Чумные
Шрифт:
Он тоже оперся руками о бортик и глядел на ночной сад, в его внешнем виде не было ни малейших признаков раздражения, злости, нездорового напряжения и других признаков близкой ссоры. Казалось, он искал Ванессу и это место не для того, чтобы устроить ей взбучку, а чтобы отдохнуть, расслабиться после пережитых дневных кошмаров. Даже его дыхания не было слышно.
Еще с минуту лекарь молча стоял рядом, так что Ванесса успела привыкнуть к его молчанию. Поэтому она чуть вздрогнула, когда раздался его голос.
– Почему ты сбежала?
Девушка еле заметно поморщилась. Видимо, в ее голосе все же промелькнула тень обиды, и довольно заметная. Больше всего ей хотелось дальше так стоять, смотреть на сад
– Ничего не случилось. Все в порядке.
– Врешь.
– Да, вру.
– Признала она без колебаний. Ответила так же спокойно, как Филипп сказал "врешь".
– Потому что не хочу об этом с вами говорить. И не буду, если у вас нет с собой клещей и раскаленных иголок.
– Мы с Нилом искали тебя целый день.
– Говорил он почти укоризненно. С невероятной усталостью в голосе.
– Из-за твоей выходки у парня будет разрыв сердца в тридцать два года.
– Да плевать мне на него.
– Ответила она внешне спокойно, с легкой тенью брезгливости в голосе. Однако внутри у Ванессы все сжалось и ей захотелось закричать: "Неправда!" Разумеется, она не закричала.
– Ну, допустим. Зачем ты тогда убежала из дома?
– А сам-то как думаешь? Может, потому, что там этим днем умер мой отец, последний дорогой мне человек? Умер почти у меня на руках, и я ничего не смогла с этим сделать... Я убежала от смерти, которая теперь в моем доме, и еще от тебя подальше. Чтобы ты не пришел и не... Не начал...
Филипп долгое время просто стоял рядом, молчал. Смотрел на мраморный сад, ожидая, пока Ванесса успокоит свой дрожащий голос. Надобности завершать фразу не было, он и так все понял. Только что она подтвердила его опасения. Наконец, Филипп услышал, как ее дыхание снова стало ровным, и решился.
– Солт назначил меня твоим опекуном в случае своей смерти. Твой отец просил тебя только подумать об этом.
– Знаю.
– Ты знаешь, что я приму тебя в любой момент, как только ты скажешь. И если ты откажешься и предпочтешь жить одной, я пойму. Выбор всегда за тобой. У тебя все-таки есть дом, свои аппараты, книги, свое хозяйство, работа. К тому же, ты вполне самодостаточна. Три года жила одна, пока отец был на войне по другую сторону моря. Я просто хочу узнать, не нужна ли тебе помощь в чем-то... Все-таки после такой утраты тяжело быть одной.
– Ты мне не нужен. Правда. Все в порядке.
– Понимаю. Но, в любом случае... Если вдруг пожар... Ты знаешь. Мне только сегодня выдали дом далеко от поселения, в котором тебе найдется отдельная комната.
– То есть?
– Ванесса удивленно повернула голову.
– Кто выдал дом?
– Мартин выдал. Дом лесоруба, который скончался несколько лет назад.
– И каким образом священник выдал алхимику дом?
– Она недоверчиво прищурилась.
– Вот.
Филипп вытащил из внутреннего кармана плаща свернутый пергамент и протянул Ванессе. Та не сразу решилась его принять и развернуть. Он увидела стройные ряды литер и подпись внизу.
– Высочайшим указом повелеваю... Предоставить все требуемые удобства и защиту... Что это?
– Королевская милость. Вот подпись короля снизу.
– Откуда она у вас? Отец говорил, ее король выдает только особенно доверенным лицам.
– У меня были два часа, лист пергамента и чернила.
– Вы... Подделали королевскую грамоту?
– Увы. У меня есть настоящая, но монарх запретил мне ее брать с собой. Сказал, что уж там она мне точно не понадобится, и нечего возить такие документы в деревню на другой конец мира.
– Но зачем? Это же преступление против Короны, измена! Ради чего?
– Я пообещал вашему
– Защиту? То есть?..
– Вы - моя подопечная. Формально. И моя "липовая" защита распространяется на вас. На деле вы свободны, как ветер, и также под моей защитой, а значит, под защитой короля.
– Ясно... Вот, значит, как.
– Да. Я просто хотел сказать, что если что-то нужно будет, то я всегда помогу. В конце концов, и поклялся вашему отцу. Теперь это моя обязанность. И если вдруг решите воспользоваться мной, спросите у любого окрестного мальчишки дорогу к дому лесоруба-убийцы...
– Подожди.
– Сказала Ванесса, видя, что Филипп собирается уходить. Что-то заставило ее бросить это слово. Теперь, когда Филипп ей все объяснил, ей многое стало ясно.
– Что?
– Тогда, на похоронах, вы сказали, что отец был для вас другом. Это правда?
– Правда. Мы поссорились одиннадцать лет назад, а до того еще десять были лучшими друзьями.
– Могу я узнать, почему так произошло?
Филипп сначала смотрел на нее, потом тяжело вздохнул и посмотрел вниз, на мраморный сад. Свет отражался в стеклах его маски, и они казались двумя маленькими лунами.
– Мне не очень приятно об этом говорить. Это так важно для вас?
– Да, важно.
– Не хотите быть подопечной незнакомца? Даже формально?
– Ванесса кивнула. Хорошо, что он понимает, в чем дело, подумала она.
– Ладно. Расскажу, как все произошло. Вам известно, какую политику вела ваша мать? Известно, что она всю жизнь положила, чтобы для простых людей Десилона жизнь стала легче?
– Да, я помню это. Она всегда заботилась о народе больше, чем о себе.
Филипп вгляделся в лицо Ванессы и увидел, что в нем больше нет враждебности. Только задумчивость и обида на весь несправедливый мир. Печаль.
– Признаюсь, один мой хороший приятель, который был очень близок к церковному правлению, предупредил меня о готовящемся мятеже. Он не хотел, чтобы я погиб во время него во дворце, и сказал мне это только для того, чтобы я убрался подальше. Разумеется, он не сказал мне прямо, что вот-вот начнется восстание. Это были туманные намеки, наполовину неясные, однако достаточно точные, чтобы я смог их понять. И вот, когда мне стало известно о том, что готовится бунт, я первым делом пошел докладывать королю, вашей матери и ее мужу. Она мне не поверила, сказала, что народ не может так вероломно предать ее, даже если их поведет взбунтовавшаяся Церковь. Я ответил, что пора бы спуститься с небес на землю и посмотреть фактам в глаза. Сказал, что темны, злых и жестоких людей, то есть чернь, Церкви обдурить не составит труда. А ведь ваша мать всегда верила в лучшие стороны человеческой натуры... Она сильно расстроилась, очень сильно. Солт говорил, что мои слова ничем не обоснованы, что я просто треплюсь, как старая кухарка... Не помню, что я ему ответил, что-то резкое, но тем не менее правдивое. И то, что его сильно задело. В общем, он меня ударил. Так ударил, что очнулся я не сразу. Хм... Еще раз я пытался сказать ему и королю, но Солт не захотел меня слушать. Он все еще злился. Безумно злился. Король тоже счел мои опасения неоправданными, сказал, что я стал параноиком и вижу в случайных словах угрозы... А через две недели поднялось восстание. Потом Солт спасал вас. Потом скрывался с вами на берегу. Потом стал капитаном на торгово-военном судне... Мы с ним очень редко пересекались. И каждый раз я боялся заговорить об этом, ведь его жена погибла, а вам, его дочери, приходится жить на Зеленом берегу. Наши отношения стали насквозь официальными.