Чудовы луга
Шрифт:
— И кого лорд берет с собой? — поинтересовалась Ласточка.
— Меня.
Вильдонитский фургон берет. А мы с Горбушкой как всегда поедем в хвосте. Конечно, с островка к Верети ближе, но толку-то… Ласточка не очень представляла, как она может помочь Каю или помешать Соледаго. И вообще, зачем она сюда напросилась?
Но дважды в день бегать на стену и прислушиваться к каждой сплетне, как в мае, уже невыносимо. Говорят, хуже нет, чем ждать и догонять. Ждать не можем, и что мы сейчас делаем? Ага — догоняем.
Вильдонит
— Ты тут клюкву намедни собирала, осталось еще? Лорд Гертран морсу желает.
— Ты б сам, любезный брат, по кочкам поползал, э? Ладно уж, забирай, вон в миске стоит. Все равно для него собрано.
На сегодняшний день мы имеем шестерых мертвецов, пару обваренных рук, сломанный палец, рассаженное топором колено и несколько сотен текущих носов и перхающих глоток. Армия золотого бастарда захлебнется соплями, мстительно подумала Ласточка и фыркнула. Сопливые или нет, гать они дотянут, и разбойникам придется туго.
И Кай не уйдет, как ушел от Раделя в мае.
Скоро первый снег.
За полотняной стенкой к стуку топоров примешался собачий лай. Лают, словно дичь подняли.
Ласточка прислушалась, встретилась взглядом с монахом и покачала головой.
— Пойду, гляну, что там псы заливаются. Постереги напар, хорошо?
Она натянула суконный плащ, накинула капюшон и вышла наружу.
В воздухе висела морось, небо навалилось животом на черные верхушки деревьев. Мертвая трава полегла от сырости. Поеденные чернотой палые листья тут же налипли на подол. Развороченная до самой глины лесная подстилка скользила и чавкала под ногами.
Сейчас где-то середина второй четверти, но день, считай, прошел. При свете костров деревья валить несподручно. За осинником, у края болот, скопилась непроглядная серость — то ли сумерки ползут, то ли волглый туман.
С другой стороны светил оранжевыми глазками лагерь, а собаки лаяли где-то сбоку, недалеко от гати. Слышались хриплые окрики сэна Марка — это его собаки. У бревенчатого настила и частично на нем столпились рыцари и солдаты, все куда-то смотрели, размахивали руками. Вдруг — хор возбужденных воплей, хохот, свист.
Лай оборвался. Вместо собак голосили люди, кто-то забористо чертыхался, кто-то стучал оружием по щиту. Ласточка прибавила шагу.
— Малыш, Разгон, Снежок! — перекрыл гвалт голос сэна Марка. — Сюда, сюда!
По болоту, прямо по трясине, лихо прыгая с кочки на кочку, бежали белые маренжьи псы. У одного в зубах болталось что-то темное, то ли выдра, то ли птица какая, не разберешь. Толпа раздалась, пропуская собак в обшитых кольчужным полотном попонках. Лапы у них до плеч были вымазаны болотной жижей, белая шкура забрызгана, попонки снизу тоже замараны.
Толпа снова сомкнулась, поверх капюшонов и подшлемников проплыла непокрытая золотая голова.
— Ай, Малыш, ай, умница! — нахваливал Рыцарь Медведя, — Ай, славный пес!
Ласточка поднырнула кому-то под руку, ткнула локтем в бок второго, перелезла через кучку бревен и выбралась на настил.
— Экую погань приволок, — хмыкнул Соледаго. — Это и есть кошмар местных болот?
— Выходит, что это. — Лорд Радель тоже оказался здесь. Он задумчиво пощипывал бородку. — Сколько слышал, а вижу впервые.
Два урсино крутились на пятачке, хлеща хвостами хозяина по сапогам, а один стоял, прижимая лапой какой-то невнятный узел с ветошью. Сэн Мэлвир нагнулся, рассматривая добычу.
— Света принесите! Не вижу ни черта… Ну, надо же, какая мерзость.
— Осторожнее, господин! — всполошился кто-то из солдат. — Не ровен час, кинется!
Соледаго бровью не повел.
Из узла торчала пара черных гусиных лап с перепонками. Ветошь напоминала плетеную циновку из мха и болотной травы. Где у твари голова, было не понятно.
По рукам передали факел. Один из раделевых оруженосцев опустил огонь пониже.
В ветоши зажглись стеклянные бусины, заблестела какая-то металлическая штуковина… пряжка! Пряжка с человечьего пояса, обмотанная травой, в связке с изогнутыми корешками, перьями и кусочками меха. Затем Ласточка разглядела сжатую в кулачок ящеречью ручку трупно-серого цвета, и невольно передернулась.
Сэн Марк, потрепав собак по головам, оглядел их добычу и легонько пошевелил ее носком сапога.
— Дохлое? — спросил Радель, не спеша подходить.
— Бес его знает. Гляди, Мэл, это что за хрень?
— Духовая трубка, — золотой рыцарь подобрал с земли веточку и поддел лохмотья.
— Ай, оно шевелится! — пискнули сбоку. — Рубаните его, благородный сэн!
— Меч марать о такое не буду, — скривился Марк. — Палками его, да известью засыпать.
— Оно не шевелится, — сказал сэн Мэлвир.
Ласточка зачарованно следила, как обломок ветки стащил грубый плетеный капор, открыв копну иззелена-черных волос, унизанных бусинами и прочим хламом. Под копной пряталось маленькое жабье личико. Глаза у нетвари были накрепко зажмурены, и плотно сомкнут широченный, от уха до уха, безгубый рот. Нос походил на рыбий — две дырочки под едва заметным бугорком — а брови отсутствовали вовсе.
— Что скажешь, Малыш? — обратился Соледаго к собаке, сидевшей напротив, — Оно живое или как?
Пес застучал хвостом.
— А вот тут, — Соледаго снова ткнул веткой в чуденыша, — у него сумка со стрелками.
Он нагнулся еще ниже, пытаясь веткой откинуть плетеный клапан. Ворох мусора дернулся, прянул вперед, сверкнули зубы, похожие на двойной ряд сапожных гвоздей. Ласточка мельком увидела пару черных, без зрачков, косых щелей на сплюснутом лице, в них даже огонь не отразился.
— А-ать, паскуда! — Рыцарь отпрянул, широко взмахнув рукой.