Чудовище
Шрифт:
— Как она узнает, что богиня близко? — спросил гвардеец в праздном разговоре с приятелем, когда Маристар везли в колеснице.
— По тени и шелесту крыл, — со смешком ответил другой. — А потом — по удару острого клюва.
Пока Маристар ехала к амфитеатру, горожане выли, потрясали кулаками и проклинали ее. Судя по жестам, они бы с радостью растерзали ее в клочья. Но она предназначалась в жертву богине и потому не получила ни царапины. Некоторые горожане распевали и плясали вокруг колесницы и описывали, как Маристар умрет, когда клюв богини Разума вонзится в ее плоть. Дети, собравшиеся по обе стороны дороги, ели конфеты из жженого сахара. Кое-где
Но и тогда, и теперь, в амфитеатре под открытым небом, Маристар ничуть не испугалась.
Она молча стояла между столбами. Взгляд был устремлен вдаль.
— Я — меч. Сломайте меня. Я согласна. Да восторжествует чистота! Зверь мертв. Я не просто жертва безумцев. Я мученица, искупающая грехи целого мира.
Но в этот момент зоркие очи Маристар заметили в толпе высокого мужчину в белом, и она поняла, что уже видела его раза два, а то и три. Кто это? Он что, следовал за нею с Севера? Чтобы спасти? Нет, о спасении нечего и мечтать.
В небесной жаровне погасли последние угольки. Небо окрасилось в черное. По амфитеатру заметался яростный ветер, играя в одежде и волосах, гремя цепями Маристар.
— Богиня! Пусть явится богиня! Богиня Разума!
Толпа стенала и ревела. На Маристар упала черная, как морская пучина, тень, и девушка услышала шелест крыльев. Ее пронзила холодная боль, но она поняла, что это всего лишь порыв воздуха. Цепи спали, Маристар обнаружила, что она в небе, в крепких мужских объятиях. Этот человек был выше всех, кого ей доводилось встречать на своем веку, — настоящий великан. Его светлые кудри развевались, раскинутые белые крылья поднимались и опускались, как лебединые, и он нес ее все выше, выше…
— Ты спасаешь меня? — спросила Маристар.
— Можно и так сказать, — вежливо ответил тот.
— Куда мы летим?
О Вольном Севере девушка не заговаривала, она знала, что ее уносит ангел смерти.
— Ты повидала город под названием Ад-на-Земле, — сказал ангел, поднимая ее все выше и выше на лебединых крыльях, так высоко, что солнце почти скрылось из виду далеко внизу, превратилось в тускло мерцающий светильник. — Тебе следует посмотреть и на другой земной город.
Они описали громадный круг. Отброшенная, точно камень, вращалась ночь. Снова расцвело солнце.
Внизу, среди зеленых летних лугов, лежал город с сияющими крышами и куполами, и серебряная река делила его надвое. Ангел произнес священное заклинание и обернулся белым голубем, а Маристар — жемчужно-серой голубкой. Они вместе опускались к сияющему городу, и в сердце провидицы, голубки, красавицы созрела догадка: “Это дело моих рук. Доброта восторжествовала. Вот что ждет землю”.
На лугах девушки рвали цветы, резвились овцы, солнце окрашивало их в цвета янтаря и роз. Квадратные овечьи зубы мирно щипали траву. Деревья были украшены бумажными розетками… Даже пугала в огородах щеголяли гирляндами. У распахнутых настежь городских ворот отважные молодые люди в мундирах и при многочисленных наградах вежливо отдавали честь входящим и выходящим. Все женщины были красавицы, все мужчины им под стать. На лицах — непоколебимое спокойствие и оптимизм. Занимаясь делами или прогуливаясь, они распевали нежные и веселые песни. Через ворота прошла женщина с ношей, вдогонку бросился мужчина — предложить помощь. Споткнулся и упал малыш, к нему поспешили десятки взрослых. В хлебную лавку вошел голодный и получил горячий каравай. За это у него не потребовали ни
Здания хранили следы разрушений — видимо, гармонии предшествовала война. Но каменщики деловито укладывали кирпичи, а те отверстия, до которых у них не дошли руки, были прикрыты растениями в горшках, клетками с птицами и вручную сшитыми знаменами. Так что увечья не бросались в глаза.
На оживленной улице виднелась мастерская скульптора, рядом с ней были выставлены изваяния живых и усопших знаменитостей. Очень немногие статуи слепили с покойников, и везде облик человека был передан без малейшей фальши. Вверх и вниз по течению сверкающей реки мирно скользили парусные суда. На мостах стояли золотые львы, а изображения деспотов исчезли без следа. Золото отражалось в зеркальной водной глади. На каждой статуе читалась надпись: “Давайте все мы будем львами». Где-то печально и нежно звонил колокол.
Маристар отстала от ангела, зависла в воздухе и увидела вьющуюся по берегу реки большую процессию: девушки в белом, торжественно-суровые музыканты, курящиеся благовония, зеленые венки. Все громче звучала траурная музыка, а по обе стороны процессии на тротуарах смотрели и плакали мужчины и женщины. Похороны? Кто же умер?
— Тот, кто нас любил, кто о нас заботился… Голубка Маристар снизилась и увидела в середине процессии носилки, а на них — кресло, а в нем сидел в позе спящего мужчина с печатью благородства, грусти и смерти на лице. Разделяя скорбь многотысячной толпы, Маристар последовала за носилками.
И вдруг в этой толпе она увидела знакомого горбуна. На задранном плече сверкали, точно алмазы, слезы шествующего рядом. А чуть поодаль шагал одноглазый, на его повязке было написано: “С радостью отдал за мою страну”. На крышах белели стаи голубей, сыпались окропленные вином белые гиацинты. Дети прижимали к губам белые носовые платки, целовали вышитый на них образ незабвенного покойника. Даже воры и душегубы смотрели из переулков на кортеж и обливались слезами.
— Он нас простил. Он знал, это бедность толкнула нас на преступления. Он был нашим братом, нашим господином.
— Чаквох! — кричали они, и слезы, точно реки, лились из их глаз.
— Это он? — спросила Маристар. — Я не ослышалась?
— Да, — ответил ангел. — Он — тоже. Вспомни, он писал кровью своего сердца и не ведал сомнений.
Процессия скрылась из виду, и Маристар обнаружила, что парит над эшафотом. С него сняли ее труп и унесли хоронить.
— Богиня, — вспомнила Маристар. — Та, которой все поклоняются. Кто она?
— Снова ты ослышалась, — сказал ангел. — Не богиней Разума зовут ее, а Разящей богиней. Во всяком случае, такое толкование ближе всего к истине.
Маристар опустила глаза, огляделась. И поняла, что она уже не красива, не чиста, не нормальна — уродливый, сморщенный труп дикого зверя.
— Если это так, то в чем же истина? — спросила она.
— Истину каждый видит по-своему. Город стремится к одной правде, и она ему кажется тем, что я тебе сейчас показал. В глазах же тех, кто боится и ненавидит завоевателей, это мерзкие, чудовищные злодеяния. Ты сама через это прошла. И поступала исходя из того, что видела.
Маристар обернулась и заметила летящего к ним человека. Это был Чаквох. Не благородный красавец и не чешуйчатая красноглазая крыса-крокодил. Всего лишь человек, утомленный трудами и борьбой с врагами. Он глянул на Маристар и пролетел мимо. Он держал путь в дальнюю страну, и она была не просто небом.