Чумная экспедиция (Сыск во время чумы)
Шрифт:
И достал из правой седельной чушки пистолет.
Архаров покивал.
Он знал, что штурмовать бастион силами преображенцев не придется. Он и шел-то туда, чтобы сказать несколько слов, не более.
Воображаемая линия горжи была пуста, Архаров неторопливо перешел эту линию и оказался словно бы во вражеском лагере.
Когда он, пройдя мимо фур (старался все же их не касаться), встал посреди бастиона, то лиц не увидел - мортусы, встречая дорогого гостя, накинули свои дегтярные балахоны, колпаки с дырками для глаз, и теперь
Судя по количеству фур, негодяи еще не успели разъехаться на свой мрачный промысел. Возможно, они-то как раз успели съесть свой фрыштик.
Посередке хватало места, чтобы развернуться длинной фуре. Архаров нашел для себя такую позицию, чтобы его отовсюду было видно. Сейчас бы еще красиво опереться на эфес, но он с умыслом шел безоружным.
Мортусы сгрудились у дверей своего барака, стоявшего в притык к валгангу. Почти все держали в руках крючья. Гарнизонный сержант, присматривавший за этой братией вместе с несколькими инвалидами в выгоревших зеленых мундирах, держался в стороне и поодаль - видать, растерялся. И то - в страшном сне не привидится бедняге-сержанту явление сверкающего галунами гвардейского капитан-поручика посреди чумного бастиона. Первая мысль - какую еще пакость припасло для него начальство?
Еще Архаров увидел щуплого рыжего парнишку, сидевшего наверху, вровень с крышей барака, на валганге бастиона. Парнишка был там без дегтярной робы, без колпака, скорее всего - выставлен для наблюдения за колонной, он повернулся вниз, чтобы поглядеть на нежданного и незванного гостя. И Архаров увидел, что на подбородке у него завелась такая же рыжая бороденка. Не на щеках, а именно внизу - на подбородке, и росла чуть врастопырку, а подравнивали ее не иначе, как топором.
Мортусы сместились и встали с определенным умыслом - между ними и Архаровым оказался один из дымных костров.
На колокольне Знаменской обители ударили в колокола. Хотя граф Орлов и возмущался нелепым обычаем лечить зачумленых звоном, однако запретить еще не успел, хотя и следовало бы: сейчас кто попало мог забраться на колокольню да и ударить в набат. А коли по уму - нужно бы те колокольни запереть, ключи же вручить приходским священникам со строжайшим приказом никому их не давать.
Установилось тяжелое молчание. Архаров ждал, ждали и мортусы - явно не понимая, чего странному гостю надобно. Дым стоял между ними - густой и вонючий.
Наконец среди мортусов произошло некоторое шевеление. Один вышел вперед - и Архаров услышал громкий голос, уже знакомый:
– Это по мою душу!
– Куда, смурячина?!
– Стычь!
Мортуса пытались удержать товарищи, но он обошел костер и встал перед Архаровым, без крюка и подбоченясь, как удалой молодец, затевающий чреватую хорошей дракой перебранку.
– Вас трое было, - сказал Архаров.
Мортус пожал под дегтярной робой широкими плечами: я-де за всех троих не ответчик.
– Товарищам передай - те, кого вы той ночью покрывали, вдругорядь приходили, и тут уж им удалось дворец поджечь, - продолжал Архаров.
– Теперь одни головешки. Докторов едва вывести успели. Они чуму истреблять приехали, а их чуть живьем не пожгли - из-за вас.
– Не покрывали мы никого.
– Врешь.
И точно - мортус врал. Чересчур скоро была сказана отговорка. А такие вещи архаровское ухо за версту чуяло.
– Ну, вру - с нас, с негодяев, какой спрос?
– дерзко отбрехнулся мортус.
– Я не с негодяями, я с тобой говорю.
– А я кто же?
Архаров задумался, вспоминая. И вспомнил.
– Федька ты, - сказал он голосом взрослого, который устал от буйного вранья трехлетнего младенца.
– Думаешь, дегтярный колпак тебе вместо рожи?
– Нам, негодяям, другой не положено, - отвечал строптивый мортус.
– Сами вы себе эту блажь сочинили. Нашли за что прятаться. Так вот, Федька. Поджигатели грабить дворец пытались, были драки. Кто из раненых и обожженных до утра дожил - вон, с собой везем, в лечебницы. Ну…
Федька молчал, как если бы это его вовсе не касалось.
– Ну, товарищам кланяйся, Господь с тобой.
С тем Архаров развернулся и зашагал прочь, несколько недовольный своим поведением.
Нужно было бы крикнуть, топнуть, пригрозить - трое мортусов знали, кто крутился вокруг Головинского дворца, иначе не стали бы их покрывать. И по крайней мере дело с поджогом хоть как-то бы прояснилось.
В конце концов, есть и такое орудие дознания, как плети. Крикнуть Левушке, что торчал за земляной стеной, Левушка бы поднял тревогу - тут бы и повязать вруна.
Но как раз это было невозможно. Лживый негодяй честно пытался спасти Архарова от заразы. И сам вышел на разговор, никто его не гнал.
Стало быть, не совсем пропащий.
И коли он знает правду - эта правда однажды откроется.
Чутье на правду и на ложь у Архарова было отменное.
Архаров уходил с бастиона, мортусы смотрели ему в спину. Он не слышал, как к Федьке подошел Тимофей и сказал недовольно:
– Сдурел ты, право слово! Куда ты полез?…
– Ох, Федя, хрен те в горло, чтоб башка не качалась, - добавил Демка Костемаров.
И еще не видел Архаров, как к Федьке подошел самый крупный из мортусов.
– Какого хрена к тебе талыгай прихандыривал?
– гнусаво спросил он.
– Кто его разберет, - отвечал Федька.
– Ты мне верши!
– нехорошо пригрозил собеседник.
– Нам тут подлипала не надобны, а коли заведется… мы люди-кривизна…
– Стрема, - вдруг сказал Демка и мотнул головой.
Мортусы разом повернулись.
Гарнизонный сержант с инвалидами, приставленный к ним скорее для наблюдения (об охране речи уже не было, к каждой фуре солдатов с ружьями не приставишь), сбились вместе и, очевидно, ожидали, что сейчас среди мортусов начнется побоище.