Шрифт:
Marie Hermanson
PEST"ON
First published by Albert Bonniers f"orlag, Sweden.
Published by arrangement with Nordin Agency AB, Sweden
1
Шел август 1925 года. Фрекен Брикман сидела на своем обычном месте за стойкой в приемной отделения уголовного розыска на улице Спаннмольсгатан, погруженная в чтение детектива в мягкой обложке с яркой завлекающей картинкой. Часы показывали уже почти семь вечера, но воздух в помещении по-прежнему был теплым и влажным, так что блузка липла к спине.
Прямо посреди фразы
Слегка раздув ноздри, фрекен Брикман оглядела вестибюль приемной. Смотреть там было в общем-то не на что. Она подумала, что запах исходит из обезьянника – забранного решеткой помещения, куда подозреваемые в неопасных нарушениях помещались в ожидании допроса. Обычно туда попадали бродяги и пьяницы, так что запах и гам, доносившиеся оттуда, иногда становились невыносимыми. Но сегодня из той части отделения не слышалось ни звука. Вероятно, там в пьяном беспросыпе лежал какой-то старый оборванец, подумала фрекен Брикман и вернулась к чтению.
Этажом выше у себя в кабинете за письменным столом работал старший констебль Нильс Гуннарссон. Комнатушка была маленькая, а ее стены выкрашены в коричневый цвет, отчего она казалась еще меньше.
Это был высокого роста, широкоплечий, голубоглазый, соломенноволосый блондин тридцати одного года от роду. Лицо его было слегка обветренным, как результат тех лет, когда он служил в патрульной полиции; а может быть, такое лицо досталось ему от угрюмой родни из провинции Бохуслен. Одним пальцем он неспешно тыкал в клавиши пишущей машинки, записывая сегодняшний рапорт: два случая бродяжничества, кража трех простыней, сохнувших на веревке, и заявление о пропавшей – возможно, украденной – собаке ценной породы.
Внезапно Гуннарссон ощутил присутствие постороннего. Подняв голову, он чуть не подскочил от удивления.
Посреди комнаты стоял паренек, худой и жилистый, с чудаковатым лицом, похожий на лягушонка. Как он вошел, Нильс не слышал. Почему фрекен Брикман послала его сюда, наверх, вместо того чтобы препоручить констеблям внизу?
Он откашлялся и строго спросил:
– Тебя не учили стучать?
Паренек стоял, прижав к груди картуз с околышем, словно щит, в упор глядя на полицейского. Не по размеру большие брюки, обрезанные под коленом, убого держались на веревке вместо ремня. Рубашка оказалась такой грязной, что ее первоначальный цвет было невозможно определить. К тому же он был босым. Паренек указал жестом на дверь.
– Пошли! – почти приказным тоном произнес он.
Нильс едва подавил смешок.
– Откуда тебя принесло? Из Гибралтара?
Под таким названием – Гибралтар – существовал приют для бедных, куда попадали психически больные или умственно отсталые, родственникам которых было не по карману содержать их в более пристойном месте. Найти персонал в Гибралтар было трудно, там всегда была его нехватка. То и дело оттуда удавалось сбежать какому-нибудь психу, и он бродил по городу.
Нильс поднял телефонную трубку внутренней связи, собираясь спросить у дежурного внизу, не получил ли тот запрос на недавно сбежавшего. Звонок он мог слышать эхом снизу, но ответа не последовало. Петтерссон, конечно, отправился на кухню готовить себе гору бутербродов для вечернего дежурства.
Недовольно что-то пробурчав, Нильс положил трубку и, едва подняв взгляд, увидел, как парнишка быстро и бесшумно подскочил к его стулу. К его невероятному изумлению, он положил руку ему на плечо, склонился к нему, так что его лягушачье лицо оказалось в сантиметре от лица полицейского, и снова произнес:
– Пошли, пошли!
Наглость подростка вывела Нильса из себя. Он вскочил со стула и заорал:
– Ну нет, это уж чересчур! Вон отсюда!
Но мальчишку это не испугало. Он еще сильнее затопал ногами.
– Пошли, пошли, – торопил он и махал в сторону двери. – Надо идти. Он мертвый. Вот. – Энергично кивнул. – Надо идти.
– Кто мертвый?
– Пошли!
Парнишку просто разрывало от нетерпения. Его босые пятки топали по полу; он махал кепкой, как будто старший констебль был упрямой коровой, которую надо было выгнать из стойла.
Нильс поглядел на него с проснувшимся интересом. Во всей этой нелепице он приметил что-то, к чему, возможно, следовало отнестись всерьез. Протянул руку к телефонной трубке, чтобы еще раз попробовать дозвониться до дежурного внизу, но передумал. Вместо этого снял с крючка на стене свою шляпу и произнес:
– Успокойся, ты, чокнутый. Я иду.
Они вместе спустились на первый этаж, прошли мимо изумленной фрекен Брикман и вышли на улицу.
Парнишка побежал вдоль канала Эстра-Хамнканален к одной из каменных лестниц, там и сям ведущих к воде.
Небольшая весельная лодка была пришвартована за кольцо к стене канала. Одним бесшабашным прыжком парень перелетел с верхней ступени лестницы прямо в лодку и удерживал ее, пока Нильс не спустился.
– Куда это мы? – спросил тот. Ответа не последовало.
Секунду поколебавшись, он оказался в лодке и сел на корме. Парень отшвартовался и принялся энергично грести.
Он быстро шел выбранным курсом под низкими мостами, не оборачиваясь. Они плыли от слепящего солнца к сумраку под железными влажными сводами и снова на солнце, пока не прошли последний мост и не выплыли на открытую гладь реки. Их окружали лодки всех видов. С моря дул прохладный ветерок.
Нильс подозревал, что они направятся в сторону одного из морских причалов, куда полиции часто приходилось наведываться. Возможно, речь шла о драке с плохим концом или о подвыпившем бедолаге, свалившемся в воду и утонувшем… Но парнишка вместо этого греб дальше на восток, мимо очистных сооружений, газового централа, углехранилищ.
Нильс снова спросил, куда они направляются, но парень не реагировал, как будто ничего не слышал. Он шел все время в одном и том же темпе, не переставая работать веслами ни на секунду. Нильс предложил на время сменить его, но ответа не последовало. Полицейский даже подумал, уж не глухой ли этот мальчик. Это объяснило бы его рубленый стиль разговора. Зато очень сильный, уж это точно… Разумно ли было отправиться с ним в эту поездку, размышлял Нильс.
Река делилась на два рукава у мыса, где, громоздясь, собирался сплавной лес. Когда они приблизились к мысу, парнишка впервые замедлил ход и стал, прищурившись, оценивающе всматриваться в кучу хвороста.