Чужак в стране чужой
Шрифт:
– Организуйте ему валик под шею, – приказал Нельсон, – а если что не так или очнется – зовите меня. Нет, лучше дайте мне поспать. Я сам едва стою. Ну, если, конечно, ничего особенного не случится. После обеда мы снова его прогуляем, а с завтрашнего дня начнем регулярные физические упражнения. Через три месяца он будет прыгать с дерева на дерево что твой Тарзан. Он же, по сути, абсолютно здоров.
– Да, конечно, – без особой уверенности согласился Фрейм.
– И еще, чуть не забыл. Когда очухается, научи его пользоваться клозетом. Только обязательно возьми себе в помощь санитара, а то вдруг этому мальчонке
– Да, сэр. А вы предлагаете какой-либо конкретный способ… ну, то есть каким образом я ему…
– Каким? Личным примером! Он ведь только слова плохо понимает, а так – посообразительнее нас с тобой. К концу недели самостоятельно будет принимать ванну.
С обедом Смит управился безо всякой посторонней помощи. Появившийся через несколько минут санитар взял поднос с грязной посудой и воровато оглянулся.
– Слышь, – прошептал он чуть не на ухо Смиту, – у меня есть роскошное предложение.
– Прошу прощения?
– Бизнес, заработаешь деньги быстро и без труда.
– Деньги? Что такое «деньги»?
– Знаешь, кончай философию, денежки всем нужны. Я говорю быстро, потому долго задерживаться у тебя не могу – не поверишь, с каким трудом я на это место пристроился. Я представляю «Несравненные новости». Шестьдесят кусков за эксклюзивный рассказ о твоей жизни. Ты сам и пальцем не пошевелишь – на нас работают лучшие в стране литературные негры. Ответишь на вопросы, а они все склеют. – В руках санитара появился лист бумаги. – Прочитай, подпишись вот здесь, в углу, всех и делов. Задаток при мне.
Смит взял бланк и начал его изучать. Вверх ногами.
– О господи! – ошеломленно воскликнул санитар. – Да ты что, читать не умеешь?
Этот вопрос был понятен.
– Нет, – честно признался Смит.
– Ну… Тогда вот как сделаем. Я прочитаю тебе текст, затем ты поставишь отпечаток пальца, и я это засвидетельствую. Слушай внимательно. «Я, нижеподписавшийся, Валентайн Майкл Смит, именуемый также „Человек с Марса“, передаю компании с ограниченной ответственностью „Несравненные новости“ в эксклюзивное распоряжение все права на рассказ о моей жизни, основанный на истинных фактах, с предположительным названием „В застенках Марса“ в обмен на…»
– Санитар!
На пороге стоял Фрейм; бумага, только что бывшая в руках санитара, загадочным образом исчезла.
– Сейчас, сэр. Я забирал поднос.
– Что вы там читали?
– Ничего.
– Я не слепой. Ладно, ступай отсюда. Этому пациенту нужен полный покой.
Доктор Фрейм пропустил санитара вперед, вышел сам и плотно закрыл дверь. Следующие полчаса Смит пролежал без движения, однако грокнуть происшедшее ему так и не удалось.
Джиллиан Бордман считалась компетентной медсестрой, настоящим профессионалом своего дела; холостые ординаторы и интерны признавали ее компетентность и в широком круге вопросов за пределами медицинской профессии, а вот некоторые женщины относились к ней неприязненно. Зла она ни на кого не держала; мужчины были ее хобби. Слухи, что пациент из палаты К-12 в жизни своей не видел женщин, она отмела с ходу, как явную глупость, но затем, когда ей подробно объяснили, что к чему, решила исправить это досадное упущение. В тот день она вызвалась дежурить как раз по тому этажу, где находился Смит, и немедленно
Естественно, Джиллиан знала про указание «никаких посетителей женского пола» и, хотя «посетителем» себя не считала, не стала ломиться в охраняемую дверь, помня о дурацкой привычке морпехов понимать приказы буквально, а зашла вместо этого в дежурку по соседству, где доктор Таддеус, он же Тад, нес вахту в одиночку.
– О, неужели к нам Улыба заглянула? – поднял голову доктор Таддеус. – Чего это, Улыба, тебя сюда занесло?
Она присела на краешек стола и потянулась к пачке сигарет Таддеуса.
– Кому Улыба, а для тебя, дружок, мисс Бордман. Я при исполнении. Дежурный обход по этажу. Как там твой пациент?
– Деточка, не тревожь попусту свою прелестную головку. Он тебя не касается. Почитай, что в дежурном журнале написано.
– Уже читала. Я хочу на него взглянуть.
– Могу ответить тебе длинно, а могу коротко. Если коротко, то – нет.
– Тоже мне, дисциплинированный нашелся.
Таддеус печально изучал свои ногти.
– Ты с доктором Нельсоном работала?
– Нет, а что?
– Если я тебя туда пущу, то и пикнуть не успею, как окажусь в Антарктике, буду пингвинам мазь от обморожения прописывать. Так что уноси отсюда свои хорошенькие ножки побыстрее, охмуряй других пациентов. Тебе и здесь-то нельзя быть, узнает доктор Нельсон – огребешь по-крупному.
– А что, – поинтересовалась Джилл, вставая, – он часто сюда заходит?
– Нет, только если я вызову. Отвык от земного тяготения и отсыпается.
– А чего же это ты тогда такой строгий и неприступный?
– Все, дежурная по этажу, разговор закончен.
– Слушаю и повинуюсь, доктор! Ну и вонючка же ты.
– Джилл!
– Тоже мне, шишка на ровном месте.
Таддеус вздохнул:
– А как насчет субботнего вечера, все по-прежнему?
– Наверное, – пожала плечами Джилл. – В наше время девушка не может быть особенно переборчивой.
Вернувшись на сестринский пост, она обнаружила, что в ее услугах пока никто не нуждается, и извлекла из ящика мастер-ключ от помещений этажа. Сдаваться было рано: кроме конуры, где сидел неподкупный Таддеус, палата К-12 соединялась с еще одной, пустой комнатой, – когда в К-12 лежал какой-то большой начальник, эту комнату использовали в качестве гостиной, а потом заперли и фактически позабыли; вот туда-то и направилась предприимчивая медсестра. Бдительные стражи даже и не заподозрили, что их обошли с фланга.
Охваченная веселым возбуждением – примерно таким же, как когда-то в общежитии медучилища, перед очередной тайной ночной вылазкой в город, – Джилл помедлила перед ведущей в палату дверью. Ничего страшного, сказала она себе, доктор Нельсон спит, а Тад, даже если ее застукает, жаловаться не станет. Она понимала, что он просто исполняет данное ему распоряжение, но в случае чего к начальству не побежит. Она открыла дверь и заглянула внутрь.
Лежавший на кровати пациент повернул голову и посмотрел на неожиданную гостью. Ну, этому уже ничем не поможешь, мелькнуло в голове Джилл. Совершенно отсутствующее лицо, полная апатия, характерная для безнадежно больных. Хотя глаза вполне осмысленные, даже любопытные. Может, у него лицо парализовано? Нет, решила она, характерного обвисания кожи не заметно.