Шрифт:
Женщине на вид около сорока, возможно, чуть больше. Ощутимо нервничает, такие вещи мы определяем сразу. И даже не по резкому подёргиванию уголков рта и не по дрожи в пальцах, а скорее по исходящим от неё флюидам. Делаю приглашающий жест, одновременно кивая на кресло.
— Здравствуйте, доктор, — говорит посетительница.
— Я не доктор.
— Простите.
Что ж, прощаю. Люди привыкли, что их недугами занимаются врачи. В том числе и душевными. К медицине, однако, я имею весьма отдалённое отношение.
— Ничего, — говорю вслух. — Вы уверены, что обратились по
— Я пришла из-за сына. Он… Простите, как всё же вас называть? Понимаете, мне неудобно…
Я понимаю. Разумеется, называть меня вампиром ей неудобно. Им всем неудобно.
— Моё имя — брат Арчибальд.
Когда-то меня звали Артуром. В детстве. Так звала меня мама. А ещё Артуркой и Артиком. Давно, до того, как у меня обнаружились вампирские способности и я вступил в братство, став Арчибальдом. Для сестёр и братьев — Арчи. Иногда я ненавижу это имя.
— Спасибо, брат Арчибальд. Вы… вы поможете мне?
Вот опять. Ещё до того, как ввести в курс дела. Что ж, мне это знакомо. Последний шанс, когда все другие исчерпаны — обратиться к вампиру. Через себя, через «не могу».
— Вы знакомы с нашими правилами?
— Да, — говорит визитёрша тихо, едва слышно. — Я знаю правила.
«Вампир имеет право отказать в сделке без объяснения причин. Вампир имеет право требовать в качестве компенсации ту цену, которую пожелает. При выполнении условий сделки вампир не обязан соблюдать нормы этики и общепринятой морали».
Три правила вампира. Ставшие притчей во языцех, когда речь заходит о нас. Я частенько задумываюсь над тем, за какое из них нас ненавидят больше всего.
— Слушаю вас.
— Мальчика зовут Алексей, Лёша, — лицо у визитёрши бледнеет, голос дрожит. — Он, понимаете… Он у меня единственный. Безотцовщина, я всё ему отдала. Я…
— Пожалуйста, только по делу, — прерываю я. — Моё время ограничено и дорого стоит. Крайне дорого.
— У меня есть деньги, — быстро говорит она. — Не очень много. Но я отдам всё, что есть.
— Хорошо, продолжайте.
— Лёша… Ему сейчас девятнадцать. Он влюбился. Давно, больше года назад, — в глазах посетительницы появляются слёзы. — Не знаю, как вам это сказать.
— Говорите как есть.
— Она проститутка, — женщина перестаёт сдерживаться, слёзы бегут по щекам. — Профессионалка. Как это называется сейчас — эскорт-сервис. Красивая, расчётливая дрянь. Она издевается над ним, глумится, заставляет смотреть, как она… ну, вы понимаете. С другими, с клиентами. Лёшенька чистый мальчик, неиспорченный, у него от этого… Вы не представляете, что творится. Он не спит ночами, не ест. Месяц назад принял снотворное, врачи его едва вытащили. А вчера он сказал мне, что решил окончательно. Не хочет больше жить. Вот фотографии, посмотрите. Это он.
Парнишка на снимках тощ и вихраст, с ясными серыми глазами на узком скуластом лице.
— Вы мне поможете, брат Арчибальд?
— Хорошо, — говорю я. — Это будет стоить двадцать пять тысяч. Долларов.
— У меня нет, — женщина бледнеет лицом, стынет взглядом. — У меня нет таких денег. Столько не будет, даже если продам всё. Даже если… Брат Арчибальд, прошу вас, умоляю. Я отдам. Я буду выплачивать, клянусь, я напишу расписку. Буду отдавать вам всё. Я…
— Мы не работаем в долг. Извините. Завтра будет дежурить другой брат, вы можете обратиться к нему. Или к сестре. Возможно, вам удастся найти лучшую цену. Только, я думаю, вряд ли.
— Я уже обращалась, — женщина встаёт. — Мне сказали, что если не возьмётесь вы, то не возьмётся никто.
— Кто сказал?
— Брат Гарольд. Брат Оскар. Сестра Виктория. Сестра… извините.
Ссутулившись, она направляется к двери. Я смотрю ей вслед.
— Сколько у вас есть? — бросаю ей в спину.
— Десять тысяч, — она оборачивается, голос дрожит. — Может быть, двенадцать, если продать всё, что ещё не успела. Я могу занять, мне одолжат, я никогда не обманывала. Ещё три-пять тысяч. Я одолжу под честное слово. Мне поверят, мне…
— Ладно, — я встаю. — Мальчик сейчас дома?
— Да. Он всё время дома. Институт бросил. Сидит, ждёт звонка этой.
— Хорошо, поехали. Мальчику скажете, что я ваш знакомый, пусть будет психолог.
— А… А деньги?
— Деньги принесёте завтра. Сюда, в Вэмпайр-центр. Отдадите дежурному брату или сестре, вам выдадут расписку. Сумма — десять тысяч долларов.
Возвращаюсь к трём пополудни. Вся процедура заняла две минуты, мальчишка даже не заметил. Никто не замечает, вампир забирает то, за чем пришёл, быстро и безболезненно. Минута, две, в критических случаях — три. И — одно из того, за что нас ненавидят. Правило номер два, баснословная плата за пустяковую операцию. С их точки зрения пустяковую. То, через что вампир проходит после неё, клиентам неизвестно. Они даже не представляют, каково это.
Дежурная сестра у себя в кабинете, я отвешиваю церемонный поклон с порога и приглашаю отобедать. Когда-то её звали Ритой, теперь — Маргаритой, для сестёр и братьев — Марго. Она улыбается — мы знаем друг друга со дня основания центра, и будь мы обычными людьми, давно бы, наверное, поженились и наплодили детишек. Увы, вампирам положено жить в бездетности и безбрачии. Иначе тот, кто рядом с ним, обречён. Он будет опустошён, выпит, его аура растворится в вампирской, затем начнётся разрушение личности и, наконец, деградация. И произойдёт это помимо воли вампира, а скорее, вопреки ей.
В ресторане, что напротив Вэмпайр-центра, нас знают, так же, как и наши вкусы. И, соответственно, боятся, маскируя страх угодливостью. Официант мигом заставляет столик съестным, откупоривает бутылку `Кагора' и исчезает.
— Как ты? — спрашиваю я, пригубив вино. — Есть груз?
— Один, — Марго едва заметно улыбается. — Прожитых лет. А у тебя?
— Если с учётом прожитых, то уже два. Второй нажил сегодня утром.
Грузом мы называем вновь приобретённое качество, забранное у клиента. Мой груз сегодня — любовь к девице по имени Анжелика Савич, двадцати двух лет, незамужней, бездетной, профессия — шлюха. Я люблю эту сволочь пылко, неистово и безнадёжно, готов ради неё на всё, включая сдувание пыли с её следов.