охнуть, ни вздохнуть. Затем гвардейцы, втащившие ее на помост, отошли к ограждению арены. Загремели барабаны, заревели рога, прихожане захлопали и закаркали, пробуждая богиню Разума, моля ее явиться и принять жертву — злодейку, которая посмела поднять руку на святейшего из сыновей города. Небо померкло, близилась ночь.