Чукотский вестерн
Шрифт:
Глава двадцать третья Морские волки
Автобус через ржавые, вечно открытые ворота въехал на территорию порта, проследовал мимо двух мирно дремлющих у стенки причала буксиров, мимо стоящего под разгрузкой парохода «Союз», известного на всю страну, и остановился рядом со сходнями, переброшенными на борт неказистого двухмачтового судна.
Несомненно, это была промысловая шхуна, но немного неординарная – по своему внешнему виду. Обычно суда этого класса и назначения немного похожи на хищников: длинные, как бы вытянутые вперёд, готовые к прыжку, носовая часть всегда высоко поднята над кормой. Как же иначе, если составить логическую цепочку: промысловик – охотник; охотник – добыча, добыча – хищник.
Эта же шхуна была определённо похожа на старую добрую тётушку: заметно шире и короче своих промысловых товарок, очень низко посажена, корма заметно возвышалась над носом. У Ника в голове возникли даже некоторые пространные ассоциации, связанные с курицей-наседкой.
Да и называлось странное судно крайне необычно, на борту красовалось: «Кукусь».
– Охренеть можно, – кратко поделился первыми впечатлениями Сизый.
– Зачем же так сразу? – Банкин с ним не согласился. – Может быть, в этом названии
Вылезли из автобуса, прихватив с собой плотно набитые вещмешки и оружие: Банкин – двустволку допотопную, Ник и Сизый – винчестеры навороченные, трофейные. Айна же свои два браунинга, оставшиеся в наследство от погибшего Вырвиглаза, по карманам распихала.
У сходней прогуливался капитан Курчавый в сопровождении странного сутулого типа, на правом плече которого преспокойно восседал тощий сиамский кот.
– Подразделение, в колонну по одному стройся! – уже привычно скомандовал Ник и сам встал во главе означенной колонны. – Шагом, марш! Стой, раз-два! Налево! Равняйсь! Смирно! – демонстративно печатая шаг, подошёл к Курчавому, браво откозырял: – Товарищ капитан! Группа специального назначения спецподразделения «Азимут» прибыла в ваше распоряжение! Готовы незамедлительно приступить к выполнению любой боевой задачи! Отставших и заболевших нет! Доложил – сержант Иванов!
– Молодцы! – небрежно козырнул в ответ Курчавый. – Рад поздравить вас с присвоением внеочередных воинских званий. Никите Иванову присвоено звание лейтенанта государственной безопасности. Алексею Сизых и Геннадию Банкину – звания младших лейтенантов. Анне Сизых – сержанта. Поздравляю, товарищи!
Радостно переглядываясь, громко поаплодировали друг другу.
– Вольно! Разойдись! – скомандовал Курчавый и сразу перешёл на штатский язык: – Подойдите, друзья, поближе. Познакомьтесь: Сергей Анатольевич Куликов, капитан промысловой шхуны «Кукусь». Прошу любить и жаловать. Весьма достойный во многих отношениях товарищ. Вот, с ним дальше и поплывёте.
Капитан шхуны внешне походил на французского декадента среднего возраста, в своё время Ник таких на Монмартре часто встречал. Длинный и сутулый, причёска ёжиком, недельная щетина, глаза прячутся за стильными затемнёнными очками, мятые брюки, бушлат флотский, но явно перешитый, приталенный, подогнанный по фигуре, на шее цветастый платок, затянутый небрежным богемным узлом, через плечо переброшен кожаный ремешок, к которому крепилась массивная деревянная кобура, украшенная многочисленными металлическими нашлёпками и абсолютно пижонской инкрустацией из розового и светло-зелёного перламутра.
– Отсюда пойдём прямо к этому Холодному ручью? – задал вопрос дотошный Банкин. – Там сразу к берегу подойдём или на лодках будем причаливать?
Курчавый поморщился, словно от сильной зубной боли:
– Не получится – сразу к Холодному. Придётся вам немного вместе с Сергеем Анатольевичем постранствовать по нашим северным морям. Двое-трое суток, не больше. Председатель Крайкома согласился выделить в наше распоряжение эту славную шхуну только при том условии, что бойцы нашего Комиссариата, в данном случае это вы, дорогие мои, окажете посильную помощь местному населению. Километров семьдесят севернее Анадыря расположено большое чукотское стойбище – с совершенно неудобоваримым названием, пока выговоришь – язык сломаешь. Если заинтересуетесь, то у Сергея Анатольевича спросите, он у нас непревзойдённый знаток всех местных наречий и диалектов.
– Стойбище Наргинауттонгетт, совсем ничего сложного. Есть и второе, уже давно устаревшее название, – Гаймелькотт, – тут же откликнулся капитан шхуны.
– Так вот, – продолжил Курчавый, одарив «парижского декадента» недовольным взглядом. – В этом стойбище обитают береговые чукчи, северных оленей у них нет, питаются только тем, что добывают на морском промысле. Три месяца назад, во время сильного шторма, все их три мотобота успешно затонули. Сейчас в стойбище все припасы закончились, приближается голод. А там старики, женщины, дети. Уже всех нелетающих ещё утят и гусят в тундре переловили, за евражков принялись. Шхуна к берегу подойдёт, спустит на воду два вельбота. Набьете с десяток моржей, отдадите голодающим чукчам.
– Кита бы ещё загарпунить, – мечтательно протянул Сергей Анатольевич.
– Мяу! – согласился с ним сиамский кот, выставив на всеобщее обозрение свой длинный розовый язык.
Курчавый покосился на эту парочку с откровенным недоверием и предостерёг:
– Товарищ Куликов у нас – личность увлекающаяся. Может с этой китовой охотой обо всём на свете позабыть. Хобби у него такое – охотиться на китов. А ещё он может запьянствовать – суток на пять. Может за смазливой чукчанкой приударить да и раствориться в тундре на неделю, кота этого вместо себя назначив старшим по судну. Так что, лейтенант Иванов, присматривайте за этим ненадёжным субъектом, в случае чего – жёстко пресекайте любую самодеятельность. Чукчей моржовым мясом обеспечите – сразу следуйте в конечную точку маршрута.
– Есть пресекать! Есть следовать! – козырнул Ник, незаметно подмигнув Куликову. Капитан шхуны определённо был ему симпатичен.
Утренний туман, ещё со вчерашнего вечера висящий над бухтой, незаметно рассеялся. Анадырь остался далеко позади, за кормой. Совсем нежаркое утреннее солнце лениво, никуда не торопясь, поднималось над линией горизонта.
С наветренной стороны показались первые бело-голубые льдины, нестерпимо сверкающие на солнце.
– Откуда здесь льдины? Лето, ведь, на дворе, – искренне удивился Ник.
– Лёд из Северного Ледовитого океана через Берингов пролив течениями приносит. Моржи на этих льдинах очень любят загорать. Не стоит на них, на льдины то есть, смотреть без тёмных очков, – посоветовал Куликов. – Ослепнуть можно. Снежная слепота – неприятная штука. Давайте-ка, братцы мои, волки морские, в трюм спустимся, я выдам всем специальные очки. Да и несколько лишних комплектов морской формы у меня имеется в кладовой, в кандейке – по-морскому. Переоденетесь, чтобы выглядеть, как все нормальные люди. Не нравится мне, когда по моему судну береговые мазуты беззаботно прогуливаются, общий вид портят.
Через двадцать минут все в настоящих моряков превратились: тяжёлые ботинки на толстой подошве, широченные брюки клёш, чёрные бушлаты, полосатые
Особенно морская форма шла Айне, которой Ник вручил значок покойного Вырвиглаза, потому как заслужила. Очень симпатичный юнга из чукчанки получился, молоденький и шустрый, только вот многочисленные чёрные косички выбивались из этого образа.
В кают-компании небольшое овальное зеркало висело, так девушка от него минут сорок не отходила, вертелась по-всякому, бескозырку сдвигая то на одну сторону, то на другую.
– Красавица ты у меня, писанная просто, – довольно урчал Сизый, небрежно оглаживая жену чуть пониже поясницы. – Настоящая морячка, голубка морская…
Пожилой повар-китаец принёс на подносе пять крохотных фарфоровых чашечек, наполненных ароматным кофе, беспрестанно улыбаясь, достал из настенного шкафчика жестяную коробку с овсяным печеньем, залопотал вкрадчиво:
– Просю, рус, кусай, пей, всё хоросё, друг, моя Хо Янь зовут, всё хоросё…
Кофе был превосходен.
Капитан Куликов раскурил чёрную трубку, оснащённую элегантной бронзовой крышкой, чуть сладковатый дым с лёгким привкусом ванили тут же смешался с изысканным ароматом кофе.
«Вот так они, наверное, и пахнут – дальние страны», – подумал Ник и, прихлёбывая волшебный огненный напиток, поинтересовался:
– Уважаемый капитан, а это ваш кот назван в честь корабля или наоборот, корабль – в честь кота?
– Не корабль, а шхуна, – вежливо поправил Куликов. – А по поводу названия: правильной является последняя версия. Моему коту уже семь лет исполнилось, а шхуна построена только четыре года тому назад.
– Но почему у кота такое странное имя – Кукусь? – вмешался в разговор Банкин.
Капитан отложил дымящую трубку в сторону, предварительно защёлкнув крышку, вынул из внутреннего кармана бушлата маленькую войлочную мышку с задорным хвостиком из китового уса, бросил её в дальний угол кают-компании.
– Кукусь, мышь! Взять её, фас, фас!
Кот, до этого безмятежно дремавший на краешке стола, рядом с кофейной чашкой капитана, тут же спрыгнул на пол и пополз вперёд, смешно перебирая задними лапами.
– Кусь, кусь, кусь, – громко шепелявил странный кот, огибая массивное кресло-качалку.
Прополз ещё пару метров, упруго прыгнул вперёд, перекувырнулся через голову и, упав на спину, принялся ловко жонглировать всеми четырьмя лапами пойманной мышью.
– Надеюсь, кот ответил на ваш вопрос? – довольно улыбнулся Куликов, заново раскуривая свою трубку.В четыре часа пополудни «Кукусь» бросила якорь в трехстах метрах от низкого каменистого берега, где расположилось стойбище Наргинауттонгетт: порядка семидесяти чукотских яранг, разбросанных в живописном беспорядке. Над некоторыми ярангами курились ленивые дымки, вдоль кромки пенного прибоя, отчаянно лая и поскуливая, носилось несколько разномастных худющих псов.
Угрюмо чернела крупная галька, и эта черная прибрежная полоса уходила далеко-далеко, на сколько хватало взгляда. Над скучными серыми волнами кружились крикливые чайки, светлыми молниями мелькали морские ласточки.
Вскоре от берега отчалила кожаная байдара, четверо чукчей усердно заработали вёслами. Желтые борта байдары, изготовленные из старой моржовой шкуры, так явственно просвечивали, что становилось непонятным: почему эта лодчонка сразу, как только отошла от берега на десять метров, не утонула?
– На моржей завтра будем охотиться, с самого утра, – меланхолично пояснил Куликов. – А сегодня поторгуем немного с местным населением. Тут так принято, иначе не поймут, будут с подозрением относиться.
Молодые чукотские парни ловко вскарабкались на борт шхуны, за руку поздоровались с капитаном, всех остальных проигнорировали, не удостоив внимания.
Повар-китаец тут же вынес на палубу кипящий самовар, Айна, успешно осваивающаяся с ролью юнги, принесла эмалированные кружки, миску с неровными кусками колотого сахара-рафинада.
Чукчи с наслаждением пили чай, посматривая на Айну с откровенным страхом, о чём-то недоумённо перешептывались между собой.
Наконец Куликов небрежно поинтересовался:
– Много шкурок на берегу? Только песцовые, или что получше имеется?
– Очень много, – заверил один из гостей, самый упитанный и мордастый. – Песцы, чернобурки, горностаи, пыжики, волки, две шкуры белых медведей у шамана есть. Не сумлевайся, начальник. Вези товар.
– Если сегодня сладится торговля, тогда завтра убьёте много моржей, – добавил его товарищ, худой, с измождённым лицом и запавшими голодными глазами.
«Эге, – смекнул Ник. – Да у них, похоже, классовое неравенство широко развито: один от жира пухнет, другого от голода шатает».
Взял у Айны подзорную трубу, навёл на стойбище. Около берега, совершенно не обращая внимания на снующих туда-сюда собак, стояли два чукотских мальчугана, чем-то неуловимо похожих на глупых маленьких медвежат.
Один, очевидно, был родом из богатой семьи и важно облизывал длинный ломтик китового сала, другой – из бедной, сосал собственный указательный палец, с завистью поглядывая на своего увлечённого лакомством приятеля.
Помогли команде шхуны спустить на воду вельбот и загрузить его под завязку самыми разными товарами: кастрюлями – большими и маленькими, сковородками, топорами, лопатами, ящиками с патронами, рулонами брезента, тюками с плиточным табаком, поверх всего уложили несколько копчёных оленьих окороков.
– Ничего не понимаю, – развёл руки в стороны Банкин. – Они же там голодают, могли бы оленины побольше взять, тушёнки, других консервов. И время на моржей тратить не пришлось бы. Разгрузились бы – и сразу же на Холодный почапали бы.
Куликов, уже сидящий на корме вельбота, отрицательно помотал головой:
– Ничего не выйдет. Не могут береговые чукчи обходиться без моржового мяса и китового жира. Пару месяцев посидят на другой пище, тут же болеть начинают, умирать – один за другим. Извините, но сегодня с собой в стойбище не приглашаю. Тут к торговле с большим уважением принято относиться, поэтому незнакомых людей к этому процессу не привлекают. Не положено. Вот, если завтра добудем нескольких моржей, тогда и съездим, уже в качестве почётных гостей…
Нику на берег совсем не хотелось: того и гляди, из пучины появится загадочный «ныряльщик», лучше уж на борту судна находиться, наблюдать за морем неустанно, чтобы в случае чего дать неприятелю достойный отпор.
Так весь вечер, а потом и всю ночь продежурили по очереди, винчестеры держа наготове…