Чумной корабль

Касслер Клайв

— Как служба? — непринужденно обратился к нему Макс еще издали. — Понимаю, морду мою от гамбургера не отличишь. Понимаешь, какая-то банда психов, протестующих против абор­тов, отделала меня вчера в Сиэтле на митинге. Только сейчас и добрался.

— Здесь проход воспрещен, если у вас нет соответствующего значка.

Молодой человек изо всех сил старался говорить официаль­ным «взрослым» тоном, но это ему удавалось плохо.

— Вот оно как? А мне, кроме этого, ничего не выдали. — Макс вытащил из карманов две последние бутылки воды. — Вот они.

Не став предлагать парню напиться — а вдруг еще откажет­ся? — Макс кинул ему одну. Тот неловко поймал ее и впился взором в Макса, который, глуповато осклабившись, стал отво­рачивать крышку своей, а отвернув, шутливо отсалютовал бу­тылкой.

Жажда, по-видимому, пересилила дисциплину, и молодой охранник отсалютовал в ответ. Запрокинув голову, юноша при­ставил к губам бутыль и стал жадно пить. В этот момент Макс сделал выпад, достойный олимпийского чемпиона по фехтова­нию, и ребром руки изо всех сил заехал мальчишке по шее.

Тот, дернувшись, даже не смог по-настоящему поперхнуть­ся — просто стоял, издавая булькающие звуки и прижав руки к глотке в отчаянной попытке вдохнуть. Макс мощным ударом в челюсть сбил охранника с ног и тут же склонился проверить, дышит ли тот. Охранник был в глубоком обмороке. Ничего, жить будешь, подумал про себя Макс. А вот голосок я тебе под­портил, и, похоже, всю оставшуюся жизнь будешь сипеть.

Макс открыл дверь в генераторную. В диспетчерской не было ни души, и, если судить по показаниям приборов, всего один из двигателей обеспечивал энергоснабжение. Макс, подтащив обмякшее тело охранника к металлическому столу, приковал его запястья к ножке стола. Втыкать в рот кляп необходимости не было.

Хэнли хотел было придумать, как вывести из строя энерго­установку и таким образом лишить респонсивистов возможно­сти передать сигнал, но в конце концов решил, что это напрасная трата времени. Наверняка где-нибудь поблизости припрятан аварийный источник питания. Он ведь не все их хозяйство успел обойти, помещений здесь вон сколько. Следовательно, сигнал так или иначе пойдет в эфир. Вот если разыскать, где этот ава­рийный источник, тогда им придется повозиться. А это означает выигрыш во времени. И недурной — Макс мог бы скрываться здесь несколько часов или даже дней. Они просто не станут его искать здесь — наверняка либо сочли его покойником, либо уве­рены, что он сбежал и прячется где-нибудь снаружи. Знай они, что диверсант проник в святая святых — в бункер, охрана вмиг прочесала бы все закоулки.

Макс даже не решался представить себе, какую участь уго­товил бы ему Ковач.

Хэнли не сомневался, что Кабрильо получил его сообщение, как не сомневался и в том, что Председатель давно придумал план уничтожения передатчика, задолго до того, как Сэверенс успеет передать условленный сигнал. Поэтому Макс, выбросив из головы передатчик, сосредоточил внимание на том, как по­быстрее выбраться отсюда.

Четыре двигателя лежали в ряд. Это были толстенные тру­бы; с одного конца они всасывали воздух, из другого наружу устремлялись отходящие газы. Четыре выхлопные трубы были соединены в одну пошире, проходящую сквозь стену. На ней был смонтирован и теплообменник; он располагался буквально в нескольких дюймах от того места, где сходились трубы, слу­жившие для охлаждения выхлопных газов. Воздухозаборник работал по тому же принципу, только наоборот — здесь имелся единственный трубопровод, разветвлявшийся соответственно числу турбин, то есть на четыре отдельных канала. Макс пред­почел бы именно этот путь, однако каналы располагались в де­сятке футов от пола, без стремянки не обойтись.

— Если Хуан потянул, потяну и я, — пробормотал Хэнли, вспоминая эпизод с бегством Кабрильо с борта «Золотого рас­света».

Он отыскал и инструменты, и противошумные наушники на рабочем столе в глубине диспетчерской и проскользнул через дверь в главное помещение генераторной. Наушники снижали рев двигателей до приемлемого уровня. Перед тем как присту­пить к работе, Макс проверил красный шкаф. Не изучив, что в нем, недолго и на тот свет угодить.

На каждой из четырех выхлопных труб имелось выпуск­ное отверстие на болтах. Макс стал откручивать трехдюймо­вые болты, внимательно следя, чтобы ни один из них, не дай бог, куда-нибудь не закатился. Впервые он разобрал двигатель еще десятилетним мальчишкой, и с тех пор любовь к технике не остывала. Работал Макс сноровисто, быстро и со знанием дела. Один болт решил оставить, только ослабив его, но так, что­бы можно было свободно откинуть на необходимое расстояние крышку смотрового люка. Хотя двигатель, соединенный с этой выхлопной трубой, не работал, от скопившихся в ней газов глаза Макса заслезились.

Из выдвижного ящика рабочего стола Макс захватил горсть болтов покороче и потолще. Они были чуть узковаты, но это вряд ли бросится в глаза тому, кто будет осматривать помеще­ние. Если турбину запустят, они под давлением вылетят из люка как пули, но это Макса уже не волновало. Вернув на место ин­струмент, он вновь осмотрел так еще и не пришедшего в себя молодого охранника и убедился, что тот дышит.

В красном шкафу хранился пожарный инструментарий — топоры, термодатчики и, что самое ценное, кислородно-изо­лирующие приборы с похожими на противогазные масками и баллонами. Поскольку в случае возникновения пожара самым вероятным продуктом возгорания будет авиационный керосин, здесь имелись и два серебристых теплозащитных костюма, спо­собных выдержать очень высокую температуру.

Макс успел разглядеть все это хозяйство во время первого визита в генераторную, именно тогда в его голове мгновенно созрел план побега. Отстегнув капюшон одного из костюмов, он натянул его на голову, потом, подумав, отстегнул капюшон второго костюма и натянул поверх первого — пусть, по крайней мере, хоть голова будет защищена получше. Башмаки оказались на пару размеров велики. Макс подтащил к смотровому люку оба пневмоцилиндра. Защитное одеяние сковывало движения, он казался себе роботом из старого-престарого научно-фантастического фильма. От емкостей к костюму шли бронированные шланги, присоединявшиеся к нему на уровне бедра с помощью клапана. Макс предпочел бы прихватить побольше воздуха, но после того, как его обработал Ковач, он не годился в тяже­лоатлеты.

Запихнув баллоны в воздуховод, он стал забираться внутрь. Люк был очень узким, но Макс знал, что после разветвления диаметр трубы увеличится. Лежа на спине, он повернул люк и нанизал пару болтов для маскировки.

Приладив как следует капюшон, Макс отвернул воздушный клапан и сделал вдох. Воздух был затхлым и сильно отдавал металлом. Макс понятия не имел, сколько ему ползти по этой трубе, чтобы выбраться наружу, не знал он и то, что его ожидает в конце странствия, но иного выбора не оставалось.

Толкая баллоны перед собой, он сумел продвинуться на несколько дюймов. В трубе была кромешная темень, а рев работающей турбины эхом отдавался в голове.

Боль в груди была переносима, так сказать, ощущалась «в фоновом режиме», как напоминание о недавнем избиении. Но долго это не продлится, Макс знал, скоро боль станет мучи­тельной. Как когда-то сказал ему Линк, боль — это отвлечение. Это было во время прохождения подготовки в рамках спецназа ВМС США. Это просьба вашего организма прекратить какое- либо воздействие на него. Но ведь не ко всем же просьбам мы прислушиваемся. Пока что боль можно игнорировать.