Чудовы луга
Шрифт:
— Вот и убери свою нечаянность. Кто у тебя замерз?
— Новенький…
Из ниши, где устроили найденыша, доносилось бормотание и хриплые вздохи. Скрипела веревочная сетка. Ласточка поставила свечу на каменный выступ — огонек заплясал от сквозняка.
Сперва Ласточка даже не поняла, кто лежит на постели. Она собственноручно укладывала в нее черноволосого мальчишку, теперь же перед ней лежал абсолютно седой. Седина расползлась от концов волос, разметанных по изголовью, и только вокруг лица оставалась черная кайма. Лоб блестел от пота, на ресницах и бровях росой сверкали капельки.
Найденыш
Мары полуночные, такое кого хочешь напугает!
Закусив губу, Ласточка заставила себя прикоснуться ко лбу найденыша. Жар, как она и ожидала. С парня льет градом, пот пропитывает волосы и белье, и застывает ледяной коростой. Откуда это?
Она протянула руку в сторону окна и поводила ладонью в воздухе. Нащупала прохладную струйку из щели, с надеждой оглянулась на свечу — огонек исправно плясал, но сквозняка для такой пляски было маловато.
— Вир… — пробормотал мальчишка и опять заерзал головой по подушке. — Ви-ир… Ммммм…
Выпростал из-под одеяла непривязанную руку, зашарил вокруг, заворочался, пытаясь привстать.
— Ви-и-ир…
— Лежи, лежи! — Ласточка перехватила слабую мокрую от пота ладонь, возвращая ее под одеяло.
В глубине комнаты поплыл огонек светильника: Тинь вернулась с тряпкой, подтирать масляную лужу.
Мальчишка задохнулся и заперхал гадким верховым кашлем, который не отводит мокроту, а только мучает грудь. На каменном выступе, рядом со свечой что-то дзенькнуло, вниз, на подушку и на скорчившегося мальчишку посыпались осколки.
Флакончик с цинковой мазью, забытый еще с вечера.
В то же мгновение метнулось и погасло пламя свечи. Тоскливо запахло горелой бечевой.
— Ласточка? — ползающая на карачках Тинь оглянулась.
— Здесь дует, как я не знаю что, — недовольным тоном отозвалась Ласточка. Она надеялась, что голос у нее не дрожит. — У парня ледяная лихорадка.
— Что у него? — Тинь поднялась с колен, бросив тряпку.
В дальнем конце зала что-то забормотал Крот, но Ласточка его не слышала. Она слышала, как шумно, постанывая, дышит странный найденыш. Еще она слышала стук собственного сердца.
— Ледяная лихорадка, — твердо повторила Ласточка. Она только что выдумала эту ужасную болезнь. — Я заберу его к себе. Не хватало еще, чтобы он перезаражал тут всех. Растолкай Зеба и Глухаря, пусть перетащат парня ко мне. Не выкидывать же его на улицу, право слово.
— Он… он был весь как ледышка! — пожаловалась Тинь, не решаясь приблизиться. — Весь как снегом засыпанный!
— Это соль. Когда пот сохнет, остается солевая корка. А постель у него вся мокрая, хоть отжимай. Белье надо снять и прокипятить с щелоком.
— А ты не заразишься?
— Я не заражусь, потому что я здоровая. И ты тоже, нечего трястись. А больных он может перезаражать. Тинь, быстро за помощниками! Я не намерена всю ночь тут сидеть!
Тинь повернулась, поскользнулась на масле, чертыхнулась и убежала. Ласточка выдохнула и разжала кулаки. Посмотрела на мальчишку. В полумраке лицо его, очерченное инистой короной, казалось темным. Только белки слюдяными полосками посверкивали меж несомкнутых ресниц.
Бывает так, что некоторые люди видят невидимое, слышат неслышимое, и делают невозможное. Бывает, человек поднимает тяжесть втрое большую своего веса, а потом не может сдвинуть ее ни на дюйм. Бывает, забирается на высоченное дерево или скалу, а потом не знает, как оттуда слезть. Бывает, посуда, ни с того ни с сего, падает на пол и разбивается, сами отворяются двери, вспыхивает или гаснет огонь, находятся и пропадают вещи. Люди пугаются этих явлений, приписывая их чуди из болота, дролям из холмов, марам из Полночи или чертям из-за печки. Не отказывая марам и чуди, Ласточка знала, что треть, если не половина этих явлений — дело рук самих людей. Или не рук, а помыслов, желаний и намерений, причем часто неосознанных. Некоторые люди способны задевать тайные нити, пронизывающие мир. Кто-то научен ими играть, но большинство — нет, большинство знать не знает ни про какие нити. И — дрожит и рвется паутинка, падают чашки со стола, загораются занавески, хлопает вьюшка в безветренный день.
Не отказывая марам и чуди, люди кивают на колдунов.
На злокозненных и продавшихся дъяволу. На насылающих мор, голод и град. На вынимающих следы и отрезающих пальцы у повешенных. На одиноких женщин и стариков, на чудаковатых, пришлых, нелюдимых или просто немного не таких. Не оправдаешься и не отмоешься, тем более, если есть очевидцы.
Потеешь инеем, а склянки сами прыгают с полок? Значит, прошлогоднее наводнение на твоей совести, и пожар в торговых рядах, и что корова не доится и что тетка Мина из Белобрюхи окосела на левый глаз.
Не надо пугать добрых людей, они этого не прощают.
А что до странных способностей… Об этом Ласточке надо было подумать. Как следует подумать и кое-что вспомнить.
Она вытащила у себя из-за ворота кожаный шнурок с медной, выбитой на затертой монетке солью. Нагнулась к мальчишке и накинула шнурок ему на шею. От тепла рук лед таял и волосы чернели под пальцами. Ласточка принялась отдирать примерзшую шевелюру от подушки, прядка за прядкой — осторожно, но поспешно.
Пока не вернулась Тинь с помощниками, надо успеть привести найденыша в божий вид.
***
— В Найфрагире чего только не болтают, — туманно пояснил найл, продолжая разглядывать Кая.
На узком его лице не отражалось ничего — только, пожалуй, сильная усталость. Он покончил с мясом и бросил обглоданную кость в костер.
— Мы родом с истинного севера.
— А, военная добыча, — зевнул Кай без всякого интереса.
Найгон и Найфрагир, два самых северных королевства, вечно враждовали.
— Мы бежали и хотели обойти южные земли краем болот, — сказал Лайго.