Чудовище
Шрифт:
Первое предположение я отбросил не сразу, хоть и был уверен, что ваша связь с молодым американцем вызвана минутной слабостью и является единственной в своем роде. И все же, признаться, одно время я спрашивал себя, не замешан ли в преступлении Жан Дони, с которым в Институте святого Иосифа вам довелось иметь малоприятное столкновение. Однако я установил, что в то время, когда на борту «Де Грасса» было совершено убийство, Жан Дони безотлучно исполнял свои обязанности органиста в соборе Альби. Методом исключения следовало остановиться на предположении о наличии соперницы. Когда я принял его в качестве рабочей гипотезы, все оказалось на удивление простым…
Пылкие чувства американца к прелестнице
Не обошлось на корабле и без присутствия Филис, правда, незримого: на борту «Де Грасса» находился некто, имеющий к ней самое непосредственное отношение, — муж Филис!
События накануне отплытия «Де Грасса» развивались так: днем муж Филис вышел из дому. Зная, что он вернется лишь поздним вечером, Филис позвонила Джону Беллу и тоном, не терпящим возражений, пригласила его к себе. Джон, который всегда склонялся перед женщинами с сильным характером, не устоял и на этот раз. Быть может, он испугался, как бы любовница не закатила ему один из тех публичных скандалов, на которые столь щедра Америка, что нанесло бы серьезный урон престижу его отца, чья избирательная кампания была тогда в самом разгаре. Джон счел более благоразумным прийти к Филис и умилостивить ее чеком на кругленькую сумму. Молодой янки никогда не строил себе иллюзий относительно чувств Филис: больше всего ее привлекало в Джоне громкое имя его отца, а главное — его кошелек. Истая дочь Бродвея, обольстительная и коварная, ограниченная и алчная, она видела в каждом мужчине, клюнувшем на ее чары, всего лишь ходячую чековую книжку для оплаты ее прихотей, тем более что на мужа в этом смысле особо рассчитывать не приходилось.
Филис не утаила от Джона, что она замужем, но сказала, что супруга можно не принимать в расчет: он, дескать, из тех удобных мужей, главное достоинство которых — вечно быть в отъезде… Джон не знал даже, как зовут этого замечательного мужа: Филис представлялась всем под девичьей фамилией Брукс. Так было удобнее при ее не слишком почетной профессии.
После долгих препирательств, в которых каждый проявил себя отнюдь не лучшим образом, стороны сошлись на двадцати пяти тысячах долларов. Чек был выписан на предъявителя — с тем, чтобы Филис могла сразу же получить по нему деньги. На ее беду, в банке пришлось предъявить паспорт, выписанный на ее настоящую фамилию, фамилию мужа. Деньги Филис получила, но в банковской ведомости остался номер ее паспорта — бесценная находка для моего нью-йоркского корреспондента…
В ту минуту, когда Джон с изрядным облегчением собирался навсегда покинуть хозяйку квартиры, в двери щелкнул замок: раньше времени вернулся муж. Мужчины так и не увидели друг друга — на этом я настаиваю особо, — поскольку Джону Беллу удалось скрыться по пожарной лестнице, которой в Нью-Йорке снабжен почти каждый дом. Муж успел заметить лишь поспешно удалявшуюся фигуру мужчины, но это бегство само по себе было равносильно признанию в измене. Супругу оставалось лишь потребовать у своей половины разъяснений, что он со всей решимостью и сделал. Красотка Филис со стоном призналась:
«Это Джон… Джон Белл… Но больше мы с ним не увидимся; он отплывает завтра вместе со своей любовницей на том же теплоходе, что и ты…»
Джону Беллу так и не суждено было узнать, что муж Филис Брукс — француз, которого профессия обязывала каждый месяц ходить во Францию на теплоходе «Де Грасс»…
Часом позже состоялось примирение, и муж повел Филис ужинать в дансинг, чтобы весело провести последний вечер перед расставанием. Она охотно согласилась, довольная столь благополучной развязкой и в особенности тем, что получит свои двадцать пять тысяч, о которых муж так ничего и не узнал. В общем, она неплохо выпуталась из этой истории…
На следующий день муж Филис покинул Америку на борту «Де Грасса», который он знал вдоль и поперек, поскольку вот уже три года совершал на нем рейсы из Нью-Йорка в Гавр и обратно. Он досконально изучил расположение кают, превосходно ориентировался в лабиринте лестниц и коридоров и настолько хорошо знал порядки на теплоходе и обычное времяпрепровождение его пассажиров, что мог почти безошибочно предугадать их самые незначительные поступки, — короче говоря, до тонкостей разбирался в жизнедеятельности этого плавучего города. Для него не составило труда определить, в каких каютах расположились Джон Белл и чета Вотье. В первые же часы плавания он постарался запастись каким-нибудь предметом из обихода той, кого он решил выставить виновницей убийства: Соланж Вотье, новой любовницы Джона Белла.
Итак, сначала обманутый супруг убьет Джона Белла, потом не откажет себе в удовольствии телеграммой сообщить Филис о гибели Джона Белла: для ветреницы это будет неприятным сюрпризом и вместе с тем недвусмысленным предостережением, после которого она хорошенько призадумается, стоит ли заводить нового любовника… Чтобы обеспечить себе безнаказанность, он устроит так, что все подозрения падут на эту француженку, любовницу американца, для чего украдет шарф, в котором ее уже многие видели, а потом, когда все будет кончено, положит его на видное место в каюте убитого.
Задумано было неплохо. Но, на беду убийцы, его план удался лишь наполовину: если первая его часть, убийство, была осуществлена в соответствии со сценарием, то вторая провалилась благодаря чудесному — можно ли назвать иначе? — вмешательству Жака Вотье, который оказался первым и, как видите, единственным, кто попался на удочку изворотливого преступника. Остальное нам известно.
Кто по-настоящему удивился, так это красотка Филис, узнав из газет не только об убийстве на борту «Де Грасса» американского гражданина, но и о том, что убийца пойман и им оказался вовсе не ее муж, а муж соперницы! Тем более что накануне, в пять часов вечера, она получила краткую телеграмму, подписанную именем ее мужа и гласящую: «Разделяю ваше горе». Такое вот соболезнование…
Распечатав телеграмму, Филис была потрясена: она сразу сообразила, что произошло на теплоходе. Однако горевала недолго. Лишь бы этот болван, ее муженек, не попался, что было бы совсем некстати: полиция могла сопоставить кое-какие факты и, в частности, установить, что один из последних чеков, подписанных в Нью-Йорке Джоном Беллом, был предъявлен к оплате особой, носящей ту же фамилию, что и убийца! Уж в этом-то Филис кое-что смыслила! Поэтому, прочтя на следующий день первые газетные отчеты о преступлении, она удивилась, но в то же время успокоилась…