Чукотский вестерн
Шрифт:
Через десять минут из-за поворота показалась невзрачная лодчонка: длиной метров семь, достаточно узкая, с почерневшими от времени бортами. Лодка медленно, точно по середине русла продвигалась против течения, чуть не черпая низкими бортами речную воду: визуально была загружена по самое не могу. Двое чалдонов, упакованных в серые невзрачные ватники, восседали на объемистых тюках, приземистая фигура в чёрном бушлате располагалась на корме, крепко обхватив правой рукой рулевой рычаг старенького мотора.
– Эй, народ! – громко заорал Ник, приставив ладони ко рту. – Приставайте к берегу, дело есть! Приставайте, не бойтесь! Важное дело! Я мирный, не трону!
Сидящий на корме мельком взглянул в сторону Ника и тут же потянул в сторону рулевой рычаг – лодка начала резко забирать к противоположному берегу.
«Понятное дело, совершенно не желаем знакомиться», – грустно вздохнул Ник и дал отмашку Сизому.
Прогремел выстрел, второй, третий. От носа лодки во все стороны полетели крупные щепки, Лёха дисциплинированно старался нанести плавсредству минимальный ущерб.
– Давайте к нашему берегу, вашу мать! Ко мне немедленно, уроды! – Ник добавил металла в голосе. – Иначе всех перестреляем! Так вас и растак!
Подействовало – лодка, незамедлительно
Когда до посудины осталось метров двадцать, Ник с удивлением осознал, что фигура в чёрном бушлате была женщиной. Грузная такая тётка, русоволосая, с широким блинообразным лицом, щедро покрытым крупными рыжими конопушками.
Лодка с негромким шорохом заползла носом на песок косы, мотор затих, негромко чихнув на прощание несколько раз подряд.
– Ну, чего тебе надо, служивый? – громким басом поинтересовалась тётка и тут же, помрачнев лицом, вытянула обе руки вверх.
Это трое бойцов под предводительством бравого сержанта Никоненко, выскочив из-за ближайших валунов, наставили на вновь прибывших свои трёхлинейки.
– НКВД Советского Союза, – веско представился Ник. – Прошу любить и жаловать.
– Да что же это такое делается? – удивилась тётка. – Везде вы! В Анадыре всё донимали, проверяли, расспрашивали. Тут вот теперь. А ещё стреляют, портят казённое имущество. В порядке у нас все документы. Сейчас покажу тебе, сынок…
Неуклюже, чуть не перевернув лодку, выбралась на берег, подошла к Нику, на ходу вынимая из-за пазухи мятый лист бумаги.
– Вот, прочти этот мандат, там всё прописано как есть.
Тётка оказалась прямо-таки богатыршей: под два метра ростом, кулачищи пудовые, на ногах кирзовые сапоги размера эдак пятьдесят второго.
Ник внимательно ознакомился с содержимым документа.
Итак, справка: «Передовая артель «Чукотский промысловик», осуществляет сезонный завоз продуктов на дальнее зимовье, расположенное в верховьях реки Анадырь, председатель артели – Криволапова Надежда Ивановна, печать, подпись».
– Нормальные у тебя документы, Ивановна, правильные, – успокоил Ник председательшу, возвращая ей бумагу.
– Значит, могём дальше ехать? – повеселела та, бережно пряча свой «мандат» обратно.
– Нет, не можете, – лениво зевнул Ник. – Вынужден реквизировать данное транспортное средство – для нужд службы. Подразделение выполняет важное государственное задание повышенной секретности, – назидательно направил указательный палец вверх.
– Ох, господи, боже ты мой! – тоненько заверещала тётка, грузно опускаясь на песок. – Ой, лихо мне! За что караешь, Господи? Что делать-то теперь? Пожалейте, начальник, двое детишек маленьких у меня! Как я их без лодки прокормлю? Не отбирайте, Христа ради! – вцепилась себе в волосы, закачалась из стороны в сторону, роняя крупные слёзы.
Ник достал из кармана штанов две пачки денег, взвешивая, покачал их на ладонях, и ту, что показалась поувесистей, бросил на колени бьющейся в истерике несчастной председательше.
– Ой, что это? – тут же прекратила рыдать тётка. – Деньжищ-то сколько! Это всё нам?
– Вам, вам, – заверил Ник. – Купите потом новую лодку, мотор хороший, гостинцы детишкам, ещё чего-нибудь.
– Это чтобы про НКВД плохо не думали, – добавил от себя Сизый. – А то взяли моду ругать нас по-всякому, обвинять чёрт знает в чём. А мы ребята добрые, покладистые, даже щедрые – временами, ежели для пользы дела…
Лодка, уверенно рассекая серые речные воды, неслась вперёд, вниз по течению, покрывая за час больше двадцати километров.
Бодро тарахтел мотор, в лицо летели холодные брызги.
Настроение было преотличное: приближалась конечная точка маршрута, обещающая полноценный отдых и встречу с некоторыми, уже подзабытыми, благами цивилизации.
В лодке, кроме Ника, находились Лёха, Гешка и Айна. Остальная часть отряда, во главе с Никоненко, должна была следовать в Анадырь прежним ходом. Впрочем, не исключено, что Курчавый за ними потом несколько лодок пошлёт.
В лучах предзакатного солнца замелькали первые неказистые домики, серые бараки.
Вот и он – славный город Анадырь, северо-восточный форпост России.
Впереди показалась небольшая пристань, у помоста которой покачивалось с десяток разномастных лодок и один дряхлый катерок, обладатель широченной ржавой трубы.
– Туда правь! – скомандовал, перекрикивая гул мотора, Ник и махнул рукой сидящему на руле Гешке. – Прямо туда! Чуть правее катера!
На краю причала застыла тоненькая стройная фигурка в военной форме.
Ветер развивал светлую прядь, выбившуюся из-под пилотки.
Неужели она?Это, действительно, была Зина. Бросилась Нику на шею, зашептала жарко:
– Я знала, что ты приедешь, ждала тебя. Сердце мне подсказывало: «Он уже рядом совсем, он близко». Вот, пришла на причал, а тут ты. Никит, а ты другой совсем, – отстранилась и посмотрела ему в лицо. – Седой, морщинки новые появились, и пахнет от тебя по-другому.
– Да ладно тебе! – смеялся Ник, неловко целуя девушку в щёку. – Такой же я, как и был! А что пахнет не так, так это от грязи многодневной, забыли, когда и мылись по-человечески…. Баня-то у вас имеется?
– Имеется, сегодня как раз суббота, банный день, – радостно ответила Зина, обернулась и поздоровалась с остальными: – Здравствуйте, Алексей! Здравствуйте, Геннадий! – протянула руку Айне: – Меня Зиной зовут. А тебя?
Айна впала в ступор: неотрывно, широко открыв рот, смотрела на Зинины ноги, выглядывающие из-под форменной юбки.
– Это моя жена, Анна Афанасьевна, по-чукотски – Айна, – охотно пояснил Сизый. – Она всю жизнь, от самого рождения, в тундре провела, юбку видит в первый раз, вот и прибалдела немного.
– Тут все женщины так ходят? – чуть слышно пролепетала Айна, осторожно пожимая Зинину руку. – И мне придётся это надевать? У меня нет такого . А штаны – можно?
– Штаны можно, если командир – или муж – разрешат, – улыбнулась Зинаида. – А юбку я тебе подарю, у меня лишняя есть, только подшить немного её придётся. И на каблуках научу ходить, если захочешь. Мы же подружимся с тобой?
Так и шагали по городку: девушки впереди, налегке, оживлённо болтая друг с другом, мужчины чуть поотстав, согнувшись под тяжестью рюкзаков, потом обливаясь.
Всё как и полагается.
Городок – это сильно сказано. Так, несколько улиц, заполненных неказистыми серыми
Барак, где квартировал Курчавый, своим фасадом выходил на морской порт.
Несколько промысловых шхун сиротливо жались к причалу, на рейде густо дымил большой пароход, совершая непонятные манёвры: то ли заходил в гавань для краткосрочного отдыха, то ли, наоборот, намеревался выйти на безбрежные морские просторы.
Скучающий у дверей часовой, узрев на груди подошедших военных заветные значки, моментально вытянулся в струнку и отдал честь.
– Идите докладывайте, кабинет Петра Петровича налево, в самом конце коридора, – объяснила Зина, обнимая Айну за плечи. – А мы с Аннушкой вас в общежитии нашем подождём. Видите, коричневая крыша торчит из-за высокого забора? Это оно и есть, общежитие. Вы же, наверное, надолго задержитесь? Сперва доклад, потом в баню пойдёте. Тогда – до вечера! Я буду тебя ждать, Никит! Только вот, – неожиданно засмущалась и покраснела, – я не одна в комнате живу, с соседками.
– Ничего, я что-нибудь придумаю, – не очень уверенно пообещал Ник, нажимая бронзовую дверную ручку.Увидев, кто вошёл в его кабинет, капитан Курчавый на целую минуту потерял дар речи. Вскочил из-за стола и застыл соляным столбом, выкатив глаза, только седые усы, видимо от страшного удивления, заметно подрагивали.
– Вы? Откуда? Не может быть! Живы! – выдохнул наконец, отбросил ногой стул в сторону и бросился навстречу – тряс всем руки, обнимал за плечи, заглядывал в глаза и, широко улыбаясь, всё повторял, как заевшая пластинка:
– Вы? Откуда? Не может быть! Живы! Вы? Откуда? Не может быть! Живы!
Только минут через десять все расселись вокруг письменного стола, и Ник рассказал Курчавому всё, что за это время произошло с обеими группами.
По мере рассказа улыбка медленно сползла с лица капитана, взгляд стал хмурым и колючим.
Дождавшись, когда Ник закончит своё повествование, Курчавый подытожил:
– Что мы имеем? Буровой станок – дорогой, английский, купленный за валюту, полностью уничтожен. Буровые коронки, оснащённые натуральными алмазами, утеряны безвозвратно. Погибло больше двадцати бойцов. Покончил жизнь самоубийством, подорвавшись на собственной гранате, руководитель геологической части поискового проекта. Его заместитель сломал позвоночник и находится где-то в чукотском стойбище, у чёрта на куличиках. Никаких следов жильного золота не найдено. Пока всё верно излагаю? Ничего не путаю? Как прикажете обо всём этом в Москву докладывать? Понимаете, что это полный провал? Понимаете, что это трибунал и безусловный расстрел?
– Пётр Петрович, да не горячись ты так. Знаю я, где это золото спрятано. Есть, что в Москву докладывать, – заверил Курчавого Ник.
И рассказал всё о мотодельтапланах, шаманском кладбище и прочих фактах и байках, свидетельствующих о наличии богатого золоторудного месторождения вблизи мыса Наварин.
На Курчавого это произвело впечатление, глаза взволнованно заблестели, он забегал по кабинету, негромко бормоча себе под нос:
– Это меняет дело. В корне меняет. Придётся теперь напрягать извилины мозга. Ох, чувствую, придётся! Не было печали…
Лёха с Гешкой, тоже первый раз услышавшие об истинном расположении золотой жилы, отреагировали более бурно, а именно, набросились на Ника с объятиями. Если бы потолок в кабинете был повыше, то и качать принялись бы.
– Никитон, ты гений, Архимед настоящий, Аристотель! – громко орал Банкин.
– Молоток натуральный, патентованный! – вторил ему Сизый.
Только об одном не упомянул Ник, вернее, самого главного не рассказал: о том, что точное место знает, где золото находится. Ручей Жаркий, километра три-четыре вверх по течению от устья.
Почему не сказал? Да так, решил козырного туза в рукаве попридержать, времена больно уж непростые на дворе стояли, да и предатель имеется в наличии. Не обязательно, что и здесь, может, в Москве расположился, в мягком начальственном кресле, что дела совсем не меняло. Вот, когда прогоним с ручья коварных американцев, золото окончательно «застолбим», тогда и сообщим о победе, громко, уже ничего не опасаясь.
Когда схлынул всеобщий ажиотаж, Курчавый снова забрал нить разговора в свои руки:
– Даю вводную. Надо срочно вас на Холодный ручей перебрасывать, там сейчас у нас бригада взрывников работает, шесть человек, плюс бригадир и повар. От Холодного до мыса Наварин меньше ста километров будет. Походите по округе, изучите обстановку, может, удастся летуна с золотом сбить. Это был бы оптимальный вариант, вещественные доказательства, так сказать, которые и в Москву отправить не стыдно. Если получится чего путного, то и про трибунал можно будет забыть, помечтать об орденах и новых званиях. В Москву сегодня же доложу о новых перспективных направлениях поиска…. Только, вот, как вас туда, к Холодному ручью доставить? Колонну автомобилей формировать – долго и хлопотно. Все грузовые автомобили здесь наперечёт, с боем их придётся отбирать, со скандалами. Склоки начнутся, возмущённые звонки в Москву, столько грязи на голову выльют, что и до пенсии не отмыться. Думаю, что морем проще будет. Попробую оперативно, за сутки-другие, найти подходящее судёнышко. Вы пока отдохните, отмойтесь – банный день сегодня, сейчас я записку коменданту общежития напишу, он вам чистую одежду выдаст, в баню отведёт. Если что, можете и за девицами приударить, тут имеются в наличии несколько достойных экземпляров. А то, наверное, совсем одичали в своей тундре?
– Ловим вас на слове, Пётр Петрович, – тут же оживился Сизый. – Относительно женского пола. Я же не один приехал, с женой. Анной Афанасьевной кличут, по-чукотски – Айна. По всем местным законом сочетались, уважаемый шаман благословлял, часа четыре песни громко пел, Злые Тени отгонял. Нам бы комнатёнку отдельную, чтобы не мешал никто из любопытствующих. Да и у Никиты Андреевича здесь зазноба имеется, Зинаида Ивановна, радистка. Вы же её знаете. И им отдельное гнёздышко не помешало бы. А, Пётр Петрович? Вы же всё можете, помогите!
Нахмурился Курчавый:
– Чукотские жёны, невесты-радистки, несерьёзно это всё. Ну, ладно бы, о законных жёнах речь шла, это дело святое. А так – разврат какой-то получается. Впрочем, ладно, уговорили, – махнул рукой. – Пойду вам навстречу, заслужили! Вот, забирайте эти два ключа. Там за общежитием, возле забора, стоит маленький домик. Это такие апартаменты для приезжего высокого начальства, которое раз в два года изволит посещать наши края. Заселяйтесь, живите, жизнью наслаждайтесь, я коменданту об этом тоже напишу. Только, ради всего святого, не выпейте там всё спиртное, да и кроватей ломать не надо, удаль молодецкую демонстрируя…