Чукотский вестерн
Шрифт:
– Замри, Лёха, – скомандовал Сизому. – Послушаем, что нам уважаемый Пётр Петрович предложит.
Похоже, и сам Курчавый не знал, что путного в этой ситуации можно предложить, поэтому сразу же заорал:
– Оружие вынули и по полу аккуратно мне под ноги катнули! Сами – к дальней стенки пещеры отошли! Быстро у меня, иначе взорву тут всё к чёртовой матери!
– Ну, Голицын, ты и даёшь, – искренне удивился Сизый. – Мы к стенке отходим, ты любой из пистолетов поднимаешь и раз-два – прямо в нас. Можно, конечно, в подземный коридор ломануться со всей дури. Но там же растяжки, правильно? Всё опять же рванёт. Не, если хочешь нормально краями разойтись, тут надо что-то похитрей придумать.
– Ваши предложения? – дрожащим голосом осведомился Курчавый.
После минутного раздумья Ник предложил:
– У тебя на глазах вынимаем обоймы из пистолетов, из стволов выщёлкиваем патроны, всё это на улицу выбрасываем. Хочешь, сложим в пилотку и тебе под ноги бросим? Сами отходим к дальней стене и ложимся на
У Курчавого забегали глаза, на лбу выступили капельки пота, было видно, что он всерьёз раздумывает над этим предложением.
На секунду он непроизвольно оторвал руку от рубильника, чтобы смахнуть капельки пота, повисшие на бровях.
Серебряная молния, чуть слышно вжикнув, сверкнула кривым зигзагом, и уже через мгновение бывший капитан государственной безопасности завалился на каменный пол, а из его горла торчала костяная рукоятка охотничьего ножа.
– Говоришь, командир, женщины на войне не нужны? – негромко поинтересовалась Айна, задумчиво оглядывая пещеру, и уже Сизому – приказным тоном: – Лёша, подойди-ка ко мне! И поцелуй! Только – крепко!..
Эпилог
Подземная пещера и отходящая от неё штольня оказались достаточно топорно заминированными, без души, видимо, в спешке.
Часов за пять справились. Айна за это время наделала из корней карликовой берёзы с десяток отличных факелов.
Освещая себе дорогу, прошли по штольне сотню метров, упёрлись в забой.
– Вот оно какое, бешеное золото, – негромко проговорил Ник, осторожно гладя ладонью серо-жёлтые камни, густо изрезанные лиловыми прожилками кварца.
Выбрались на поверхность и зажмурились от ярких солнечных лучей.
Банкин достал из деревянного ящика свои буссоль с астролябией, разложил на столе, принесённом из землянки. Долго мудрил, переставляя приборы то так, то эдак, потом что-то высчитывал и пересчитывал на листе бумаги, хмуря густые брови и нервно обкусывая ногти на пальцах рук.
Наконец, радостно заулыбался, Ника позвал:
– Командир, давай своё ухо, я тебе секретные координаты места буду сообщать…
В наушниках трещало и шуршало.
– Подожди, Никит, сейчас всё настрою, – успокаивала Зина, крутя рукоятки настройки и щёлкая многочисленными тумблерами.
Через некоторое время тоненько запищал зуммер, и раздался тусклый мужской голос:
– Кто на связи?
– Старший лейтенант Иванов.
– Здравствуйте, Никита Андреевич. Здесь – Поскрёбышев.
– И вам не хворать, Александр Николаевич.
– Что у вас? – вяло поинтересовался Поскрёбышев.
– Хочу сообщить точные координаты золоторудного месторождения.
– Сообщайте, я передам.
– Вы уверены, что полномочны обладать такой секретной информаций? – уточнил Ник.
После десятисекундной паузы Поскрёбышев равнодушно отреагировал:
– Ждите, не уходите из эфира. Через три минуты с вами будут говорить…Вместо обещанных трёх минут пришлось ждать более двадцать, от эфирного треска у Ника нестерпимо чесалось в ушах, начали слезиться глаза.
Опять тоненько пропиликал зуммер, и спокойный голос, знакомый Нику по многочисленным фильмам, которые ему довелось смотреть когда-то давно , вежливо, с лёгким грузинским акцентом, предложил:
– Говорите, вас слушают.
– Здравствуйте, товарищ Сталин! – неожиданно для себя Ник начал волноваться.
– Спасибо, товарищ Иванов. Говорите по делу, у меня через пять минут начинается заседание Политбюро.
– Я готов сообщить точные координаты золоторудного месторождения. Вы готовы записать?
– Говорите, товарищ Иванов, – по тёплым ноткам, промелькнувшим в голосе собеседника, Ник понял, что тот лукаво улыбнулся. – У товарища Сталина очень хорошая память. Очень хорошая. Говорите.
– Шестьдесят три градуса двадцать семь минут северной широты, сто семьдесят четыре градуса двенадцать минут восточной долготы! – отрапортовал Ник.
– Хорошо, товарищ, Иванов я запомнил…. Скажите, а почему именно вы докладываете? Где у нас товарищ Курчавый?
– Товарищ Курчавый оказался американским агентом, во время задержания был убит. Извините, но взять живым не удалось.
– Не извиняйтесь, – милостиво разрешил Сталин. – Бывает, с каждым может случиться. А ещё говорят, что все репрессии беспочвенны, из пальца высосаны…. Слушайте дальнейшие указания. Сегодня во Владивосток вылетит старший лейтенант Ливанов. Вы знакомы с ним?
– Так точно!
– Очень хорошо. Там он возьмёт военный корабль, на нём доплывёт до вас. Когда сдадите ему все дела, плывите в Магадан. Там вас будет ждать самолёт, у командира экипажа будет находиться пакет с подробными инструкциями. Всё понятно?
– Так точно, товарищ Сталин!
– Вот ещё. До момента вашего отлёта все права и полномочия, имеющиеся у группы «Азимут», остаются в силе. Смело пользуйтесь ими, товарищ Иванов, – у вас неплохо получается…Серый эсминец – без названия и опознавательных знаков – медленно вошёл
У сходней их встречали двое военных: толстощёкий вальяжный комиссар государственной безопасности третьего ранга и майор Петренко, доброжелательно подмигивающий Нику из-за спины вальяжного.
Комиссар не ограничился простым рукопожатием, полез к Нику с объятиями, изобразив на лице радостную улыбку.
– Дорогой товарищ Иванов, рад встрече! Я вас именно таким себе и представлял, мне в Москве о вас так и докладывали. Нам надо срочно отбыть на аэродром, через два часа вылетаем, пока погода не испортилась. Прощайтесь со своими бойцами и поехали, – он махнул рукой в сторону серой эмки.
– Извините, товарищ, – устало вздохнул Ник, которого немного укачало за время плавания, – но эти люди летят со мной.
– Вы что, лейтенант, белены объелись? – опешил комиссар от такой наглости. – У меня приказ – доставить на Большую Землю только вас. Другие бойцы «Азимута», без сомнения, получат внеочередные звания и награды. А пока они поступают в распоряжение майора Петренко. Вам всё ясно? Это приказ.
Ник обернулся, посмотрел на своих друзей…. Гешка Банкин, изображающий из себя беззаботного весельчака-философа. Лица обнявшихся Лёхи и Айны невозмутимы, только лёгкая грустинка угадывалась в глазах. А у Зины откровенно дрожали губы, по щеке ползла первая слезинка.
Вот, эту слезинку Ник простить уже не мог и для начала спокойно спросил:
– Уважаемый, вы знаете, что этот знак обозначает? – ткнул указательным пальцем в значок с профилем Сталина, закреплённый на своей гимнастёрке.
Комиссар пренебрежительно махнул рукой:
– Бросьте, ко мне это не относится. Я комиссар государственной безопасности третьего ранга, что, как минимум, соответствует армейскому званию комдива. И вообще, все полномочия группы «Азимут» распространяются только на данную территорию, а я приписан к Московскому ВО.
– А сейчас вы где находитесь? Ведь, не в Москве?
– Ну, и что из этого?
Ник несильно ударил собеседника по лицу, даже и не ударил, так – ткнул просто. Ну, надоел ему этот самодовольный сытый тип. До чёртиков – достал!
Комиссар, одной ладонью зажав кровоточащий нос, другой принялся судорожно расстёгивать кобуру.
– Расстреляю, мразь! Всех – расстреляю! И сучек этих подзаборных…
Тут Ник психанул уже по-настоящему: сбил вальяжного деятеля с ног и принялся молотить руками и ногами – безостановочно, ничего не видя перед собой.
– Никит, остановись! Остановись! – повисла у него на плечах Зина.
Ник отошёл в сторону, дрожащими руками взял уже прикуренную беломорину, любезно протянутую Лёхой, затянулся несколько раз.
– Майор Петренко! – позвал.
– Я!
– Данный красноармеец, – показал рукой на ползающего по земле и безостановочно скулящего бывшего комиссара, – поступает в ваше распоряжение. Пристройте этого зажравшегося поросёнка к какому-нибудь стоящему и полезному делу…У трапа самолёта их встретил вечно-улыбающийся Маврикий Слепцов. Встретил и тут же принялся вопить:
– Привет, ребятишки! Живы до сих пор? Удивительное дело, право! Даже девицами обрасти успели: и беленькая у них имеется, и чёрненькая. Вот же, кобели…
– Ты, Мавр, поаккуратнее, – прервал его Лёха. – Не посмотрю, что ты – народный герой, дам пару раз, потом зубы по всей лётной полосе собирать придётся.
– Молчу, молчу! – замахал руками Маврикий. – Всё, проходите, любезные мои, в салон, рассаживайтесь, через десять минут взлетаем. А тебе, Никитон, пакет, – протянул Нику плотный коричневый конверт.
Ознакомившись с содержанием инструкции, Ник встал со своего кресла и прошёл в кабину к лётчикам.
– Слышь, Мавр, говорят, что лётчики – ребята запасливые. Не найдётся выпить чего?
Маврикий с недовольным видом прошёл в хвост самолёта, вернулся с двумя бутылкой коньяка в руках, протянул Нику:
– От сердца отрываю! Две – чтобы потом по второму разу не бегать, всё сразу отдаю.
– А рюмки там, стаканы?
– Ещё чего! – внебрачный сын Господа Бога даже обиделся. – Не полагается на борту самолёта рюмки-стаканы держать, примета плохая…. Кстати, тебя же, Никитон, когда выпьешь – всё на песенки тянет? Вон под тем сиденьем – гитара валяется…Бутылка с коньяком пошла по кругу. Даже Айна, испуганная и дрожащая от ощущения полёта, глотнула пару раз.
– Сообщаю вам, дорогие товарищи, о нашей дальнейшей судьбе, – начал Ник. – Сейчас, в соответствии с полученной инструкцией, мы следуем в славный город Ленинград, для обучения в специальной разведшколе при НКВД. Наш новый куратор – Иван Георгиевич Бессонов. Всем присвоены очередные воинские звания, по прилёту даже разные награды должны будут вручить. Так что – ура, товарищи!
– Ура! Ура! Ура!Ровно гудели моторы самолёта, коньяк закончился, клонило в сон.
– А что, командир, давай-ка, выдай нам финальную песенку, – Банкин протянул Нику обшарпанную гитару. – Такую, чтобы по делу была…
Ник взял несколько пробных аккордов, откашлялся и выдал:Победа однажды отважно
Нас посетила привычно.
И трубадуры важно
Оповестили мир:
Мол, нынче у нас всё отлично,
Вокруг спокойно и благостно,
Без этих дурацких выстрелов,
И без звона рапир.
Не будет уже – как прежде!