Чудовищная правда
Шрифт:
Я вовсе не ненавижу его. На самом деле, он мне слишком нравится, и это меня пугает.
ГЛАВА 14
КАТОН
После того как помог собраться Талии, я перекладываю сумки и кладу ту, которую не могу нести, ей на колени, снова поднимая ее на руки. Она прижимается ко мне, такая мягкая
Проглотив эту мысль, направился обратно в город, желая поскорее убраться с территории Акуджи, пока кто-нибудь не нашел меня, потому что если они хотя бы взглянут на Талию... К черту соглашение, я убью их.
Она моя.
Я спешу по городу, чуть медленнее, чем обычно, потому что видел, как она побледнела по дороге сюда, а я этого не хочу. Хотя каждая секунда здесь подвергает нас риску, это лучше, чем если бы Талия хоть немного почувствовала себя больной. Когда мы пересекаем границу моих земель, я еще немного сбавляю скорость, и она поднимает голову, чтобы оглядеться, пока я иду по улицам, намеренно избегая мест, где установлены камеры и где патрулируют мои люди. Они услышат меня, если я подойду слишком близко, но я обычно брожу вокруг, так что они даже не будут сомневаться в этом. К тому же, ветер скрадывает голос Талли, когда она говорит тихо, и им нужно быть совсем близко, чтобы услышать биение ее сердца.
В городе, полном чудовищ, она в полной безопасности.
— Здесь красиво, — шепчет она, оглядываясь по сторонам. — Прекрасно, несмотря на разруху и запущенность. В городе так много живности. Я всегда думала, что все мертво. — Она качает головой, наблюдая за пролетающими совами, жуками, ищущими убежище на ночь, и ночными животными, разбегающимися по зданиям. — Но это не так. Он полон жизни, такой невинный и чистый.
Я оглядываюсь вокруг, стараясь посмотреть на все ее глазами.
— Да. Я люблю свои земли. Это приют для всех, место знаний, обучения и сохранения красоты.
Талия кивает, глядя на работу, которую мы проделали, чтобы починить здания и навести порядок, насколько это в наших силах.
В отличие от Дарклингов, которые разрушают, и Акуджи, которые позволяют всему рушиться, мы восстанавливаем.
— Я могу ув...
Я закрываю ей рот, сужая глаза и раздувая ноздри. И тут же слышу его шаги. Я бы узнал его шаги где угодно.
Зарычав, оглядываюсь по сторонам и вижу витрину магазина. Прижимаю палец к ее губам.
— Идет один из моих людей, сиди тихо и не высовывайся, — шепотом требую я, спеша подойти и поставить ее в витрину, а затем закрыть занавеску, которую повесил один из моих людей. Отойдя как можно дальше, я беру сумки в качестве оправдания того, где я был, пока он приближается, выходя из-за корпусов зданий. Увидев меня, он не удивляется и останавливается только тогда, когда доходит до меня.
— Брат, — приветствует он.
— Брат. — Я приветственно беру его за руку, и когда он оглядывает меня, то рычит: — Черт возьми, я же говорил тебе, чтобы ты не возвращался туда. Акуджи убьет тебя.
— Сначала ему придется меня поймать, — шучу я, не сводя глаз с укрытия Талии, хотя мне хочется убедиться, что с ней все в порядке. Это почти физическая потребность, и я оказываюсь спиной к ней, чтобы защитить от него, прежде чем осознаю, что делаю. —
— Ищу тебя. — Он закатывает глаза, стуча пальцем по рогам. — Поскольку я не видел тебя в последнее время, то подумал, что мы могли бы пойти на разведку или еще куда-нибудь.
— Мне...
— Нужно заниматься исследованиями, — закончил он, передразнивая меня, а затем усмехнулся. — Понятно. Ты и вправду дрянной монстр.
— Хочешь, чтобы я заревел на луну и разорвал какое-нибудь животное? — Я смеюсь, заставляя своего соплеменника смеяться.
— Нет, но я соглашусь на спарринг или даже на постель с женщинами, по крайней мере, или с мужчинами, если тебе это нравится.
Я на мгновение отворачиваюсь, и он наклоняет голову.
— Что не так? Ты ведешь себя странно, более чем обычно.
— Нет, это не так, — огрызаюсь я.
— Брат, я знаю тебя с детства. Ты не можешь мне лгать, никогда не мог. Ты хороший лидер и отличный друг, но ты ужасный лжец. — Он усмехается, но усмешка исчезает, когда я просто смотрю на него. — В чем дело?
Я вижу его беспокойство, и меня гложет чувство вины за то, что я лгу брату.
— Ничего, я просто устал.
— Врешь, — отвечает он, и я фыркаю, ненавидя, что он способен так читать меня, хотя то же самое относится и к нему. Что-то явно беспокоит моего друга, но я даже не спросил, слишком волнуясь за Талли. Я плохой друг и плохой лидер, но есть кому защитить мой народ, в то время как у нее только я, так что я немного побуду эгоистом.
— Катон, — требует мой друг, — что происходит?
Я не знаю, как ответить, я не хочу лгать другу, но у него достаточно причин ненавидеть людей, и я знаю, что он возненавидел бы Талию. Он убил бы ее, чтобы защитить мой народ, и от одной этой мысли во мне едва не вспыхивает дымка.
— Катон? — спрашивает он, подходя ближе. Друг настороженно смотрит на меня, ища признаки того, что происходит. Причина, по которой он так хорошо защищает наш народ, заключается в том, что он очень наблюдателен, но даже самый тупой монстр не смог бы упустить то, что произошло дальше.
Талия чихает. Это маленький, милый звук, но по тому, как громко он нарушает тишину, его можно принять за признание вины.
Мой друг бросает взгляд на занавеску, срывает ее, и открывает Талию. Он рычит, хватает ее за волосы и тащит к выходу.
— Человек, брат. Смотри, кого я нашел. — Очевидно, он думает, что я не знал о ее присутствии или не знаю Талию, потому что он бросает ее на землю, готовясь убить или напасть на нее. Видя, как Талия сворачивается в клубок, как ее лицо искажается от ужаса, я делаю то, о чем никогда бы не подумал раньше, — нападаю на него, повалив его на землю.
Выражение лица моего друга меняется на потрясенное, в его глазах плещется боль, а за ней гнев. С рыком отбрасывает меня, и кидает на меня предательский, обвиняющий взгляд.
— Брат.
— Оставь ее, — требую я. — Это приказ.
— Она человек! — брызжет слюной мой друг и бросается на меня. Я отклоняюсь и отбрасываю его назад, и вскоре между нами завязывается настоящая драка: сталкиваемся рогами, мы скрестили когти друг с другом. Мы находимся в равных условиях, поскольку тренировались вместе, но затем мне удается прижать его к себе — беспокойство за нее делает меня сильнее.