Шрифт:
На обложке: памятник Шерлоку Холмсу в Лондоне работы Джона Даблдея. Жанровая картинка: памятник Чехову в Томске. Автор – Леонтий Усов. В произведении использованы мотивы поэмы Иосифа Бродского «Посвящается Ялте».
Весь день моросил редкий осенний дождь, Жаров поглядывал в окно, на черный, мокро блестящий памятник Лесе Украинке, которая, казалось еще больше сгорбилась под ненастьем. Жаров был рад, что не надо сегодня выходить на улицу. Он сидел в редакции и слушал
Несколько дней назад на Цветочной улице был найден труп с единственным огнестрельным ранением в область сердца. Рано утром его обнаружила дворничиха: человек лежал в сточной канаве, куда, похоже, и упал, отброшенный выстрелом в упор.
Никаких следов рядом не было, да и быть не могло, потому что в субботу, когда этот человек был застрелен, шел точно такой же дождь, что и сегодня.
Личность убитого выяснили сразу, проверив мобильный телефон, который лежал в его кармане – это был Лазарев Михаил Семенович, тридцати пяти лет, по профессии художник. Он жил довольно далеко от места, где был найден, и непонятно, как мог оказаться здесь.
Опросили навскидку жителей окрестных домов и действительно: около девяти вечера на Цветочной улице прогремел одинокий выстрел. Все, впрочем, решили, что это мальчишки взорвали петарду. Однако, один из свидетелей, пенсионер МВД, показал, что сразу узнал «знакомый голос парабеллума». Он даже вышел на улицу и осмотрел окрестности, но ничего подозрительного не увидел. Это и понятно: улица плохо освещена, многие фонари разбиты, а труп лежал за кромкой тротуара.
Для допросов в управление были вызваны люди, так или иначе общавшиеся с Лазаревым, в частности, его любовница и любовник этой любовницы. Запутано, конечно. Но жизнь, вообще – сложная штука.
Лазарев был холост и существовала женщина, с которой он встречался. У этой женщины был другой мужчина, отставной военный, с которым она встречалась наряду с Лазаревым. Классический любовный треугольник. И пуля, застрявшая в сердце.
Прослушав записи допросов в первый раз, Жаров не поверил свои ушам. Судя по показаниям, Лазарева покарало не что иное, как сама рука судьбы…
Сначала говорила женщина, Лиля Косарева. Жаров не был с нею знаком, но знал ее, поскольку это была актриса, которая играла в театре, снялась в двух сериалах и часто мелькала на всяких празднествах и презентациях, куда Жарова тоже приглашали как журналиста. Иногда он думал о ней, но так, чисто теоретически: вот, может быть, когда-нибудь… Ничего серьезного, никаких определенных намерений.
Конечно, и актриса заочно знала Жарова, хоть они и не были официально представлены друг другу. Наверняка ей попадался на глаза «Крымский криминальный курьер», возможно, она читала написанные журналистом слова.
Жаров перемотал пленку в начало, немного прибавил громкость и запустил опять.
– Как часто вы виделись с убитым? – спросил следователь.
– Последний год
– Что вы имеете в виду под путаницей?
– Не совсем то, о чем вы подумали. Хотя и это тоже. Я, вы знаете, работаю в театре. Там вечно неожиданности. Вдруг заболеет кто-нибудь, сбежит на киносъемку – нужно заменить. Ну, в общем, в этом духе. И к тому же, он, конечно, знал, что у меня теперь…
– Другой человек. Парщиков Илья Сергеевич, капитан запаса, сотрудник охранной фирмы.
– Да, верно. Но откуда вам известно? А впрочем, это ваше амплуа. Но то, что есть теперь, ну, это, в общем, серьезно. То есть я хочу сказать, что это…
– Ваша свадьба назначена на пятое ноября.
– Да. И, несмотря на это, я с ним встречалась. Как вам объяснить… Он, видите ли, был довольно странным и непохожим на других.
– Все люди друг на друга непохожи, – сказал Пилипенко, и в его голосе послышалась странная неслужебная нотка.
– Но он был непохож на всех других! – парировала актриса и – ясно по звуку – шлепнула ладошкой по столу.
Конечно, неприятно, подумал Жаров, слышать что-то такое от женщины, тем более, красивой… Следователь тоже человек, тоже мужчина. Холостой и вообще одинокий, как и сам Жаров.
– Да, это в нем и привлекало меня, – произнесла Косарева после паузы. – Когда мы были вместе, все вокруг переставало существовать, – вдруг разоткровенничалась она.
Следователь молчал, Жаров слышал, как он шелестит на столе бумагами.
– Да, именно поэтому я с ним и не порвала, как появился другой, – продолжала женщина. – А во имя чего, простите, следовало мне расстаться с ним? Во имя капитана? А я так не считаю. Теперь его убили. А я все еще думаю, что непохожа на других… Мы ведь ничего не знаем, пока мы думаем, что неповторимы, правда?
– Мы уклонились, – сухо сказал Пилипенко. – Где вы были вечером второго октября?
– В кино.
– Одна или с кем-то?
– Да с капитаном же, с кем еще! С Парщиковым Ильей Сергеевичем.
– В каком кинотеатре?
– В «Спартаке».
– Как назывался фильм?
– Не помню. Послушайте. Спросите капитана, у него память военная. Хоть он и был контужен в Афгане. Он даже кричит во сне, разговаривает…
Женщина вдруг замолчала. Молчал и Пилипенко. Жаров слышал лишь гуденье диктофона, ему казалось, что он видит, как нахмурился следователь, о чем-то напряженно думая.
– Ну, хорошо, – Пилипенко продолжил, наконец, допрос. – Вышли вы из кинотеатра, что было дальше?
– Сели в машину. В его, капитана, машину. Марки я не знаю, не разбираюсь в них. Дальше рассказывать?
– Почему бы и нет?
– Ну, потом мы поехали ко мне и трахнулись. Вам интересно? У меня, знаете ли, удобнее. А у него соседи. А я, понимаете, гражданин следователь, очень громко кричу.
Было слышно, как несчастный Пилипенко сглотнул, как снова зашелестел бумагами. Конечно же, ему частенько приходится выслушивать подобные вещи.