Чувства наизнанку
Шрифт:
Еще совсем недавно я выливала на него словесные помои, указывая на дверь, а сегодня вспыхнула в его объятиях как глупая влюбленная корова.
— Тань? — сгребает меня в охапку, пока я отчаянно стараюсь не падать в обморок от всей этой ситуации.
— М-м?
— Ну прости меня, — его губы легко скользят по моей ушной раковине, чуть прикусывая мочку.
— За что на этот раз? — пытаюсь высвободиться из его хвата, но толком ничего не выходит.
— За то, что снова растерял мозги. Я вообще-то шел, чтобы еще
И я себя в этот момент почувствовала той самой Серафимой Петровной, которая по два раза в день вызывает скорую из-за высокого артериального давления. Да, да, вот и у меня сейчас вдруг возник особенно сильный скачок. И снова из-за глупой надежды на…на все, черт возьми!
— И вот? — нахмурилась я, а Марк все-таки изловчился и приподнял за подбородок мое лицо, заглядывая в мои глаза.
— Я вообще рядом с тобой себя плохо контролирую, Тань. Хотел красиво, а получилось…
Сказал и вдруг отступил от меня на шаг, упираясь рукой в стену над моей головой.
— Через задницу? — облизнулась я и Марк вдруг прикрыл глаза, издавая тихий стон.
— Да, — как-то слишком грустно выдал начальник, — можно дубль два?
— Ну допустим, — титаническим усилием воли заставила я себя выглядеть серьезной и не улыбаться.
— Спасибо! — заправил мне выбившуюся прядку за ухо.
— Пожалуйста, — сложила я руки на груди и услышала очередной стон, совершенно не понимая его состояния, — да что с тобой происходит?
— Нравишься ты мне, Таня — вот, что происходит! Вся нравишься, — и его большой палец ласково коснулся моей нижней губы, — очень! А еще я жалею, что тогда в школе был таким идиотом. Прости меня, я поступил как жалкий неудачник, а не как мужчина. Мне очень стыдно. Веришь?
— Верю, — отвела я взгляд, но он снова повернул к себе мое лицо, зажимая его в своих горячих ладонях.
— Простишь? — шепотом и прямо мне в губы, так что по телу опять пробежались мурашки оголтелым табуном.
— Прощу.
— А на свидание со мной пойдешь? — потерся носом о мой нос, прикрыв глаза и затаив дыхание.
— Пойду.
Боже, ну как я могу ему сопротивляться? Никак! Не получается!
— Сегодня?
— Сегодня? — обалдело округляю я глаза.
— Я до завтра не доживу, Тань. Пощади!
— А может…?
— А может ты просто скажешь мне «да»?
— Ну…ладно, да!
— Тогда в восемь?
— Боже…
— Еще раз «да», Тань.
— Хорошо. Да, — бурчу я, хотя внутри вся шалею от радости.
О, глупая влюбленная кура!
— Ну наконец-то! — буквально взрывается Хан и смачно целует меня в щеку, пока я просто улыбаюсь, словно махровая идиотка и хлопаю глазами, сама не в силах поверить в то, что согласилась идти с ним.
— Ты… просто… невыносим, — уворачиваюсь я от его губ, которые буквально зацеловывают меня своими короткими жалящими
— Я хуже, Тань, — припечатывает и смеется, словно мальчишка.
— Ой, я, кажется, передумала, — хихикаю как малолетка.
— Я тебе передумаю! И вообще, все, я полетел. А то у меня последние мозги вытекут рядом с тобой. До встречи! Буду в восемь!
Заключительное особенно сильное объятие и он сорвался вниз по пролетам, оставляя меня абсолютно очумело озираться по сторонам, кончиками пальцев дотрагиваясь до своих губ и низа живота, где бушевало адское пламя.
— Ну что, влюбились наконец-то? — скрипнула соседская дверь и морщинистое лицо Серафимы Петровны заинтересованно посмотрело на меня.
— Дак, давно, — прикрыла я глаза и тяжко вздохнула.
А затем развернулась и вошла в свою квартиру, прикрывая за собой дверь. Сползла по ней вниз и прикрыла ладонями полыхающее лицо.
Боже, ты мой! Убегала, убегала, а все равно со всей дури вписалась в этого невозможного мужика.
Снова.
Опять.
— Нинка, Нин! — стенала я в трубку, прикладывая мокрое полотенце, смоченное ледяной водой, ко лбу.
— Ну, что там у тебя опять приключилось, болезная?
— Хан! — выдала я, объясняя этими тремя буквами все на свете.
— Что? Вы еще друг друга не придушили? — ржет подруга, а я прикусываю губу, не зная, как обличить мысли в слова.
Ой, совсем сдурела Татьяна…
— Он меня на свидание пригласил!
— А ты че?
— А я согласилась!
— А он че?
— А он сказал, что заедет в восемь!
— А ты че?
— А мне одеть нечего!
И снова смех в трубку, пока я убираю ее от уха и с подозрением смотрю, хмурясь все больше и больше.
— Нина, але! Ты моя подруга, на минуточку! Помогай мне! Что делать? — строго отчитала я Ковалеву.
— Ничего не делать.
— Как это ничего?
— Ну так. Ты ж решила, что как человек твой Хан стопроцентная какашка и думает он только о том, как залезть в твои трусы. А оно тебе надо, Тань? Конечно нет! Так что, просто скажи этому красивому наглецу, что ты передумала и ни на какие свидания с ним не пойдешь. Никогда!
Так-то она права, но…
— Ну, он извинился, — пробормотала я уныло.
— За что?
— За все. За школу и то, что предлагал мне бабки за секс.
— А за то, что он считает тебя неразборчивой и слабой на передок женщиной, тоже извинился?
— Нет, за это не извинился, — буркнула я и скривилась.
— Ну вот! Чем не изумительная причина послать твоего Хана в дальние дали, м-м?
— Изумительная, но…что-то я уже расхотела его посылать, — плюхнулась в кресло у окна и зажмурилась.
— Это еще почему?
— Ну… потому что он так смотрит на меня, и так целует, Нин. И такие слова говорит, и вообще…