Чуж чуженин
Шрифт:
У них впереди было всё время мира.
_____________________________
Уведомления о выходе новых глав, арты и другие интересности в моём телеграм канале#rowan_beads
Эпилог.
— Входи, — устало, но приветливо ответила Мстислава на робкий стук в дверь.
Приближалась к концу вторая седмица её замужества, и, прожив без малого месяц в Зазимье, княжна вполне освоилась в тереме. В ту кажущуюся уже далёкой ночь Ратмир сдержал слово, и никто не стал врываться к ним в клеть. Никто не приставал со вздорными вопросами,
Мстиша не знала, что можно чувствовать себя настолько счастливой. Днём они не могли наговориться, ночью — выпустить друг друга из объятий. Молодые супруги почти не расставались, и в те редкие мгновения, когда княжичу всё-таки приходилось оставлять её, Мстиша сразу начинала тосковать.
На сей раз Ратмир с самого утра понадобился отцу в соколятне, и княжна дожидалась мужа в его — а теперь их общих — покоях. Несмотря на ночной отдых, Мстислава была утомлена. Они уснули лишь под утро, и ей стало зябко и снова клонило в сон.
Вошедшая чернавка застала княжну возле очага, закутанную в мужнин плащ. Девушка неуверенно замерла на пороге, беспокойно пожёвывая губу.
— Что стряслось? — вяло спросила Мстислава.
Каждый раз, когда они с Ратмиром разлучались, её начинало тревожить какое-то подспудное чувство. Беспокойство копошилось внутри маленьким червячком, но Мстиша не позволяла себе омрачать радость досадными размышлениями.
— Прости, госпожа, я давеча пришла порты забирать, чтобы выстирать, да спутала, — принялась сбивчиво объяснять служанка. — По оплошке взяла княжича рубашку, а, верно, надо было его челядину отдать. У княжича ведь свои прачки, так заведено. Как бы нынче мне от княгини не досталось.
Девушка сморщила лицо, точно собираясь заплакать, и принялась обкусывать ноготь на большом пальце.
Мстиша нахмурилась. Последнее, чего ей хотелось, это разбираться в портомойных тонкостях зазимского детинца. Если бы не сладостное изнеможение, она бы, скорее всего, рассердилась, но княжна совсем не хотела омрачать спокойное утро мелкими дрязгами.
— Где она?
— Кто? — испуганно выпучила глупые глаза чернавка.
— Да рубашка же, — начиная раздражаться, пояснила Мстиша.
— Так вот она, туточки, — засуетилась девушка.
— Оставь на постели и выйди вон, — резче, чем следовало, велела Мстислава.
— Да, княжна, — подобострастно принялась исполнять приказание только того и ждавшая служанка.
Отшаркавшись, она затворила дверь, но Мстишино блаженное расположение духа уже улетучилось. Княжна была недовольна и девчонкой, и собой. Попалась же, дурная, под руку, и как невовремя!
Мстиша попыталась вернуться к безмятежному созерцанию огня, но настроение уже было испорчено. Она неприязненно передёрнула плечами и встала.
Бережно сложенная рубашка лежала на меховом одеяле, и некоторое время Мстислава молча изучала её. Когда-то княжна даже стирала её собственными руками, но тогда она и не догадывалась, что та собой представляла.
Княжна холодно прищурилась и, поколебавшись мгновение, развернула рубашку. Приглядевшись, она рассмотрела различавшиеся по цвету куски сукна. Должно быть, княгиня надставляла рубашку с ростом Ратмира.
Мстислава вздохнула. Княжескому сыну не подобало носить это серое затёртое полотно. Было неприятно и неловко смотреть на него, но не только потому, что её мужу пристало бы вместо застиранной шерсти рядиться в шёлк и тонкий лён. Нет. Мстиша могла сколько угодно гнать от себя назойливые думы, но от правды не скрыться. Это была волчья рубашка, и Мстислава с ужасом думала о том, сколько дней оставалось до полной луны.
Именно эта мысль была первой, что пришла ей в голову утром, едва Мстислава осталась одна. Именно она мучала и отравляла душу с самого первого дня после свадьбы. Мстиша любила Ратмира, но была ли она по-настоящему готова принятьтуего сторону? Ещё недавно у неё не было ни малейших сомнений, но нынче, когда страшная ночь становилась всё ближе, княжну охватывал трепет. И страх.
Не поторопилась ли она?
Нынче каждый вечер Мстиша глядела на небо, с беспокойством выискивая глазами наливающееся зловещим белым блеском яблоко луны. Каждый вечер заламывала руки в тревожном ожидании.
А что, если это случится внезапно? Во сне? Что, если…
Мстислава отчаянно тряхнула заплетёнными в две косы, но ещё не убранными под кичку волосами, гоня предательский голос прочь из головы. И вдруг её озарила мысль, шальная и внезапная. От возбуждения задрожали пальцы. Всё ведь было так просто? Или нет… Будет ли у неё другая возможность? И нынче, будто нарочно, Ратмир надел ту сорочку, что Мстислава подарила ему на свадьбу.
Не позволяя себе раздумывать, Мстиша быстро схватила рубашку и, скомкав, кинула в огонь. Если её не станет, Ратмир не сможет оборачиваться. Ему не придётся превращаться в зверя и покидать её. Мстиша спасёт его от проклятого волка, и Ратмир будет ей благодарен.
Мстислава уговаривала себя, хотя сердце тотчас сжалось в дурном предчувствии. Но сделанного не воротишь, и княжне оставалось лишь в испуганном оцепенении смотреть, как пламя жадно пожирало сухую, ярко вспыхнувшую ткань. Повалил белый дым, распространяя по горнице удушливый запах палёной шерсти. Мстиша настолько опешила, что не услышала звука открывшейся двери и шагов позади себя, поэтому, когда за её спиной раздался голос Ратмира, она подпрыгнула от неожиданности.
— Что ты наделала.
Он не смотрел на неё. Ратмир глядел на очаг, в котором дотлевали остатки рубашки. Слова, вопреки выражению ставшего мертвенно-бледным лица, прозвучали негромко, почти спокойно, и от этого Мстиславе сделалось только страшнее. Она замерла, боясь пошевелиться, не отрывая взора от мужа.
— Что же ты наделала, Мстиша, — ещё тише проговорил он, наконец, отводя глаза от огня и поднимая их на жену.
— Я… — заикаясь, начала Мстислава, — я только хотела…
— Не ты ли говорила, что принимаешь меня таким, какой я есть? — перебил её Ратмир. — Не ты ли уверяла, что любишь, несмотря ни на что? — Слова ложились на Мстишины плечи тяжело и безжалостно. — Как ты могла так поступить со мной после всего, что произошло между нами? После того, как я отпустил тебя! Как поверил. После всех твоих слов…