Чужая птица
Шрифт:
— Скажите мне правду: как обстоят дела у Эмиля на самом деле?
Юнатан вытер пот со лба и посмотрел на Марию с такой болью и отчаянием во взгляде, что ей стало не по себе.
— Есть один препарат, тамивир. Он эффективен в борьбе против вируса, но нам не удастся получить его вовремя. Оса связалась с производителями и попыталась договориться, но те говорят, они все продали: и патент на лекарство, и все запасы, что у них были, и на складе ничего не осталось. Они все вложили в производство и в отсутствие спроса разорились. Мы пытаемся выяснить, куда делся препарат.
— Неужели все так плохо. Но Эмиль…
— Мне нечем лечить вашего сына, у меня нет действенных средств. К сожалению, ситуация такова. Но он у вас везунчик — грипп пока щадит его. Я думаю, у Эмиля есть все шансы выбраться отсюда живым и здоровым.
— Простите меня за то, что я так на вас наседаю. Я вижу, вы еле на ногах держитесь, представляю, в каких условиях вам приходится работать. Я могу чем-то помочь? Лично вам?
Юнатан посмотрел на Марию долгим взглядом, будто изучая ее или взвешивая свое решение.
— Вы ведь из полиции, правильно?
— Верно. — Мария пока не понимала, к чему он клонит.
— Сам не верю, что собираюсь просить вас об этом, но у меня нет другого выхода, — начал Юнатан, затем сделал паузу, а потом набрал воздуху и продолжил: — Моя жена — алкоголичка. Наверное, я впервые сказал это вслух, но так оно и есть. — Он снова остановился, ожидая реакции со стороны Марии.
Юнатан только что выдал ей самый страшный секрет своей жизни, поделился самой большой неудачей, так почему же она просто сидит и смотрит на него так приветливо, когда от его слов должна разверзнуться земля?
— У меня есть сын, его зовут Мальте, — продолжил доктор. — Ему семь лет. Он сбежал куда-то, и я понятия не имею, где он. Сейчас моя мама, которой восемьдесят три года, бегает по городу и ищет его, а Нина, моя жена, наверняка дома в отключке. Вы можете найти его по-тихому, не объявляя в розыск по всему Готланду, и отвезти домой к бабушке, ну или еще куда-нибудь пристроить на время. Лучше всего, конечно, к кому-то другому, кто сможет о нем позаботиться. Боюсь, Нина опять заявится к моей матери с истерикой, а мама старенькая, и сердце у нее слабое, она этого не выдержит. Я тут совсем застрял, как вы понимаете. Если я буду знать, что Мальте в хороших руках, то смогу больше внимания уделить пациентам. А то от волнения за сына голова совсем не варит. Послать бы всех к чертовой матери и отправиться домой к семье, но я не могу себе этого позволить. Простите меня, я несу ерунду и веду себя непрофессионально, но ваш вопрос выбил меня из колеи. Забудьте, я выдумал глупость, сам со всем справлюсь. Какое я имею право нагружать вас, мать пациента, своими личными проблемами? Простите, на меня что-то нашло.
— Я постараюсь все уладить. Вы позаботитесь о моем сыне, а я — о вашем. Поговорю с одним приятелем, он социальный работник и наверняка знает, как действовать в таких случаях. Моя дочь на год старше вашего сына. Мальте может пока пожить у меня, если он не будет против.
— Нет, я не могу просить вас о такой услуге. При обычных обстоятельствах я бы ни за что… никогда не стал бы… понимаете?
— Это не обычные обстоятельства, а экстренная ситуация, практически военное положение. Я свяжусь с вами, как только разыщу Мальте. У вас есть его фотография?
— Да, вот. — Юнатан достал из бумажника снимок и показал его Марии, прижав к стеклу. — Он так похож на вашего сына. Догадываюсь, Эмиль примерно так и выглядел, когда был чуть помладше.
— Вы правы, только Эмиль был поупитанней.
Мария почувствовала, как беспокойство, засевшее глубоко внутри, отозвалось ноющей болью. Изо всех сил она пыталась сохранить фасад, со спокойной улыбкой разглядывая фотографию, как сделала бы это раньше, когда ее сыну еще ничего не угрожало. На самом деле ей хотелось закричать или разрыдаться, чтобы ее утешили, словно маленькую девочку. Однако приходилось держать себя в руках.
Выйдя на улицу, Мария позвонила Хартману и объяснила ситуацию. Жара стояла невыносимая. Мария решила поехать в город на такси, чтобы не дергать коллегу без надобности и не мешать его работе.
— Не торопись и возвращайся, как сможешь, — с теплотой и пониманием отозвался Томас. Будь он рядом, Мария крепко обняла бы его.
На развалинах крепостной стены неподалеку от кафе «У святого Ханса» сидел печальный мальчишка в кепке козырьком назад и кидался камешками в голубей. Мать Юнатана сказала Марии, что Мальте обычно приходит сюда, когда проголодается, но домой возвращаться не хочет. Если достаточно долго проторчать у столиков, пожирая посетителей кафе голодными глазами, всегда найдется добрый человек, который угостит бедного ребенка булочкой. Он сидел, болтая ногами, на высоте около полуметра от газона. Мария подсела к нему и представилась.
— Меня зовут Мария, я работаю в полиции. Я только что разговаривала с твоим папой. Он очень скучает по тебе, Мальте. Если бы он только мог, он обязательно пришел бы и забрал тебя, но он помогает больным детям поправиться. Когда эпидемия гриппа закончится…
— И вовсе он не скучает, ему плевать на нас с мамой.
— Это мама так говорит?
— Мама вообще ничего не говорит, потому что все время спит. Я пробовал разбудить ее, но ничего не получилось. Она все спит и спит… Она заснула прямо на полу в ванной, ее вырвало, и она вся испачкалась. А я наступил туда, фу, гадость! Я тряс ее и зажимал ей нос — хотел, чтоб она проснулась, но она не открывает глаза. Все спит и спит. Сто лет уже спит.
— Давай ты посидишь тут, а я пойду позову твою бабушку. Она приехала со мной на такси. Вы пока посидите здесь, перекусите, а я скоро за вами вернусь, хорошо? Ты помнишь свой адрес?
Тревога зашевелилась где-то в груди. Услужливое воображение Марии рисовало ей картины мертвой женщины на полу в ванной. Наверное, сказывался долгий опыт работы в полиции. Мало кому удается избежать профессиональной деформации.
— Конечно, помню. Я живу на улице Викингагатан.
— А ключ у тебя есть?
Мальчишка стал доставать все, что у него было в карманах: жвачки, пластиковые фигурки, — и наконец выудил ключи. Мария поспешила обратно к такси. Счетчик тикал, и она не была уверена, что у нее хватит денег расплатиться.
Белый домик купался в зелени. По тротуару катались дети на велосипедах, прицепив к спицам куски картона, чтобы он трещал, ударяясь об асфальт. Один из малышей чуть не наехал на Марию, потому что смотрел не вперед, а на заднее колесо. Она едва увернулась. Рассчитавшись с таксистом, Мария прошла в калитку. В саду перед домом газон был давно не стрижен. На выкрашенном в голубой цвет деревянном столе валялись пустая бутылка из-под вина и пара игрушечных автомобилей. На скамейке лежала забытая детская курточка. Входная дверь была заперта. Мария позвонила, раздумывая, что она скажет маме Мальте, если та откроет дверь. Затем позвонила еще раз, подольше подержав палец на кнопке звонка. Никаких признаков жизни. Воспользовавшись ключом Мальте, она отперла дверь и вошла в дом. Еще в просторной светлой прихожей ей в нос ударил острый затхлый запах. Она окликнула Нину, но в доме царила полная тишина, которую нарушало лишь жужжание мухи где-то у окна. На зеркальном трюмо свежие цветы в вазе, безупречно чистый пол и дорогая мебель — не похоже, чтобы они жили в нищете. Может, Мальте все выдумал или пересказал сюжет, увиденный по телевизору? В поисках ванной Мария прошла гостиную, стены которой с пола и до потолка были заставлены книжными полками. По центру комнаты расположился огромный кожаный диван. Вокруг — высокие растения в горшках и изысканные декоративные вазы. Дверь в ванную была открыта — на кафельном полу на спине лежала женщина хрупкого телосложения со светлыми волосами, некрасиво раскинув ноги. Ее рот был широко открыт. Мария присела на корточки рядом с ней — пульс едва прощупывается, дыхание ослаблено. Мария легко перевернула ее на бок лицом к полу и попыталась очистить рот и дыхательные пути от остатков рвотных масс. Вся футболка женщины была заляпана отвратительными пятнами. От стоявшего в ванной запаха Марию замутило. Она отвернулась, чтобы набрать в легкие воздуха, а потом встала, чтобы смыть с пальцев липкую грязь. Во всяком случае, мама Мальте жива. От одной мысли о том, что пришлось бы предпринять, если бы у Нины отсутствовали признаки жизни, Марии снова стало нехорошо. Делать дыхание рот-в-рот тому, кто захлебнулся в собственной рвоте, — это выше ее сил. Мария позвонила в «скорую», там было занято. Она повторила набор. Может, она ошиблась номером? Неужели столько людей пытаются дозвониться на эту же линию? Мария снова присела на корточки и нащупала Нинин пульс: очень слабый и неровный. Снова позвонила в «скорую». Ну возьмите же трубку! Наконец ей ответили, и Мария сообщила адрес. Машину пообещали прислать, как только та освободится. Если прямой угрозы жизни нет, придется подождать, поскольку все бригады заняты на выездах.