Чужак из ниоткуда 2
Шрифт:
— Есть, — сказал я, обаятельно улыбаясь. — Но я прошу вас. Так получилось.
Вздохнув, она позвонила куда-то, потом ещё раз вздохнула и выписала мне на завтра билеты по маршруту Москва-Ташкент-Мары.
На сборы я потратил ровно час. Чемодан брать не стал. К тому же мой остался в Кушке. Отцовский? Ему самому может понадобиться в любую минуту — человек военный. Покупать новый? Смысла нет. Лето. Лечу на самый-самый юг, много ли мне надо? Сходил на почту и дал маме телеграмму. Вызвал на утро машину и лёг спать.
Утром мы с папой позавтракали (совместный завтрак стал для нас уже некой традицией, которая лично мне очень нравилась); я уложил в сумку пакет с бутербродами и термос с чаем; мы вышли во двор, попрощались и разъехались. Он — на службу, я — в аэропорт.
Как человек взрослый и ответственный, приехал минут за пятнадцать до начала регистрации. Отпустил Василия Ивановича и тут же увидел две знакомые фигуры у входа в здание аэропорта.
Петров и Боширов.
Ну, конечно.
Стоят, курят в своих шикарных летних костюмах и тёмных очках. Красавцы, ё.
— Какая приятная встреча! — воскликнул я, подходя.
— А главное, неожиданная, — усмехнулся Петров. — Извини, Серёжа, приказ начальства. Ты можешь сколько угодно отбиваться от охраны в Москве, и тебе пойдут навстречу. Или сделают вид, что пошли. Но в поездках — извини… Будем тебя сопровождать. К тому же ты забыл.
— Что именно?
— Держи, — Петров вытащил из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист бумаги.
Взял, развернул. Разрешение от Комитета государственной безопасности, выданное Ермолову Сергею Петровичу на посещение города Кушка, Туркменская ССР. Действительно до конца года.
— Вот чёрт, — сказал я. — Действительно забыл. В новом-то паспорте прописка у меня московская стоит… Что и ксива Конторы бы не помогла?
— Нет, — покачал головой Петров. — Не помогла бы. Проблем, конечно, было бы меньше, к тому же тебя знают, медалью нашей награждён… но всё равно могли задержать и ссадить с поезда. До выяснения, так сказать.
— Спасибо, — сказал я искренне.
— Не за что, — улыбнулся Петров.
— Ты не волнуйся, — добавил Боширов. — Мы тебя аккуратно сопроводим.
— Да ладно вам, — сказал я. — Даже лучше. Дорога длинная, не так скучно будет. Хотя я думаю, что у меня скоро выработается условный рефлекс.
— Какой? — поинтересовался Петров.
— Без вас в самолёт не садиться, — сказал я.
— Это правильно. Но не только в самолёт. В поезд тоже. А там, кто знает, дело и до теплоходов дойдёт…
До Ташкента с одной посадкой в Ростове-на-Дону самолёт Ту-134 доставил нас без всяких проблем. Там мы пересели на уже знакомый АН-24 и вскоре оказались в Марах. Там взяли такси и прибыли на вокзал за час десять минут до нашего поезда. Купили билеты и отправились перекусить.
Дорога до Кушки была уже знакомой и даже родной. Тот же гудок на месте гибели машинистов; пограничники с собакой; короткая ночь и быстрый рассвет; первые лучи солнца, окрасившие бока уже выгоревших сопок в яркий охряной цвет.
Уже с утра было жарко, но в открытые окна вагона залетал ветерок, который давал жить и дышать.
Поезд замедлили ход. Вдалеке, справа, показались сопки с «Алёшей» и Крестом.
Вот и зелёная крыша вокзала с родным стадионом за ним. Медленнее, ещё медленнее…
Мама с Ленкой на перроне!
— Мама! — крикнул я и помахал рукой.
Увидела, ахнула, заторопилась.
Ход поезда замедлился окончательно. Вагоны дёрнулись, сцепки лязгнули, поезд остановился. Приехали.
Затем были слёзы матери, радостные визги Ленки, привычный путь домой пешком через стадион. Завтрак, на который мама, конечно же, затащила Петрова с Бошировым. Потом товарищи майор и капитан ушли устраиваться в гостиницу, и мы остались одни.
— Ну наконец-то, — сказала мама, погладив меня по щеке. — Живой, здоровый, повзрослел…- она чуть было не заплакала снова, но сдержалась. — Как хорошо, что ты приехал. Поможешь мне с вещами. Я бы, конечно, и сама справилась, но…
— Что ты, мама, сказал я. Какой разговор, помогу, конечно, для этого и приехал. Скажи, письма мне были?
— Да, сейчас, — она встала, сходила в комнату и вернулась с конвертом.
Я узнал почерк Наташи. Сердце тревожно стукнуло. Последнее письмо от неё я получил незадолго до похищения, в конце марта. Одно письмо за три с лишним месяца?
Взял конверт. Он был лёгким и тонким.
Я прошёл в комнату, сел за секретер, открыл конверт и прочёл письмо. На половинке тетрадного листа Наташа сообщала мне, что семья переехала в Ростов-на-Дону, она перевелась учиться в Ростовскую государственную консерваторию имени С. В. Рахманинова, влюбилась и выходит замуж.
«Прости, — заканчивалось письмо, — но у нас с тобой всё равно бы ничего не вышло. Слишком большая разница в возрасте. Останемся друзьями. Будешь в Ростове, заезжай в гости. Целую, Наташа».
Я понюхал листок — он пах её духами. Сверил даты. Получалось, что свадьбу сыграли примерно в то время, когда мой цирк разбил шатёр в окрестностях Окленда.
Я открыл окно, поставил на подоконник магнитофон и врубил на полную катушку Битлз. Голос Пола Маккартни поплыл над жаркой кушкинской улицей Карла Маркса.
When I find myself in times of trouble
Mother Mary comes to me,
Speaking words of wisdom —
Let it be.
And in my hour of darkness
She is standing right in front of me,
Speaking words of wisdom —
Let it be…
Я стоял и слушал. Потом вышел из комнаты на кухню попить воды.
— Всё нормально, сынок? — спросила мама.
Всё хорошо, мам, — улыбнулся я и вернулся в комнату.
Под моим окном стоял взвод солдат.Мальчишки на несколько лет старше меня, в просоленных выгоревших солдатских куртках и панамах стояли на тротуаре и завороженно слушали.