Шрифт:
Нина Катерли
Чудовище
– Лучше уж пускай бы как раньше, - сказала тетя Геля и вытерла глаза.
– Как раньше?! Благодарю вас! Хорошенькое дело: "как раньше!" - так и задохнулась Анна Львовна.
– Я всю жизнь живу в этой квартире и всю жизнь варю суп в комнате на плитке, почти не пользуюсь газом. И вынуждена была до последнего буквально времени ходить в баню, хотя у нас есть ванна. Я боялась лишний раз выйти в туалет, не говоря уж о том, что моя личная жизнь...
– Нет, лучше бы как раньше, - упрямо повторила тетя Геля, - на это я просто смотреть не могу.
Я-то лично к Чудовищу
Говорят, еще до моего рождения наши жильцы обращались куда-то с заявлением, чтобы Чудовище отселили в другое место, чтобы даже предоставили ему отдельную квартиру. Но им отказали - мол, если все отдельные квартиры раздавать чудовищам, то куда же тогда селить многодетные семьи, мол, чудовищ много, а квартир мало, а наш случай, они так и сказали: "Ваш случай еще не самый тяжелый, - ни одного смертельного исхода или тяжкого телесного повреждения".
А то, что мужа Анны Львовны на целый месяц сделали алюминиевой кастрюлей, так это, оказывается, не тяжкое повреждение. Муж этот, говорят, как очухался после того, что в нем месяц варили борщи и тушили мясо, так сразу и ушел к другой, а Анна Львовна осталась одна и с тех пор не может простить Чудовищу, что оно разбило ей жизнь. Чудовище, правда, давало честное слово, что превратило мужа Анны Львовны в кастрюлю именно за то, что тот каждый вечер звонил из коридора по телефону своей даме и сюсюкал с ней, и он, дескать, все равно бы ушел, а так поневоле лишний месяц прожил дома, хоть и в виде кастрюли.
Не знаю, чем кончилась бы эта история - Анна Львовна, говорят, грозилась подсунуть Чудовищу в миску перегоревшую электрическую лампочку, - но тут Чудовище надолго уехало в какую-то экспедицию с музеем этнографии и антропологии, где служило экспонатом.
Потом история с мужем Анны Львовны как-то забылась, но у Чудовища с возрастом стал портиться характер, и оно жильцам буквально прохода не давало.
То приходишь в ванную комнату, а в раковине и в ванне полно лягушек и тритонов, то вдруг все холодильники начинают противно завывать и греться и в них закипает молоко и печется мясо, то у несчастной Анны Львовны на носу вскакивает невероятных размеров прыщ и каждый день меняет окраску: сегодня он синий, завтра - лиловый, а послезавтра - ядовито-зеленый.
Надо сказать, что с тетей Гелей у Чудовища были какие-то более ровные отношения, - найдет она у себя в буфете вместо хлеба черепаху - и радуется: "Смотрите, рептилия! Я ее сейчас отнесу в детский сад, в живой уголок!"
Меня в детстве, как я сейчас понимаю, Чудовище просто терпеть не могло, так я его раздражала. И тем, что с топотом бегала взад-вперед по коридору, и что громко смеялась, и в комнату к нему любила заглядывать. Поэтому Чудовище вечно устраивало мне ангины. Не очень тяжелые, но такие, что и не посмеешься - голоса нет, и не побегаешь - укладывают в постель.
Когда я выросла, Чудовище одно время очень мне вредило: стоило позвонить по телефону какому-нибудь знакомому, как оно всегда успевало раньше всех схватить трубку и прошипеть: "Нету. Ушла на свидание к другому".
Сейчас я живу одна. Родителей уже нет, семьи не получилось, тетя Геля, соседка, опекает меня, как может, а Чудовище... Во всяком случае, изводить меня оно перестало. Ну, конечно, стоит мне поздно вернуться из театра или из гостей - тут уж обязательно или споткнусь в коридоре о кота, которого у нас никогда не бывало, или новое платье разорву о колючую проволоку. Но это так, мелочи. А последнее время и того нет, последнее время с Чудовищем что-то творится, не узнать его: глаз из красного сделался каким-то грязно-рыжим, шерсть поседела - одним словом, стареет наше Чудовище. На службу оно теперь не ходит, сидит целыми днями у себя в комнате и то шипит, то вздыхает. И вот сегодня тетя Геля как раз сказала, что лучше бы уж все оставалось по-старому, а то у нее душа болит смотреть на Чудовище и сил больше нет подметать за ним чешую.
– Что касается этой мерзкой чешуи, - заявила Анна Львовна, - то тут я с вами, Ангелина Николаевна, целиком и полностью согласна: это безобразие! Надо заставить его дежурить лишнюю неделю, никто не обязан убирать за ним грязь!
Тут разговор прекратился, потому что дверь чудовищевой комнаты громко заскрипела, а через минуту и оно само появилось на кухне.
– Моете мне кости?
– спросило Чудовище, и глаз его слегка порозовел. Ну-ну... А вот я сейчас вас всех простужу! Такого холоду наделаю!
И Чудовище принялось дуть, отчего щеки его сразу посинели, а голова мелко затряслась.
– Ф-ф-у-у!
– дуло Чудовище, и вдруг я заметила, что тетя Геля дрожит и припрыгивает на одном месте, постукивая ногой об ногу и потирая нос, будто он у нее отморожен.
– Хо-о-лодно! Хо-о-лодно!
– жалобно тянула тетя Геля и зачем-то подмигивала мне.
– Ты что стоишь?
– вдруг закричала она.
– Двигайся! Двигайся! Не то - верная пневмония! Руки на пояс! Приседай!
Мне было не то что не холодно, а даже довольно жарко, тем более что дело происходило на кухне, где были зажжены все конфорки. Но тетя Геля так подмигивала и кричала, что я уперла руки в бока и начала приседать.
– Ага! Ага!
– обрадовалось Чудовище.
– То-т-то же! Попляшете теперь у меня!
Не успела я опомниться, как тетя Геля схватила меня за руку и стала вскидывать ноги в каком-то дикарском танце. Я топталась рядом.
– Сумасшедший дом какой-то!
– гневно заявила Анна Львовна и вышла из кухни.
Чудовище испуганно посмотрело ей вслед, потом перевело взгляд на пляшущую тетю Гелю и тихим голосом спросило:
– Почему она не пляшет? Почему она ушла?
– Она око-че-не-ла!
– задыхаясь, выкрикнула тетя Геля, продолжая танец.
– Понимаете меня?
Но Чудовище уже забыло, о чем спрашивало. Везя хвост и оставляя на полу след чешуи, оно подошло к своему холодильнику и открыло дверцу.
– Где же кость?
– растерянно сказало Чудовище.
– Ведь я помню... Вчера была здесь, я купило ее в гастрономе...
– Ваша кость? Так вот же она, вы утром сварили из нее бульон, помните?
– притоптывая, тетя Геля протягивала Чудовищу свою белую кастрюлю с супом.
– Разве? Хм...
– Чудовище недоуменно уставилось в кастрюлю: - У меня не было такой миски.