Чудовище
Шрифт:
— Мой мальчик, — плачет мистер Винтерс. — Мой мальчик. — Он сгибается пополам, крепко прижимая к себе мой диктофон.
Рис встает рядом с отцом и кладет ему руку на плечо.
— Я здесь, пап. — Огромный ком стоит у него в горле, потому что отец не может услышать его слов.
— Он здесь, мистер Винтерс.
Отец Риса поднимает голову — все еще сгорбленный, все еще плачущий — и его печальные глаза наполняются надеждой.
— Он здесь.
Мистер Винтерс кивает и отдает мне диктофон. Его взгляд блуждает по комнате, выискивая сына, но он никогда
— Мне тоже очень жаль. — Ему требуется минута, чтобы взять себя в руки, после чего он добавляет: — Я люблю тебя, сынок.
Мы сидим в тишине, пока мистер Винтерс пытается прийти в себя. Хлопнув ладонями себя по бедрам, он встает и спрашивает:
— Хочешь увидеть комнату Риса?
На лице Риса возникает выражение шока, и я улыбаюсь.
— С удовольствием, — и с озорной ухмылкой смотрю на Риса. Он качает головой, но на его губах играет улыбка.
— Скорее всего, он не хотел бы, чтобы я кому-то показывал ее, но она ему больше не нужна.
Я следую за отцом Риса по коридору до закрытой двери. Он открывает ее — комната, словно жилая. Ни один предмет не поменял своего места, ничего не выброшено. Потерять сына — это одно. И совсем другое — потеря каждой части его жизни, всего того, кем он был. Я не упрекаю их за то, что они не хотят расставаться с его вещами. На самом деле, у меня голова идет кругом — они сохранили комнату точно в том виде, в каком ее оставил Рис.
Я вхожу. Провожу пальцами по комоду, останавливаясь на запечатанной пачке сигарет.
— Добро пожаловать к этому парню и его вредным привычкам. — Отец Риса смеется, но в глазах его по-прежнему стоят слезы. А потом добавляет дрожащим голосом: — Не стесняйся, бери, что захочешь. Я не знаю, как еще отблагодарить тебя за то, что принесла мне его последнее прощание. Настоящее прощание. Боже, та ночь была худшей в моей жизни. — Его голос срывается под натиском новой волны слез. — Извини меня. — Мистер Винтерс уходит, чтобы в очередной раз попытаться взять себя в руки, а я продолжаю осматривать комнату Риса.
— Значит, вот каким ты был?
Стены в комнате глубокого синего цвета, постельное белье подобрано в тон. Увидев небольшую тумбочку, я открываю ее и тут же хочу захлопнуть, но поднимаю руку, держа упаковку презервативов, и вопросительно гляжу на Риса.
— Хм, — бормочет он, его глаза округляются. — Да, но она запечатанная.
Верно. Не говоря ни слова, я бросаю презервативы в тумбочку. Не желаю представлять его с кем-то другим. Проклятье, что со мной происходит? В конце концов, он мертв, но почему-то в моей груди вспыхивает ревность. Подхожу к шкафу и натыкаюсь на большую черную толстовку с надписью на спине «Иди или умри». Я натягиваю ее через голову и встряхиваю волосами. Она длинная — мне до середины бедра и полностью закрывает шорты. Взглянув на Риса, я замечаю, что его глаза из шоколадных превратились в почти черные.
— Она чертовски здорово смотрится на тебе. — Голос Риса хриплый, и от этого мое лицо вспыхивает, а ноги холодеют. Я отворачиваюсь, собираясь уходить, но останавливаюсь у комода и хватаю
Мистер Винтерс ждет в гостиной.
— Спасибо, — говорю я, указывая на толстовку.
— Конечно. — Он провожает меня и снова благодарит. Я уже прохожу половину подъездной дорожки, когда он окликает меня. Подняв вверх указательный палец, он бежит внутрь, и через мгновение открываются гаражные ворота. Оттуда появляется мистер Винтерс и вывозит черный мотоцикл. — Может, ты захочешь взять его?
— Что? — У меня перехватывает дыхание. Он серьезно дарит мне мотоцикл?
— Это мотоцикл Риса, и я думаю, он тебе подойдет. — Он останавливается и пожимает плечами, прежде чем продолжить: — Он бы хотел, чтобы ты взяла его.
Встав рядом со мной, Рис говорит:
— Я хочу, чтобы он стал твоим.
— Не знаю, что сказать. — Я киваю и, подойдя к мотоциклу, сжимаю руль.
— Нет, Джайдин. Спасибо тебе. — Отец Риса вкладывает ключи мне в руку, крепко сжимает ее и, слегка встряхнув в знак благодарности, отпускает. Затем он возвращается в дом, и минуту спустя ворота гаража закрываются.
Я запрыгиваю на мотоцикл и завожу его. Сняв шлем с руля, надеваю его и спрашиваю Риса:
— Ты со мной?
Он с улыбкой медленно подходит ко мне и садится сзади. Руками сжимает мои бедра и старается придвинуться ко мне как можно ближе, заставляя наши тела соприкасаться.
— С тобой хоть на край света. — Он обнимает меня за талию, и мы выезжаем на дорогу.
Мы добираемся до кладбища, когда солнце начинает садиться. Я оставляю мотоцикл на гравийной дорожке прямо у ворот. Мы проходим мимо Джорджа, Беверли, Райана и Эммы, через холм, дальше на другую сторону и вниз — к одинокой надгробной плите Риса-без отчества-Винтерса. Вечерний летний воздух по-прежнему теплый, и в толстовке становится жарко, поэтому я тяну ее вверх за подол и снимаю через голову.
Тяжесть в кармане напоминает мне о пачке сигарет и зажигалке. Идея увидеть Риса таким, каким он был при жизни, пробуждает во мне какой-то голод. И чудовище во мне охотно готово его утолить. Я вытаскиваю сигареты, зажигалку и готовлюсь впервые в жизни закурить. Молниеносным движением Рис выхватывает пачку из моих рук и распечатывает ее. Когда наши взгляды встречаются, уголки его губ приподнимаются в улыбке, и мое сердце подпрыгивает. Мы оба чувствуем себя невероятно здорово. Он успокоился относительно своей семьи, а мне спокойно с ним.
Мы ложимся на траву лицом к лицу, наши головы почти соприкасаются. Он протягивает мне сигарету из пачки. Я беру ее, прикуриваю и делаю первую затяжку в своей жизни, уверенно вдыхая дым. Глядя на меня, он приподнимает брови.
— Что?
— Большинство людей в первый раз обычно кашляют.
Рис выхватывает сигарету из моих пальцев, затягивается и плавно выдыхает дым вверх. На его лице внезапно появляется выражение потери, и он возвращает сигарету мне.
Теперь моя очередь спросить.