Чума
Шрифт:
Пролог
Осень. Птицы потянулись на юг. Ну и мы с Факелом вылетели следом за ними, как телохранители одной особо важной птицы. Факел - это мой друг и напарник, но кроме того он - полноправный брат инквизиции, да и я к ней бессрочно прикомандирован. Это я к тому, что вообще-то у инквизиции есть своя отдельная служба защиты. В ней служат крепкие ребята с пистолетами и дубинками, которые обучены противостоять любой угрозе.
Но эти, видите ли, там слишком быстро погибают!
"Там" - это город Севастополь в Крыму,
Инквизиторы полагали, будто бы там у себя в аду демонические твари вели кочевой образ жизни и у них попросту отсутствовали сами понятия границ, своей и чужой территории, и тому подобного. Могли бы, конечно, у нас научиться, но, видать, пока линия фронта большей частью сдвигалась в направлении наших тылов, демоны не видели особого смысла перенимать людской опыт.
С другой стороны, нам это в итоге вышло в плюс. Демоны не зачищали захваченную территорию, а ведь далеко не все жители успели с нее эвакуироваться. Особенно когда всё только начиналось и вообще непонятно было, а куда бежать-то и есть ли в том хоть какой-то смысл. Всё-таки конец света. Кто ж тогда знал, что с концом света всё только начиналось.
Как следствие, в глубоком тылу противника жили, а местами даже не тужили, весьма крупные анклавы. Некоторые из них нечисть всё же осаждала, на другие наскакивала время от времени, а какие-то напрочь игнорировала. Севастополь, к сожалению, относился к первой категории. До недавнего времени удача сопутствовала защитникам, но недавно в городе началась эпидемия.
– Есть подозрения, что дело нечисто, - сказал нам с Факелом старший инквизитор.
– Наши отправляют в Севастополь очень ценного специалиста. Присмотрите за ним, ну и разберитесь между делом, что к чему. В общем, сами на месте сориентируетесь.
Как я уже упоминал, с постановкой задачи в инквизиции всё обстояло не так чётко, как в армии. Правда, и свободы действий у инквизиторов заметно больше. С них спрашивали только за результат. Если, конечно, было в оконцовке с кого спрашивать.
Довелось нам с Факелом закрывать пару дел, где никого не осталось. Прибрали тела, составили отчет о подвиге и сдали его в спецхран вместе с расписками о неразглашении. Такая уж у них служба, что для большинства павших на посту эпитафией становилась не "вечная память", а красный штамп "совершенно секретно" с той же вечностью в качестве срока хранения. Должен сказать, что лично меня такая перспектива совершенно не привлекала.
До встречи с ценным специалистом у нас еще оставалось время, и я предложил Факелу не тратить его попусту, а навести справки в архивах. Там много чего полезного можно найти. Про большую часть я, правда, рассказывать не имею права, но когда весь этот ужас закончится и архивы рассекретят - человечество ждет много чудных открытий. В том числе и о себе самом.
Факел охотно согласился. Он вообще любил свое дело, в каждое новое задание сходу с головой погружался, а тут и я, мол, проникся службой инквизиторской. Ну да, проникся. Как прикинул, что в телохранители назначили снайпера с огнеметчиком, так сразу и проникся пониманием,
Конечно, можно было допустить, что это весьма нелюбящий меня генерал Алексеев выправил мне новую командировку куда подальше с глаз долой, а Крым - это дальше некуда, южнее у России анклавов просто нет. Плюс эпидемия - однозначно карантин, то есть оттуда меня без веской причины не выпустят. А скорее всего, не выпустят и с ней. Нам ко всем неприятностям только эпидемии и не хватало! Но чувствовал я, что не так всё просто.
И ведь верно чувствовал. Наш специалист по эпидемиям был не первым, кого отправляли в Севастополь. Предыдущего, кстати, тоже инквизиция опекала. Четверо телохранителей у него было. Всех пятерых в автомобиле и взорвали. А опекать взялись, потому что тамошнего специалиста, получается предшественника предыдущего, в рабочем кабинете задушили. Он без телохранителей был, так душитель еще одного из лаборантов наладил на тот свет. Ну чтобы уж точно ни у кого сомнений не осталось, что не в вирусах с бактериями там дело.
– Разве этим не полиция должна заниматься?
– проворчал я.
– Зависит от того, по какому ведомству проходит главный подозреваемый, - спокойно ответил Факел.
Я еще раз пролистал бумаги по делу. О подозреваемом там не было ни слова, однако если с предыдущим специалистом инквизиция отправила своих телохранителей, то у них были основания что-то подозревать. Впрочем, инквизиторов хлебом не корми, дай кого-нибудь заподозрить, так что это не аргумент. Придется действительно разбираться на месте. Кажется, я начал постигать логику работы инквизиции.
– Нам пора, - сказал Факел, взглянув на часы.
Они у него были позолоченные, с портретом на внутренней стороне крышки. С портрета грустно улыбалась блондинка с вьющимися волосами. Факел никогда о ней не рассказывал, но всегда смотрел на нее, когда нам предстояло особенно паршивое дело. Стало быть, тоже что-то заподозрил.
Из архива мы отправились в аэропорт. Там уже вовсю шла загрузка транспортных дирижаблей. Редко какой анклав жил на полном самообеспечении. В большинство из них регулярно ходили целые караваны. Впрочем, наш рейс был внеплановый, поэтому загружали только три транспортных дирижабля. Еще над причальной мачтой висел один боевой. Это эскорт. Боевой был вдвое меньше транспортов, зато раз в десять лучше вооружен. На борту аршинными буквами значилось название: "Посейдон" и куда-то мчались нарисованные кони.
Отправление каравана было назначено на шесть вечера, и наш подопечный прибыл минута в минуту. Я уже в нетерпении поглядывал на часы, и когда минутная стрелка завершила круг, к причальной мачте подкатил белый автомобиль. То есть, белый только сверху, нижнюю половину машины осенняя погода уже сделала темно-серой.
Из автомобиля бодро выскочил высокий мужчина в светлом мундире с красными крестами на рукавах. Раньше медики носили повязки с крестами, но теперь их нашивали прямо на форму, хотя на передовой всё еще можно было встретить санитаров с повязками. Столь же красные галуны обрамляли погоны новоприбывшего. Погоны, между прочим, были полковничьи, хотя у медиков своя иерархия. Тем не менее, я привычно вытянулся.