Чужак в стране чужой
Шрифт:
– Привет! Что у вас там за шум, а драки нет? – поинтересовался один из морских пехотинцев, который повыше.
– У пациента родились пятерняшки, вот мы и спорим, как их назвать. Ну, гориллы, кто даст мне в зубы, чтоб дым пошел? И огоньку.
– А с молоком у него как? – поинтересовался второй охранник, выуживая из кармана пачку сигарет.
– Да так себе, средненько. – Мичем затянулся и добавил: – Вот как на духу, ребята, не знаю я про этого пациента ровно ничего.
– А на хрена тогда приказ насчет «никаких женщин ни при каких обстоятельствах»? Он что, сексуальный маньяк?
– Я знаю одно: его привезли с «Чемпиона»
– С «Чемпиона»? – переспросил первый охранник. – Ну, тогда все ясно.
– Чего тебе там ясно?
– А вот что. Он же их не имел – и не трогал – и даже не видел – много месяцев. А кроме того, он болен – теперь-то понятно? Они боятся, что как только он доберется до бабы, так тут же от возбуждения и загнется. – Он поморгал и вздохнул: – На его месте я точно бы загнулся. Потому-то баб к нему и не подпускают.
Смит ощутил присутствие врачей, однако сразу грокнул, что намерения их благие и нет никакой необходимости спешно вызывать основную свою часть.
На рассвете, в тот самый час, когда санитары небрежно обтирают лица пациентов холодными влажными салфетками – якобы проводят утренние гигиенические процедуры, – Смит вернулся в себя, ускорил свое сердцебиение, увеличил глубину дыхания и начал – со всем подобающим вниманием и почтением – изучать обстановку. Он впервые осмотрел палату, воспринимая и восхваляя все, вплоть до самых мельчайших ее деталей, важных и не очень, – сделать это вчера, когда его сюда принесли, у него не хватило сил. Обычное помещение для него выглядело весьма необычно – оно ничем не напоминало клинообразные металлические отсеки «Чемпиона», не говоря уж о том, что на Марсе вообще нет ничего подобного. За ночь Смит наново пережил всю последовательность событий, связавшую родное гнездо с этим местом, теперь он был готов воспринять окружающее, восхвалить его и даже – до некоторой степени – возлюбить.
Неожиданно оказалось, что он в палате не один: крутясь на тонкой, непрерывно удлиняющейся ниточке с потолка опускалось некое – вполне достойное восхищения – восьминогое существо. Человеческий детеныш?
Дальнейшие наблюдения пришлось прекратить – появились два незнакомых человека (доктор Арчер Фрейм, сменивший Таддеуса, и санитар).
– Доброе утро, – весело произнес врач. – Как вы себя чувствуете?
Смит всесторонне изучил услышанное. С первой фразой все ясно, это формула вежливости, не имеющая смысла и не нуждающаяся в ответе, хотя ее можно было и повторить. А вот вторая имела несколько возможных толкований. Если ее произносил доктор Нельсон, она означала одно, а капитан ван Тромп изрекал ее как формальное приветствие, на которое можно и не отвечать.
Смита охватило тоскливое отчаяние, обычное при попытке общения с этими существами, – пугающее ощущение, неведомое ему до встречи с людьми. Однако он не дал своему телу утратить спокойствие, подумал еще секунду и решил рискнуть.
– Чувствую себя хорошо.
– Хорошо, – эхом отозвалось непостижимое существо. – Сейчас придет доктор Нельсон. Если не возражаете, санитар подготовит вас к завтраку.
Фразы не содержали ни одного незнакомого Смиту понятия, однако услышанное с трудом укладывалось в голове. Он знал, что является пищей и почти неизбежно будет употреблен в таком качестве – раньше или позже. Но если ему выпала такая высокая честь – почему никто не предупредил об этом заранее? Он даже и не подозревал, что запасы пищи настолько истощились, что возникла необходимость уменьшить количество воплощенных членов группы. Смита охватило легкое сожаление – ведь все эти новые события так и остались негрокнутыми, – но «возражать»? Странный, очень странный вопрос. Тем временем санитар протирал его лицо и руки холодным, мокрым куском ткани (часть ритуала «приготовления»?).
Лихорадочную работу по формулировке ответа прервал вошедший в палату Нельсон. Врач бегло ознакомился с показаниями приборов, а затем повернулся к своему пациенту:
– Стул был?
Опять неоднозначное слово, но все равно вопрос абсолютно ясен – Нельсон задает его чуть не при каждом разговоре.
– Нет.
– Ну, с этим разберемся, но только сперва вам нужно поесть. Санитар, принесите завтрак.
Сперва Смит просто лежал и пережевывал вкладываемую ему в рот пищу, но вскоре Нельсон потребовал, чтобы пациент сел, взял ложку и ел дальше сам. Первая в этом искаженном пространстве самостоятельная работа оказалась изнурительно трудной, но все же посильной, что преисполнило Смита радостным торжеством.
– Кого я съел? – спросил он, поднимая миску, чтобы иметь возможность вознести хвалу своему благодателю.
– Не кого, а что, – поправил его Нельсон. – Синтетическое пищевое желе, основанное на аминокислотах, что бы это ни значило. Справился уже? Ну и ладушки, а теперь – слезай с кровати.
– Прошу прощения? – Очень удобная формула, которая, как он уже усвоил, сигнализирует о коммуникативном сбое.
– Я говорю – слезай. Сядь. Встань на ноги. Пройдись немного. Конечно же, тебя сейчас любой сквознячок сдует, но только, валяясь в этой кроватке, мускулатуру не накачаешь.
Нельсон открыл вентиль в изголовье кровати, и водяной матрас начал быстро опадать. Нельсон возлюбил меня и взлелеивает, напомнил себе Смит, убирая в небытие вспыхнувшую было боязливую неуверенность. Вскоре он лежал уже не в мягком гнезде, а на твердой поверхности, покрытой сморщенной клеенкой.
– Доктор Фрейм, – сказал Нельсон, – возьмите его под локоть. Поможем ему удержаться на ногах.
Постоянно ободряемый Нельсоном, с помощью двух врачей Смит встал и привалился к бортику кровати.
– Спокойно. А теперь постой самостоятельно, – скомандовал Нельсон. – И не бойся, если что – мы тебя подхватим.
Смит сделал усилие и встал – худощавый юноша с тонкими, недоразвитыми мускулами и гипертрофированной грудной клеткой. На «Чемпионе» его подстригли и надолго удалили растительность со щек. С безмятежного, бесстрастного, почти младенческого лица глядели умудренные глаза девяностолетнего старца.
Некоторое время он стоял неподвижно, стараясь унять дрожь, затем проволочил ногу по полу, сделал шаг, другой, третий – и расплылся в детской, лучезарной улыбке.
– Молодец! – захлопал в ладоши Нельсон.
Смит попытался шагнуть еще раз, содрогнулся всем телом и рухнул на руки едва успевших среагировать врачей.
– Вот же черт! Опять спрятался в этот свой анабиоз. – Судя по голосу, Нельсон воспринимал случившееся как личное оскорбление. – А теперь помогите мне уложить его на кровать. Да нет, сперва нужно ее наполнить.
Когда клеенчатая оболочка на шесть дюймов приподнялась над остовом кровати, Фрейм перекрыл вентиль; на пару с Нельсоном они приподняли Смита, который скрючился в позе эмбриона, и уложили на мягкую податливую клеенку.