Чужая беременная

Ваниль Мила

Первого звали Неудачник. Сколько себя помнил, с самого детства, Михаил бредил небом. Летать — его единственная мечта. И как еще назвать человека, которого в сорок лет списали в пенсионеры за ненадобностью? Второго звали Рогоносец. Это ему изменяла жена, регулярно и со вкусом. Третий, Плохой Отец, имел кое-какие шансы на исправление, если повезет стать Хорошим Дедом.

И вот на кой ляд вся эта компашка Маруське?

Он уже понял, что с мужем она жила, как у Христа за пазухой. Может, и без особой любви, зато сыто

и уютно. Это сейчас она психует и подает на развод, а совместный ребеночек все ж аргумент. Может и простить своего непутевого муженька, особенно если тот расстарается, прощение вымолит.

Да и Колька, несмотря на свои закидоны, Марусе больше подходит. У них интересы общие, а дружба и в любовь может перерасти, со временем. Может, передумает Колька, не уедет в свою Америку.

Ему-то что теперь делать?!

Приворожила его эта любительница вишни и козьего молока, приворожила. А все косички эти! Ядрена вошь…

Естественно, на сале долго не продержишься. В голове бумкнуло — и Михаил разом опьянел и отключился. То есть, сначала отключилась память, а потом уже все остальное. Потому что сейчас, приходя в себя после ледяного душа, Михаил осознавал, что не помнит ровным счетом ничего.

— О-о-ой… — произнес он, обнаружив, что сидит на Марусиной клумбе.

— О-о-о… — протянул он, заметив Марусю с ведром наперевес.

— О-о-ох… — схватился он за голову, попытавшись встать на ноги.

В глазах троилось. Во рту сушняк. Голова раскалывается. Поясницу свело. И, вдобавок ко всему, перегар на гектар.

— Позвать кого? — осторожно поинтересовалась Маруся.

— Не-е-е… Я сам… — Михаил вытер лицо ладонями. — Водички бы…

— Еще ведерко?

— Попить!

— А-а-а…

Пока он соскребался с клумбы, Маруся успела сбегать в дом. Она протянула ему стакан с чем-то кроваво-красным.

— Это что? — подозрительно спросил он и понюхал жидкость.

Вроде бы томатный сок.

— Пей, не отравишься, — буркнула Маруся.

Точно, томатный сок с желтком, солью и перцем. С каждым глотком Михаилу становилось легче. Лучше бы, конечно, пивка или, на худой конец, рассола, но и так сойдет.

— Святая женщина… — выдохнул Михаил и вытер томатные «усы». — Спасибо.

— Угу… — недобро кивнула Маруся, забирая чашку. И кивнула на клумбу: — И что это было?

— Цветочки… — вздохнул Михаил. — Были.

Ядрена вошь, как же неудобно! Сам же помогал сажать, поливал. Сам же и вытоптал, медведь косолапый. Кстати, что он забыл в Маруськином огороде? И вообще, который сейчас час?

Михаил перевел взгляд на небо — солнце стояло высоко.

Ядрена вошь!

— Машка… — прошептал он, покрываясь мурашками размером с кулак. — Дашка… Глашка!

И чесанул к козам прямо через дырку в заборе, наплевав на головную боль. Куры и кролики с голоду точно не подохнут, а вот козочек надо доить! Срочно!

Он

влетел в загон к козам и обмер — ни одной нет на месте. Пока он пьянствовал, его обокрали! И куда, интересно, Лорд смотрел!

— Машка! — взвыл Михаил не своим голосом. — Машка-а-а!

— А раньше Марусей звал, — упрекнули его за спиной.

— Коза у меня Машка. — Михаил метался по загону, не оборачиваясь к соседке, которая зачем-то приперлась следом. — А еще Дашка и Глашка.

— О-о-о… — протянула Маруся. — Ты в доме посмотри, может, еще чего украли. Дверь-то открыта.

— Там красть нечего!

А-а-а! Только шкатулку с заначкой, все его сбережения!

Михаил рысцой побежал в дом, упрямая Маруська пошла следом, правда, осталась на кухне. Шкатулка стояла на месте, в серванте. И деньги лежали в потайном отделении. Уже легче!

Надо бежать к Петровичу, пусть ищет коз. Это его работа, в конце концов!

— Миш… Миша! — позвала из кухни Маруся. — Иди сюда. Тут тебе послание.

— Мне — что? — Он выхватил из ее рук бумажку.

«Мишаня! Коз твоих подоила, молоко в холодильнике. Забрала их на выпас, на луг за озером. Василиса».

— Ядрена вошь!

— Чего? — не поняла Маруся.

— Ничего. Ты чего за мной следом ходишь?

Лучшая защита — нападение. Мало того, что напакостил, еще и вех собак спустить на беременную соседку. Хорош мужик!

— Я? Ну… — Маруся смутилась. — Ты не в себе. Хотела убедиться, что все в порядке.

— Убедилась?

— Ну…

— Что ты нукаешь, я не лошадь, — буркнул Михаил.

— Не лошадь, — согласилась Маруся. — Кабан.

— Почему кабан?

— Потому что свинья! — отрезала она.

И ушла, громко хлопнув дверью.

Свинья и есть. Михаил подавил естественное желание бежать следом за соседкой, просить прощения. Успокоиться бы сначала — и ему, и ей. Он брезгливо понюхал рубашку, провел ладонью по отросшей щетине. Красавец, ядрена вошь! Перед тем, как пойти в душ, набрал Петровича, вспомнив, что бегать по деревне в поисках приятеля не обязательно.

— Ох, Мишаня… — простонал тот. — Зачем мы так нажрались?

— Понятия не имею.

— Мне Васька уже весь мозг выела. Какой ты счастливый, у тебя нет жены-ы-ы…

— Угу… — Михаил выглянул в окно. За забором Маруся ходила вокруг уничтоженной им клумбы. — Козы мои точно у вас?

— Да у нас, у нас. Васька внуков отправила их пасти, и наших, и твоих. Коз, в смысле. Ты не переживай, Степан и Ерема у нас парни серьезные. Да у Васьки и не забалуешь.

— Петрович, а какого лешего я на соседской клумбе спал?

— Мишань, не помню… ей-богу, ничего не помню. А Васька молчит, зараза.

— А дай мне ее… — Маруся уже не ходила, а ползала по клумбе на корточках. — Василиса, приветствую. Спасибо хочу сказать. Ну, говорю, то есть.